Лана Ежова - Избранная Луной

Дурацкое любопытство, вечно толкает потоптаться по чужим мозолям. Можно было просто послушать и сделать выводы. Одно радует, что не в прошедшем времени оборотнем назвала.

— Лис.

— Кицунэ? — не удержала восхищенного вздоха.

Я ведь только вервольфов видела вживую, остальных веров — на картинках в книгах по истории Полуночи.

— Нет, лис. Как-нибудь объясню разницу.

— Мне было бы интересно… Постой, так ты дрался с медведем?!

Само собой, лисы-оборотни крупнее обычных лисиц в несколько раз. И все же с урсолаками они в разных весовых категориях!

— У меня выбора не было. Клан Золотых лисов претендовал на территорию и на мою внучатую племянницу, женитьба на которой закрепила бы их притязания. Девочку ждала незавидная участь временной жены-обузы, да и остальные родственники недолго бы прожили. Пейжи Ликиу выросла у меня на глазах, и я люблю ее как собственную дочь. Поэтому только ради нее одной стоило рискнуть жизнью.

— А почему вы не выставили тоже кого-нибудь покрупнее? Наняли бы вертигра или вервольфа?

— Выставляют только своих. В отличие от остальных кланов, Огненные лисы никогда не смешивали свою кровь с чужой, — с горечью обронил Ким. — Прабабка за этим зорко следила и пресекала малейший интерес сначала дочерей, а затем и внучек с правнучками.

— Страшная женщина. Указывать, кого нельзя любить, жестоко.

— Не представляешь, насколько страшная. Но при этом мудрая, хранительница древних знаний.

— Знаний, которые не помогли ей в войне с соседями, — не удержалась я от шпильки.

— Отчего же? Помогли. По закону клан победителя получает предмет спора, в данном случае — земли. Если поединок заканчивается смертью обоих бойцов, спор за территории откладывается на четверть века. Я понимал, что не смогу завалить медведя, и надеялся на второй вариант. Хотел дать своим передышку и уберечь малышку Пейжи Ликиу от участи заложницы, ведь за двадцать пять лет она точно встретила бы своего избранника, а значит, не смогла бы оставаться в статусе возможной невесты для золотых.

Ким смолк. Пока я мало что понимала, особенно слова о «мудрости» прабабки. Но он недолго томил неизвестностью.

— Прабабка — первейший мастер личин и артефактор в Нью-Йорке, если вообще не в Штатах. Без моего согласия она создала амулет, разрушающий связь между человеческой ипостасью и звериной, — это если вкратце, там все намного сложнее. И когда я подыхал рядом с трупом урсолака, она надела свое творение мне на шею. — Ким продемонстрировал цепочку с золотым медальоном овальной формы. — Благодаря ему я не ушел вслед за умершим лисом, а клан Огненных сохранил свою территорию.

— А затем ты ухватился за предложение поработать в другой стране и сейчас не спешишь обратно, потому что среди родных чувствуешь себя неловко, — сделала я вывод, объединив раннюю информацию с только что озвученной.

— Да, — не стал отпираться Ким и тут же ошарашил: — Даже не надейся, тебе он не поможет.

— Что?..

— Думала, не замечу, с какой надеждой смотришь на мой амулет?

Я невинно улыбнулась — ладно, попалась. Однако ничего криминального не видела в желании раздобыть такой же медальон, как у него.

— А как зовут твою прабабку, Ким?

— Госпожа Цзинь Хуа Ли. Увы, она тебе не поможет, Миа.

— Почему? За ценой я не постою.

— Дело не в деньгах, а в состоянии, в котором нужно находиться.

— Умирать?

— Не совсем. Нужно быть не только на грани, но и оборотнем, от рождения владеющим большим потенциалом.

Вмиг загрустилось. Эх, а я уже предавалась мечтам, что вскоре избавлюсь от четвероногой захватчицы своего тела.

— Жаль, что тот, кому не нравится быть оборотнем, остается им, тогда как другие…

Азиат поднял руку, останавливая мое признание:

— Ты не должна так говорить и тем более думать. Вижу, не осознаешь до конца, что с тобой произошло?

— Отчего же? Прекрасно понимаю. Из-за чужой прихоти я стала зверем и пока не пойму, насколько большую власть волчица получила надо мной.

— Нет, Миа, не понимаешь, — не согласился повар. — Ты глупая девчонка, которая трусливо закрывает глаза на истинное положение вещей.

Я даже рот открыла от возмущения, но спорить не стала. Сытая я — миролюбивая я. К тому же стоит послушать старших, вдруг что умное скажут?

— Ты уже родилась оборотнем, Миа.

— Что?!

— Не смотри на меня так, как будто я тебя по голове разделочной доской стукнул, — усмехнулся Ким. — В тебе спал зверь. Иначе говоря, в наборе генов скрывалась предрасположенность к обращению. Не будь ее, тебя могли искусать хоть тысячу вервольфов, и ничего бы не случилось.

Не сумев сдержать циничную ухмылку, возразила:

— Боюсь, уже после парочки укусов я бы окочурилась, а уж после тысячи…

— Не ерничай, ты поняла, о чем я.

— Да, я слышала о предрасположенности! Но ведь без укуса этот дремлющий зверь так бы и не проснулся!

Лицо азиата сделалось торжественным, и голосом, каким рассказывают страшные тайны, он просветил:

— Тебя избрала сама Луна. Ты особенная, Миа.

Какие глупости… Или нет? Тревожно застучало сердце. Неужели Ким что-то знает о моих способностях? Нет, не может быть, не должен…

Я отрицательно покачала головой:

— Не понимаю, о чем ты.

— И не надо пока, время не пришло, — загадочно улыбнулся повар. — Просто прими себя новую, Миа. Да, обращение многое у тебя отобрало. Но ведь что-то и дало?

Пустая затея — подсчитывать плюсы и минусы. Я утратила магию, свободу быть там, где хочу, с кем хочу. Мне снятся кошмары почти каждую ночь. Какие плюсы, если я боюсь сама себя? И того, что могу натворить, превратившись в здоровенную кровожадную волчицу?

Разволновавшись, впилась пальцами в край столешницы. Деревянная, приятно гладкая на ощупь — как бы я ее не сломала. Выровнив дыхание, сложила руки на груди.

— Сейчас я сама себе не принадлежу, управление телом норовит перехватить волчица. Я просыпаюсь посреди ночи в лесу, гоняюсь за зайцами и птицами — и все из-за нее.

Пока говорила, глаза Кима округлялись. Скомкав бумажное полотенце, он метко отправил его в мусорную корзину. Затем налил себе новую чашку чая и залпом ее выпил.

— Говоришь так, словно у тебя раздвоение личности. Ты подавляешь свои новые желания, отрицаешь случившееся, подсознательно выдумывая внешнего врага. А он внутри тебя, Миа. Ты и только ты доводишь себя до страшного состояния потерянности. Пора бы осознать: ты — волчица, а волчица — это ты.

Услышанное не стало откровением, я это и без него понимала, а вот принять не выходило.