Елена Прудникова - Мост через огненную реку

Артона ходил недолго. Вскоре он вернулся, неся бутылку и блюдо с хлебом и половиной жареного поросенка.

– Я мимо комнаты генерала Галена проходил, так он все ходит, – сообщил Артона. – Туда, сюда, как волк в клетке…

– Да какое мне дело, ходит он или сидит! – не выдержал Бейсингем. – Вы что, сговорились все, что ли?

– Потому что жалко его, ваша светлость! – горячо воскликнул капрал. – Не виноват он! Да если бы он мог с вами поменяться, то был бы самым счастливым человеком на свете! Ну так получилось…

– Да кто его винит! – окончательно потеряв терпение, стукнул кулаком по столу Энтони. – Дело же не в том, кто виноват. Дураки мы с ним были совершенно одинаковые, а уж что он себе там в голову вбил…

– Так ведь вы не знаете, что тут было, ваша светлость! Это вы его ни в чем не вините… А господа офицеры, им виноватого обязательно надо найти, они всю злость свою на него свалили.

– Что?! – И хмель, и усталость как рукой сняло, голова вмиг стала ясной. Энтони стремительно повернулся к капралу: – А ну, рассказывай…

Артона рассказал Энтони все, что происходило на поляне после возвращения Теодора.

– Вцепились в него, как волки. И уже здесь, в трактире… Все держатся вместе, а вокруг него пустое место, как будто он прокаженный. Ни один человек не подошел, ни из наших, ни из ихних. А ему ведь хуже всех, вы бы видели, какой он был! Он потом уже сел на лестнице, на ступеньке, возле самого верхнего коридора, и так там и сидел. А когда вы пришли, посмотрел, увидел, что все в порядке, и ушел потихоньку, пока вы его не заметили.

– Ты мне правду говоришь? – нахмурился Энтони. – Или это тебе у костра солдаты рассказали?

– Я весь вечер тут был и все сам видел! Это ведь я солдат в лес повел, вслед за вами…

– Хорошо, убедил. Сиди здесь. Поешь, тут на двоих хватит. Впрочем, погоди…

Он разрезал поросенка и хлеб, меньшую часть положил на тарелку и пододвинул Артона, а остальное взял и вышел в коридор.

За дверью комнаты Галена было тихо, должно быть, генерал наконец угомонился. Энтони остановился, прислушавшись.

«Ну и получишь ты сейчас!» – откомментировал голос.

«Да пошел ты!» – огрызнулся Энтони, перехватил поудобнее блюдо и толкнул дверь.

Действительно, Гален сидел у стола. Энтони вошел и поставил блюдо подальше, на другой край – вдруг этот сумасшедший еще скинет его на пол, с него станется…

– Ну, и что ты бесишься? – спросил он, не давая Теодору заговорить. – Как совершенно правильно заметили пограничники, дурость наша сегодня была одинаковой, друг друга стоим.

Гален молчал, мрачно глядя прямо перед собой.

– Кстати, они же сказали, – продолжал Бейсингем, – что тебя бы выкупить не удалось. Так что все к лучшему. Да не молчи ты, в конце-то концов!

Он взял Теодора за плечо. Тот вскочил как подброшенный, перехватил его руку, и Энтони потребовалась вся выдержка, чтобы замереть, не шелохнувшись.

– Ну, давай еще подеремся, – устало сказал он. – Будем завтра с битыми физиономиями, на радость обоим штабам…

Пальцы Галена разжались, и он снова опустился на табурет. Энтони сел рядом. «Нет, ну как же мне надоело возиться с ним!» – подумал он. То, что он сейчас скажет, говорить было нельзя, но если чем и можно привести цыгана в чувство, так это хорошей пощечиной.

– Знаешь что, дорогой мой! Я ведь к тебе в друзья не набивался. Ты сам, первый, если помнишь… Но уж коль скоро так вышло, что мы стали друзьями, то я отсюда не уйду. Раньше надо было думать, с кем на «ты» переходишь. Понял?

– Тони! – лицо Галена исказилось. – Знаешь, чем благородней ты себя ведешь, тем большей скотиной я себя чувствую. Ты спросил, отчего я бешусь – вот, я тебе отвечаю. Еще вопросы есть? Можно мне побыть одному?

– Нельзя! – ответил Энтони. – Мне надо тебе кое-что рассказать. Но сначала я хочу поесть. Кстати, ты сегодня ужинал?

Теодор покачал головой, и Бейсингем принялся разрезать мясо. Потом они долго молча ели, запивая по очереди вином из единственной кружки. Наконец, когда на блюде осталась лишь горка костей, Энтони взглянул на Галена. Как он и предполагал, злой энергии у генерала заметно поубавилось – и от еды, и оттого, что кружка быта одна на двоих…

– А теперь рассказывай: что тебе эта цыганка наговорила? На тебе лица не было…

– Про сестру… – послушно отозвался Гален. – Зара вышла замуж, старуха ее недавно видела. Потом про мать. Оказывается, она умерла года через два после того, как меня забрали, от родов. Так что все зря. Пока отец быт жив, я ее искать не решался. Он погиб, когда мне было двадцать два года, и тогда я начал, и получается… Получается, что все эти годы я искал мертвую…

– А в лес зачем кинулся?

– Уже когда она ушла, я сообразил, что про сестру-то ничего и не узнал – ни какое у нее теперь имя, ни в каком она таборе. Вот я и пошел за цыганкой.

Энтони содрогнулся от омерзения. Конечно, война есть война, но существуют вещи, от которых делается противно, словно в дерьме роешься голыми руками. Противно, зато просто и безошибочно: мать, сестра… Как его взяли – словно рыбу, подсекли и выдернули. Терри был весь черный после разговора с цыганкой, конечно, когда он в лес кинулся, то уже ничего не соображал…

– Ты прости, Тони, – теперь Гален был совсем смирный, он притих как-то сразу, – слишком много всего. Сначала про мать узнал, потом история с тобой, и еще всякое было…

– Что было, Артона мне рассказал, и кое-кто за это поплатится. Меня другое смущает: уж больно все хорошо было рассчитано. И то, что ты уже пьяный, и как разговор вести, чтобы сначала оглушить, а потом заманить… Скажи: о том, что ты ищешь мать и сестру, многие знали?

– Да половина таборов, если не все. На этом бы меня и пьяного не поймали. Тут другое: мое цыганское имя – вот оно действительно мало кому известно. И некоторые вещи она говорила из тех, что надо знать – имена, места… Поэтому я и поверил ей сразу и безоговорочно.

– И сейчас тоже веришь?

Гален пожал плечами и устало оперся головой на руку.

– Не знаю, Тони… Может быть, и хочу поверить. Надежда – страшная вещь, когда она длится годами, она выматывает хуже отчаяния. Давно бы надо все это бросить, но у меня ведь никого нет. Отец погиб, родных не имеется, друзей… Ну какие при моем норове друзья? Кто бы после сегодняшнего ко мне подошел, кроме тебя? Так ведь мне от твоего благородства еще хуже, и я буду на тебя кидаться, пока не пошлешь ты меня к Хозяину…

– Ну, сегодня все же не послал, хоть и собирался. Заступились за тебя – сначала Габриэль, потом Артона. А как дальше будет – посмотрим… Я ведь зачем пришел? Странная получается история. Охота шла именно за тобой, это совершенно ясно. Вопрос другой: зачем ты нужен живым ольвийскому штабу? Если бы они хотели от тебя избавиться, то проще было бы пристрелить.