Джо Аберкромби - Полвойны

— Почти дома. – Колючка глубоко вдохнула своим сломанным носом и кивнула в сторону неровных холмов Гетланда, показавшихся за горизонтом. – Полагаю, ты встретишься с Рин?

Колл вздохнул.

— Спрячь свои угрозы в ножны. Бренд уже поговорил со мной…

— Бренд говорит недостаточно громко. Он человек добродушный. Видят боги, чтобы быть со мной, надо много добродушия. Но я за Брендом замужем. – Колючка щелкнула по ключу из красного золота на шее, и тот закачался на цепочке. – Так что Рин и моя сестра. А я не такая добродушная. Ты мне всегда нравился, а мне кто попало не нравится, но понимаешь ли ты, куда я клоню?

— Для этого не нужно быть очень уж проницательным. – Колл повесил голову. – Такое чувство, будто я заперт в сжимающейся комнате. Не понимаю, как можно поступить правильно по отношению и к Рин, и к Отцу Ярви.

— В смысле, не понимаешь, как получить от обоих то, что тебе надо?

Он виновато посмотрел на нее.

— Я хочу, чтобы меня любили, пока меняю мир. Разве это так плохо?

— Только если в итоге не останешься и без того и без другого и не развалишь всё, добиваясь этой цели. – Колючка вздохнула и сочувственно похлопала его по плечу. – Если это тебя утешит, я знаю, каково тебе. Я поклялась королеве Лаитлин быть ее Избранным Щитом и пообещала Бренду быть его женой, и… оказалось, что они оба заслуживают лучшего.

Колл удивленно поднял брови. Странным утешением было узнать, что у Колючки, которая всегда казалась такой уверенной, тоже есть свои сомнения.

— Не уверен, что они с тобой согласятся.

Она фыркнула.

— Не уверена, что не согласятся. Кажется, меня на них обоих не хватает и что такую, как я, никто в здравом уме не захочет. Я ведь никогда не собиралась стать… ну… – Она сжала правую руку в кулак и поморщилась, глядя на него. – Какой-то злобной сволочью.

— Да ну?

— Нет, Колл, не собиралась.

— И что тогда ты собираешься делать? – спросил он.

Она надула свои покрытые шрамами щеки.

— Наверное, больше стараться. А ты?

Колл тоже надул щеки и посмотрел в сторону дома.

— Понятия не имею. – Он нахмурился, увидев на небе серые пятна. – Это дым? – Он выскользнул из-под руки Колючки, запрыгнул на бочку и оттуда на мачту. Вышла королева и встала у борта, хмуро глядя на запад, а ветер хватал и трепал ее золотые волосы.

— Темные знамения, – прошептала Скифр из-под капюшона, наблюдая за птицами, кружащими позади корабля. – Кровавые знамения.

Колл влез на рею, зацепился ногами, держась одной рукой за верхушку мачты, а другой прикрывая глаза от солнца, и посмотрел на Торлби. Из-за качки корабля сначала ему было видно немного, но потом Мать Море на миг успокоилась, и Коллу удалось что-то разглядеть. Доки, стены, цитадель…

— Боги, – прохрипел он. На склоне холма виднелся чернеющий шрам, который вел прямо в сердце города.

— Что ты видишь? – выкрикнула королева Лаитлин.

— Огонь, – сказал Колл, и волосы у него на загривке встали дыбом. – Огонь в Торлби.

Пламя опустошило доки. Там, где суетились толпы людей, трудились рыбаки, торговцы выкрикивали цены, теперь кружились лишь призраки из пыли посреди обгорелых развалин. Практически ни одного причала не осталось – все обрушились, перекошенные, в воду. Из набегающих волн торчала почерневшая мачта одной затопленной лодки и несчастная носовая фигура другой. 

— Что здесь случилось? – спросил кто-то, хрипя от вони сожженного дерева.

— Высади нас на берег! – прорычала Колючка, так сильно вцепившись в борт, что костяшки ее пальцев побелели.

Они шли на веслах в задумчивой тишине, глядя на город. Из знакомых зданий на крутом склоне были вырваны куски, словно зубы из улыбки возлюбленной, и отсутствие каждого причиняло боль. От сожженных домов остались только каркасы, окна были пустыми, как глаза покойника, а обуглившиеся скелеты из балок казались непристойно обнаженными. Дома все еще кашляли клубами темного дыма, а вороны сверху кружили и кружили, благодарно каркая своей железной матери.

— О боги, – прохрипел Колл.

Шестая улица, где стояла кузница Рин, где они вместе работали, где вместе смеялись и лежали в постели, теперь стала полосой почерневших развалин в тени цитадели. Озноб пронзил его до самых кончиков пальцев, и страх, такой дикий, словно зверь в груди, – что из-за его когтей Колл едва мог вздохнуть.

В тот миг, как киль коснулся гальки, Колючка спрыгнула с носа. Колл бросился следом, не обращая внимания на холод, и чуть не врезался в нее на песке, когда она резко остановилась.

— Нет, – услышал Колл ее шепот. Она прижала ладонь ко рту, и та дрожала.

Он посмотрел на склон берега в сторону курганов давно мертвых королей. Там на дюнах собрался народ. Дюжины людей с поникшими плечами и склоненными головами в тонкой траве, которую хлестал морской ветер.

Погребальный сбор, и Колл почувствовал, что страх схватил его еще крепче. 

Он хотел положить руку на плечо Колючке, чтобы успокоить – ее или себя, кто знает, – но она вывернулась и побежала. Песок летел у нее из-под пяток, и Колл побежал за ней.

Он услышал низкий голос, который что-то бубнил. Бриньольф-клирик, тянувший песни Отцу Миру, Той Кто Пишет, Той Кто Судит и Смерти, которая охраняет Последнюю Дверь.

— Нет, – услышал Колл бормотание Колючки, когда она забиралась к ним по дюнам.

Слова Бриньольфа резко стихли. Повисла тишина, если не считать ветра, приминавшего траву, и радующихся ворон где-то вдалеке. К ним обернулись белые лица, мрачные от потрясения, блестящие от слез, напряженные от гнева.

Колл увидел Рин и выдохнул от облегчения, но его маленькая благодарственная молитва прервалась, когда он заметил, как искривлены ее губы, лицо сморщено, а щеки мокры от слез. Вслед за Колючкой он пошел к ней. Его колени дрожали, ему отчаянно хотелось увидеть, что там, и в то же время отчаянно хотелось не видеть ничего.

Он увидел огромный погребальный костер – стояли палки, сужаясь кверху. 

Там же он увидел тела. Боги, сколько их? Две дюжины? Три?

— Нет, нет, нет, – прошептала Колючка, проталкиваясь к ближайшему.

Колл увидел темные волосы, разметанные ветром, увидел бледные руки, сложенные на широкой груди, и старые шрамы, вившиеся от запястий. Геройские отметины. Отметины великого деяния. Того, что спасло жизнь Коллу. Он подобрался к Рин, чтобы посмотреть на лицо. Лицо Бренда, бледное и холодное, с маленьким темным бескровным порезом под глазом.

— Боги, – прохрипел он, не в силах поверить. 

Бренд всегда казался таким спокойным и сильным, твердым, как скала, на которой был построен Торлби. Он не мог быть мертвым. Не мог.