Маргарита Полякова - Алхимик

— Послушай, Брин, а если бы на тебе не было знака водянок, за кого бы ты замуж вышла? — поинтересовалась неожиданно Мирлин, залезая ко мне в повозку.

— Ближайшие года два нет ни за кого, погуляла бы, денег бы поднакопила.

— На приданое?

— Вот еще! Дело бы свое открыла. Постоялый двор, например. Должен же у меня быть какой‑то источник дохода! А всю жизнь шляться по дорогам, изображая из себя менестреля — увольте. Кому надо, сами приедут меня послушать.

— А почему именно постоялый двор?

Хм… интересный вопрос. А что еще? Бордель? Или казино? Ни то, ни другое что‑то не греет. Лавку с товарами? При существующих средствах связи и транспортировки — не самая удачная мысль. А вот постоялый двор возле крупного тракта (и недалеко от какой‑нибудь деревни, чтоб там продуктами затариваться) — это выход. Во — первых, потому, что я мало — мальски знакома с гостиничным бизнесом (с 13 лет отцу помогала, который именно им и занимался), а во — вторых, потому, что другие сферы деятельности, предлагаемые мне средневековьем, даже хуже, чем бордель и казино вместе взятые.

— Но когда‑нибудь ты ведь все равно соберешься выходить замуж, — гнула свою линию Мирлин. — И кого ты выберешь?

— Трудно сказать, — пожала плечами я. — Думаю, это будет состоявшийся, обеспеченный мужчина. Такой, который сможет и содержать свою семью, и защитить если что. Хотелось бы, чтобы он меня любил, баловал, говорил комплименты…

— Ой, не могу! — залилась веселым смехом Мирлин. — Брин, тебе не кажется, что ты слишком многого хочешь?

— Не кажется, — отрезала я. — По твоему, что же получается, если я хочу, чтобы у мужика были мозги, чтобы он хоть иногда мылся и чтобы когда он приходит ко мне, он дарил бы мне не то, что ему первым попалось под руку, а то, что мне нравится, я слишком много хочу?!

— Брин, но ведь ты менестрель. Вряд ли какой‑нибудь знатный и богатый мужчина захочет на тебе жениться. В качестве любовницы тебя в своем доме держать — еще куда ни шло.

— Ну, знатностью я вполне могу поступиться. А вот обеспеченностью — ни в коем случае. Мужчина, с которым я свяжу свою судьбу, должен мне соответствовать и удовлетворять мои капризы!

— По моему, Брин, тебе грозит до конца твоих дней остаться старой девой, — фыркнула Мирлин. — Такие мужчины, каких ты описываешь, не женятся ни на менестрелях, ни на владелицах гостиниц.

— Послушай, Мирлин, о чем мы спорим? — отмахнулась я. — У меня на плече — знак королевского дома водянок. Так что с моей судьбой все ясно. И выбора у меня особого нет. Поскольку до сих пор достойного кандидата себе в мужья я все равно не встретила.

— А вот я, если бы была менестрелем, всю жизнь путешествовала бы. А что? Деньги можно хорошие заработать, уважают везде…

Я ехидно фыркнула и даже спорить с Мирлин не стала. Да чего хорошего может быть в том, чтобы мокнуть и мерзнуть под открытым небом? Чтобы месить грязь и постоянно искать себе ночлег? Нет уж, спасибо! Побыв менестрелем чуть больше месяца, я поняла, что все песенки типа «ничего на свете лучше нету» — полная ерунда. Поскольку шляться всю жизнь по дорогам холодно, голодно, грязно и противно. Даже если (как я) путешествовать с относительным комфортом. Я еще раз поблагодарила богов за то, что те послали мне опытных попутчиков, вылезла на свежий воздух, устроилась рядом с Туром и принялась вглядываться вдаль. Интересно, что это там за пыль столбом стоит на дороге? Когда мы подъехали ближе, оказалось, что мы нагнали торговый караван, который вместе с нами двигался в сторону Марлена, маленького городка на заброшенном Западном Тракте. Торговцы оказались вполне милыми людьми, в силу своей профессии абсолютно спокойно относящимися к любым расам и народностям. Да и то правда — если выбирать, с кем торговать, так и без барыша можно остаться. Глава торгового каравана по имени Вил пригласил нас присоединиться и доехать до Марлена вместе, и Мимел согласился. Правда, торговый караван двигался несколько медленнее, чем нам хотелось бы, но зато ехать с ним было безопаснее. А то ведь дороги на запад (как поведал нам все тот же Вил) так и кишат разбойниками.

Мне, собственно, было все равно. Сначала. А потом даже стало интересно, когда Вил начал потихоньку подбивать ко мне клинья. А что? Видный мужчина. Высокий, солидный, при хорошей работе, наверняка и деньжата в карманах водятся. Умный взгляд холодных серых глаз, нос с горбинкой, густая шапка коротко стриженых пшеничных волос и такого же цвета усы. Единственное, что несколько портило хозяина каравана — это выдающийся вперед довольно приличный живот. Может, конечно, в глазах других это добавляло ему солидности, но я к полным мужикам была как‑то равнодушна. Впрочем, мелкие подарки (типа фруктов и сладостей) я от Вила с удовольствием принимала, а через пару недель нудного путешествия даже начала относиться к нему с благосклонностью. Не знаю уж, водились ли в этой местности разбойники, как убеждал нас хозяин каравана, но вскоре нам перестали попадаться даже крестьянские деревеньки, и поездка стала совсем скучной. В конце концов, очарованная галантным Вилом и лишенная других развлечений, я начала подумывать, не завести ли мне небольшой дорожный роман, и сколько с хозяина каравана я смогу под это дело вытрясти. Вил, похоже, уловил смену моего настроения, поскольку от осторожного флирта перешел к откровенным намекам и проводил у моей повозки большую часть времени.

Надо сказать, это было довольно приятным разнообразием, поскольку поговорить с Вилом было одно удовольствие. Умный и хитрый торговец каравана, путешествовавший всю свою жизнь, не страдал ни ксенофобией, ни излишними комплексами, ни ограниченностью в восприятии мира. Мы с ним с удовольствием перемывали косточки и его попутчикам, и троллям, и гремлинам.

— Вот ведь гремлин неуемный, опять по бабам в караване шастает! — полувосхищался — полувозмущался Вил деятельностью Тора. — Уж всех перебрал, так по второму кругу пошел! Ничем норлоку не уступит!

— А что, норлоки тоже бабники? — поперхнулась я. — А мне говорили, что это жестокие воины, просто страх и ужас какой‑то.

— И страх, и ужас, и еще много чего еще, — согласился Вил. — Только это обычные норлоки.

— А есть необычные? — удивилась я.

— Есть. Один. С человеческой ипостасью. Так тот помимо всего вышеперечисленного еще и бабник отпетый. Девки на него гроздьями вешаются, безо всякого стыда. До чего дошло — он как‑то в публичный дом заглянул, так ночные бабочки чуть не передрались из‑за него, и сами за ночь деньги платить были готовы.

— Ты серьезно? — фыркнула я, догадавшись, с кого Вил «списал» этот портрет. — Неужто всё так запущено?