Людмила Астахова - Честь взаймы

И, разумеется, никуда Кайр Финскотт не ушел. Просто сделал вид, будто того вечернего разговора не было. Один только ВсеТворец знал, почему студент решил пренебречь здравыми доводами рассудка. Но здесь Фэйм грешила уже на Росса Джевиджа, на его странное хладнокровное обаяние. Лорд-канцлер очень правдоподобно изобразил, как ему здоровски полегчало после появления Кайра, для чего повеселел, ожил и стал гораздо больше напоминать живого человека, чем прежде. Словом, сделал все возможное и невозможное, чтобы Кайр почувствовал себя спасителем и совершенно незаменимым человеком в их маленькой «армии».

Хозяин и по совместительству капитан баржи «Плутовка», на которой они плыли, после содержательной беседы относительно коварства железнодорожных компаний так и вовсе назвал Росса «родным братом». А потом поделился табаком.

– Сволочи эдакие! – горячился господин Ганши. – Мерзавцы! Скупают каналы и приводят их в негодность.

– Конкуренция, – авторитетно отвечал лорд-канцлер. – По реке или каналу везти товар все равно дешевле выходит.

– А я про что?! И я о том же! Тянули бы колеи на восток. Зря, что ли, Джевидж отвоевал у кехтанцев Территории? Там, говорят, серебро есть, того и гляди золотишко отыщут – хлынет народ валом. Не пешком же, верно?

– Союзная Магистраль всегда была мечтой Императора, – согласился Росс, с наслаждением затягиваясь дымом. – Эльлор единый от моря до моря.

– Отож! И нечего трогать старые добрые каналы!

Фэйм была убеждена, лорд-канцлер разбирается в речных перевозках не лучше, чем она сама в горном деле, но до чего же ловко он умеет создать впечатление компетентности и заинтересованности в обсуждаемом предмете. Любо ж дорого поглядеть! Только что господин Ганши косился на отставного офицера с опаской и недоверием, а спустя несколько часов уже в родичи принимает. Хитрый старый лис Джевидж, будучи не совсем в здравом уме и полностью нетвердой памяти, разбирался в людях много лучше, чем вдова Эрмаад – в настроениях романтических студентов-медиков.

Она невольно покосилась на Кайра, сидевшего рядом и точно так же слушавшего беседу Росса с капитаном.

Ну вот! Глаза восторженно горят, и застыло в них немое обожание. Проклятье! Все вокруг ослепли и разучились видеть откровенное манипулирование. «Не верьте глазам своим!» – хотелось крикнуть мистрис Эрмаад. Очень громко крикнуть, чтобы вспугнуть стаю воронья, обсевшего ветви старых вязов. Пускай бы кружили над каналом и орали: «Не веррррте! Не веррррте! Кра!» Вовсе он не лучащийся интересом всезнайка, он – угрюмый молчун и к тому же мизантроп. Достаточно хотя бы раз заглянуть в глаза этому человеку за миг до того, как при помощи волшебного медальона к нему возвращается память, в эти узкие, волчьи, безумные глаза. Именно тогда душа Росса Джевиджа открыта настежь.

– Надо что-то придумать по поводу головной боли. Сойдем в Бриу – обязательно схожу к аптекарю, – сказал Кайр, вдоволь налюбовавшись своим кумиром.

– И от болей в желудке поглядите что-нибудь подходящее, – попросила Фэйм.

– У вас желудок болит? – озаботился юноша.

– Не у меня, а у нашего милорда. По утрам. И тошнит еще.

– О! – изумился Кайр. – А он не жаловался.

«И не пожалуется, потому что стыдится слабости и ненавидит боль».

– И тем не менее, – вздохнула вдова. – Я слышала, сок подорожника хорошо помогает.

– Думаете, у милорда язва?

«Думаю, милорд наш не чает живым добраться до Эарфирена», – мысленно добавила Фэймрил.

Откровенно говоря, она весьма смутно представляла себя, что они станут делать в Бриу. Ну, кроме визита в аптеку. Росс собирался нанять катер и по реке добраться до столичных пригородов.

– Не переживайте, мистрис… Джайдэв, – уверенно заявил студент. – Я бывал в Бриу, там всегда можно найти свободную посудину, чей хозяин за не слишком большую плату отвезет вас хоть в Шиэтру.

– Я что – уже вслух разговариваю? – сварливо полюбопытствовала та. – Или вы мысли научились читать?

На ком же еще согнать зло, как не на мальчишке?

– Нет. Я слышал, как вы спорили с милордом, – смутился Кайр, опустив зеленые очи долу.

Что правда, то правда. С Россом они спорили неоднократно, поочередно цепляясь друг к другу по мелочам и по-крупному, все пять дней пути. В промежутках между ссорами старались лишний раз не разговаривать и не смотрели в сторону оппонента. Фэйм бесила ничем не подкрепленная самоуверенность Джевиджа, а его доводили до бешенства любые попытки женщины обсудить детали предстоящего поединка с заговорщиками.

– Не показывай… несведущему половину дела, – пробурчал Росс.

Мистрис Эрмаад проглотила эвфемизм «дурака» и честно попыталась изобразить женское смирение:

– Я хочу иметь хоть какое-то представление о ваших намерениях, милорд. Вдруг я смогу подсказать что-то дельное? – проворковала она.

А так хотелось отвесить ему пощечину. Просто руки чесались.

– Да поймите же вы, до тех пор пока мы не вернем мою память, загадывать что-то бессмысленно, – горячился Джевидж. – Единственный способ противостоять государственной машине – это отсутствие всяких планов. Потому что стоит заговорщикам подключить к делу Тайную Службу… Все! Считайте, мы пропали.

– Так почему же они до сих пор вас не нашли, если это так просто? Не вижу логики.

На этот счет у Росса существовала своя теория, согласно которой заговорщики осуществили довольно-таки хитроумный план, заменив настоящего лорд-канцлера самозванцем. И так как тайного брата-близнеца у Джевиджа не имелось, а в лицо его знали очень многие, то в ход пошла магия. Куда без нее в таком деле?

– Что, если на самозванца наложили чары, меняющие внешность? А так оно и есть…

– Это называется Подменная Личина, – согласно кивнула Фэйм.

– Чтобы она действовала, чтобы кто-то мог прикидываться мною, я должен быть жив, не так ли?

– Верно. Но разве не проще было бы просто держать вас взаперти? Зачем такие сложности со стиранием памяти?

– А вдруг это еще одно условие при наложении Личины? – не унимался лорд-канцлер, кружа вокруг собеседницы, не в силах скрыть волнения. – Самозванец должен ведь, помимо всего прочего, худо-бедно, но разбираться в тех проблемах, которые ставились передо мной как перед канцлером и советником Императора. Что, если часть моей памяти… Хотя я плохо себе представляю, как бы это вышло… Если частью моих воспоминаний, например, с помощью такого же медальона, – он погладил пальцем наследие мэтра Амрита, – пользуется другой человек. Только, думаю, что-то у них пошло не так, где-то имелся серьезный просчет. Возможно, я просто сбежал. А найти человека, себя не осознающего, как утверждает Кайр, магическим способом невозможно. Для чародеев я – невидимка, для Тайной Службы – цел и невредим, сижу в своем кабинете.