Алексей Пехов - Ветер полыни

– Он ценит хороших воинов, какой бы веры они не были, – невозмутимо ответил рыжий.

– Не знаю насчет Уга, – Лук зашвырнул огрызок яблока в кусты. – Но я ужасно рад вас видеть, лопни твоя жаба!

Удивительно, но на этот раз я мог сказать ему то же самое.

Я был ужасно рад их видеть, лопни твоя жаба!

Глава 9

Нара за три до рассвета горизонт расцвел бутонами зарниц. Яркая череда вспышек безжалостно разорвала бархат ночи, заставляя стоящих на стенах стражников прикрывать глаза и шептать молитвы Мелоту. Спустя несколько минок до Альсгары доползло ослабленное расстоянием ворчание разбуженного грома. Ненастье стремительно надвигалось с востока, все ближе подступая к спящему городу. И, наконец, небеса разверзлись, обрушивая на землю потоки воды.

Гроза с громом и молниями бушевала до самого утра, а затем ушла в море, оставив после себя низкие свинцовые тучи и бесконечный дождь, промочивший все, к чему ему удалось притронуться.

Тиф стояла возле разбитого окна, глядя на деревья в заросшем саду. По листьям умиротворенно шелестели капли, и от этой безмятежной картины Проклятой становилось еще тошнее.

Она ненавидела такую погоду. В последний день битвы под Брагун-Заном все было точно так же. Тогда льющейся, точно из ведра, воде радовалась только Гинора. Холера всегда была веселой и неунывающей, и это свойство характера учительницы Ретара вечно раздражало Тиа. Теперь-то она может себе признаться, что просто завидовала рыжей, не умея находить радость в простых приятных мелочах.

Впрочем, Гинора довеселилась. Ее кости давно перемололи болота Эрлики. А жаль. Лучше бы на месте Бича Войны оказался Рован или Митифа. Ничтожествам самое место среди топей. Составят чудесную компанию болотным духам, пиявкам и лягушкам.

Тиф хмуро потрясла головой. Звезда Хары! Что-то в последнее время она слишком часто вспоминает наставницу Ретара. Не к добру это. Ох, не к добру! Когда часто думаешь о мертвых, они возвращаются из-за грани и приходят к тебе. Встревоженный этими мыслями дух Порка заворочался в наброшенном на него сне и тихонько заскулил. Тиа несколькими легкими движениями успокоила его и покрепче стянула цепи.

За ее спиной вежливо кашлянули, но Проклятая все так же продолжала изучать сгорбившийся под дождем заброшенный сад. Она поняла, что начинает ненавидеть это место. Слишком многое с ним связывает.

Ее прошлая, такая счастливая и беззаботная жизнь навсегда осталась среди старых деревьев и груды камней, которую теперь рискуют именовать домом. Растворилась среди них и навсегда исчезла, зарытая на кладбище несбывшихся мечтаний и надежд.

В такие минки она ощущала себя древней старухой. Тиа ал'Ланкарра уже давно сгорела в очаге ненависти и злобы. Осталось лишь безжалостное, ни на что, кроме разрушения, не способное чудовище.

А ведь поначалу они все хотели стать такими же, как Скульптор. Создавать. Созидать. Учить других. Сделать магию вечной и доступной для всех. Не дать ей пропасть. Не допустить, чтобы из искусства она превратилась в блеклое подобие ремесла. Чтобы не исчезла, в конце концов.

А в итоге научились лишь нести разрушения и отнимать чужие жизни.

– Но мы ведь не хотели этого. Я этого не хотела. Ретар… почему? Почему так вышло? В чем мы ошиблись? Что сделали не так? И в кого превратились? – прошептали ее губы.

Вновь раздалось вежливое покашливание. В Тиа мгновенно поднялась волна раздражения и злости на того, кто ей помешал. Мучительно захотелось убить его. Раздавить череп. Причинить боль.

– Что?! – рыкнула она, стремительно оборачиваясь. Ее глаза пылали такой бездонной яростью, что перепуганный шей-за'н отлетел назад на ярд и склонился в глубочайшем поклоне.

– Простите, госпожа, – прошелестел Сжегший душу. – Простите мою бесцеремонность. Для меня бесчестье, что я отвлек вас от раздумий, но ал-ун Фарид просит передать, что они почти все сделали.

Проклятая несколько раз глубоко вздохнула, сжимая и разжимая кулаки. Кровавая пелена ярости, внезапно упавшая на глаза, уходила вместе с желанием разорвать на части ни в чем не повинного посланника.

– Хорошо. Ступай. Я скоро буду, – отрывисто бросила она через силу и, дождавшись, когда шей-за'н поспешно ретируется, подошла к окну. С ногами забралась на мокрый подоконник, обхватила колени и тупо уставилась на застывшие деревья.

С тех пор, как тот проклятый светловолосый лучник лишил ее истинного тела, с ней творилось неладное. Раньше она без труда могла держать себя в руках, теперь же не знала, что вызовет вспышку ярости, и удастся ли ее подавить? Не замечая падающих на лицо и рубашку дождевых капель, Дочь Ночи устало смотрела на низкие, однотонно-серые тучи. Теперь Проклятая точно знала, что этот дом и сад превращают ее в то, от чего она бежала годами – живого человека, которого мучает давно умерщвленная поступками совесть. А еще – горечь обиды за не сложившуюся, сожранную могильными червями жизнь.

И, правда, Черный дом – проклятое место. Каждый зал, каждая комната, каждое дерево – светлое воспоминание, от которого хотелось выть и биться головой о стену. Лишь бы только не думать о том, что все сделанное за эти пять веков – прошло впустую.

Интересно, хоть кого-нибудь из ее компаньонов мучают те же сомнения?

Рован ввязался в мятеж только из-за любви к брату и ради протеста – насолить надоедливым старухам из Совета. Мотиваций Лея никогда нельзя было понять – душа северянина – загадка. Он был Огоньком Черканы и бестрепетно шел за ней в огонь и воду. Когда случился мятеж, Несущий свет, не колеблясь, шагнул во тьму, уничтожая всех, кто посмел встать на дороге его госпожи. Даже бывших учеников. Но он потерял Черкану в той битве. Что двигало им после ее гибели – жажда мести, долг, обещание или безразличие ко всему, включая собственную судьбу – Тиф не знала. Про Митифу сказать ничего нельзя вовсе. Она шла туда, куда указала ей Тальки. Безропотно.

Ретар и Гинора мертвы, и из тех, кто, действительно, жаждал перемен во благо процветания магии, в живых осталось лишь двое – Аленари и Тальки. Они с самого начала желали поднять искусство на новые высоты, не дать Дару исчезнуть и оставить мир пустым, подарить носителям «искры» настоящую магию.

Ретар искренне верил в то, что их дело правое, и они улучшат мир. Приведут его в новую эпоху, где возможности магов будут безграничны. Лихорадка умел заражать окружающих своей верой. Он заразил и Тиф. Кроме того, она любила брата Рована и поэтому не могла выбрать ничего иного, кроме пути Проклятой. Она все равно бы пошла за ним, даже не повернись Сорита спиной. Что бы там ни говорили дуры-Ходящие – не убийство Матери заставило Тиа перейти на сторону заговорщиков. Сорита была мразью, и от ее смерти Дочь Ночи не испытывала никаких угрызений совести. Но еще задолго до этого убийства она полностью, вся без остатка, принадлежала Ретару.