Ника, Эрн и осколки кружев (СИ) - Екатерина Дереча
— И почему мне кажется, что ты пытаешься избавиться от меня, чтобы за моей спиной решать важные вопросы? — спросила Ника с подозрением.
— Потому что это так, — Тарит пожал плечами и поднял уголки губ в легкой улыбке. — Но у нас не так много времени, чтобы решать этот вопрос прямо сейчас. Если хочешь успеть забрать свой обручальный браслет — поспеши в хранилище.
Моника решила не спорить с братом — он прав, в любой момент в темницу могут нагрянуть стражники или безмолвные исполнители, которые не успели ознакомиться с приказом верховного судьи. А ещё Ника ощущала, что теряет контроль над сырой магией. Теперь у неё не получилось бы выпустить тонкую струйку магии и опутать противника, как и не получилось бы обрушить часть стены или повредить потолок. Магия истощалась, таяла с каждой минутой, и было бы лучше потратить это время на поиск выхода, чем на споры и взаимные упрёки.
Хранилище оказалось не маленькой комнатой, как думалось Монике, а большим залом со множеством стеллажей и полок, на которых стояли коробки. К каждой коробке крепились таблички с указанием имени, времени ареста и преступлением каждого находящегося в тюрьме человека. Сначала Нике показалось, что здесь более сотни коробок, но приглядевшись она увидела, что их не так уж много: на ближайшем стеллаже стояла всего дюжина таких коробок, а на дальних стеллажах и того меньше. Сообразив, что вещи распределены в алфавитном порядке, девушка нашла фамилию Гордиан и нахмурилась — коробок оказалось не две, как должно бы, а три.
Моника Гордиан, Тарит Гордиан и Кеван Гордиан. Ника схватила табличку с именем Кевана и несколько раз пробежалась взглядом по строчкам. Что значит «Оскорбление чести и достоинства короля, его семьи или других высших представителей власти»? Да Кеван никому никогда плохого слова не сказал, всегда молчал и вздыхал над чем-то своим. Он всегда был слишком погружён в себя, замкнут и даже застенчив — доброта и сентиментальность Кевана иногда становились предметом для шуток со стороны старших братьев. Вот таким он был. Всегда.
И теперь Моника не знала, что думать о брате, которого уже считала предателем. Если Кеван попал в тюрьму по надуманному обвинению, он мог согласиться на сомнительную сделку, чтобы выбраться. А потом эта самая сделка наверняка вышла ему боком. Но когда он успел? Ника перевернула карточку, нашла дату и похолодела: Кеван был арестован за две недели до побега сестры. Именно тогда Моника услышала от приходящей молочницы о Лодваре и решила, что поедет именно туда. Как ни крути, а Кеван действительно сделал это — предал свою семью и, возможно, страну.
— О, ты нашла мои вещи! Это так мило с твоей стороны, а то босиком не очень удобно, — проговорил от дверей Тарит. — Ты чего там застыла? Я думал, тебе не терпится вернуть браслет и оружие, а ты над коробками вздыхаешь.
— Здесь вещи Кевана, — тихо сказала Ника и повернулась к брату. — Его арестовали за две недели до моего побега.
— Знаю, я в Саранте тоже времени даром не терял, — Тарит подошел к сестре и под её тяжелым взглядом открыл коробку. — А он молодец… посмотри, здесь его дневники и какие-то артефакты.
Моника заглянула внутрь: дневники и вправду лежали на дне полупустой коробки, вот только почерк был совсем не Кевана. Схватив одну из тетрадей в кожаном переплёте, Ника раскрыла первую страницу и вчиталась в ровные ряды букв.
— Тарит! Это дневники Лирейны-Алиены, — Ника показала тетрадь брату и отбросила её обратно в коробку. — Там рецепты… смертоносных зелий и отравляющих настоек. Рецепт укрепляющего зелья с отсроченным умерщвлением… подумать только, зелье убивает через несколько недель.
— И убирает любое подозрение с того, кто на самом деле подлил такую уникальную настойку в чай, — присвистнул Тарит и раскрыл другой дневник. — Да это же золотая жила! Только представь, сколько недовольных брачной жизнью жёнушек воспользовались услугами этой гениальной травницы.
— И как у Кевана оказались эти дневники? — спросила Ника, открыв коробку со своими вещами и натягивая дублет. — Алиена была тогда вполне себе жива и здорова. Выкрал?
— Скорее всего, Кев не хотел, чтобы вот это попало в чужие руки, — Тарит показал сестре ещё один рецепт, от которого девушка покрылась мурашками.
— И его тут же арестовали… но почему они не забрали дневники? — сказала она, рассовывая оружие по карманам и проверяя, всё ли на месте.
— Причин может быть много, мы ведь не знаем, что произошло на самом деле и прочему Кеван сейчас на стороне Витторио, — Тарит последовал примеру сестры — обулся и надел пальто, в котором прибыл в Рилантию.
— Ты прав, гадать можно бесконечно, — Моника спрятала дневники в потайной карман плаща и вдруг резко подлетела в воздух.
— Что у тебя с контролем? — обеспокоился Тарит, глядя на то, как сестра поднимается с пола и потирает ушибленное бедро.
— Я его теряю, — призналась Ника, а затем впечаталась в стену под воздействием магической волны. — Магия не слушается меня, она заканчивается, как будто она была дана мне только на время.
— Это плохо, — нахмурился брат и подхватил Монику за локоть. — Давай выбираться отсюда, пока ты стены головой не проломила.
— Скорее уж наоборот, — пробурчала девушка и поспешила к выходу.
Моника почти поверила, что этот безумный, совершенно не продуманный побег из темницы Храма правосудия удастся, но оказалось, что стража успела подготовиться, пока Ника вызволяла жениха и братьев. В королевском дворце завязалось настоящее сражение, в которое девушка попала сразу после выхода из тюрьмы. Дорогие ковры покрылись пылью и обломками стен, начищенный паркет был прожжён и пошел трещинами, а в центре этого сражения оказался не кто иной, как сам Динстон Гордиан, бывший военный советник Кадарии.
Ника впервые видела брата в бою, впервые видела, как безжалостно он ломает людей и калечит не разбирая, где свой, а где чужой. Дорвавшись до магии, которой Динстон не мог пользоваться в тюрьме, он буквально превратился в смертоносный клубок из стихийной магии. Мужчина использовал боевые заклятья, настоящие, а не те, которые разрешены на тренировочном поле за домом, крушил и ломал дворец, словно мстил за сорванную свадьбу и за попытку ввести войска в родную страну.
Арнан не стоял в стороне, подхватывал магические потоки и перенаправлял их в стражников, среди которых вдруг появились маги. Ошейники указывали на то, что это не бизары и не перевертыши, а те самые подневольные люди, которых никто не спрашивал о желании погибать за короля. В самом деле, что они могли в стране, где магия разрешена только избранным? Ника совсем недавно почувствовала, каково это, управлять силой, что сильнее тебя, но уже не могла представить, как потерять это ощущение могущества. А что же маги? Они ведь родились с магией в крови, с детства управляли ветром или огнём, и теперь их вдруг лишили всего, что составляет их суть.
— Постойте! Вам не нужно умирать ради кого бы то ни было! — закричала Моника как можно громче, пытаясь достучаться до сражающихся. — На вас рабские ошейники, но ведь вы не рабы. Вам покоряются стихии, вы можете управлять самой землей, а вместо этого служите тем, кто вами питается, — Ника чуть не охрипла, но никто не остановился, не прекратил бой, казалось, будто никто даже не услышал этот призыв, в который девушка вложила всё своё красноречие. — Остановитесь! Не надо!
— Тебе лучше отойти в сторону, сестрёнка, — негромко сказал Тарит, отстраняя сестру, бросившуюся было к жениху и брату. — В пылу битвы тебя никто не заметит, раздавят или покалечат.
— Но, Тарит, разве ты не видишь, что это неправильно⁈ — спросила Моника с возмущением. Ей не хотелось видеть, как люди умирают за чужие идеалы, не хотелось видеть Динстона и Арнана такими… такими жестокими.
— Ты не сможешь исправить существующий порядок, просто не сможешь, — Тарит с трудом удерживал Нику, рвущуюся вперёд.
— Но мы должны сделать хоть что-то… — девушка пыталась заставить магию слушаться, но та не откликалась. Магический вихрь, бушующий вокруг неё час назад, окончательно стих, развеялся, будто его и не было.
— Дай старшему закончить свою партию, — спокойно проговорил Тарит и невесело усмехнулся. — Сейчас он спустит пар, посчитает трупы и обратит ситуацию в свою пользу. Как и всегда.
Моника повернулась к Динстону и закусила кулак, сдерживая крик. Бывший военный советник Кадарии превратился в сгусток магии, хлынувший в прибывающих стражников и магов
