Ормхеймский Бастард (СИ) - Ольга Ружникова
Готовилась исполнять любые капризы Романа? А сам Евгений о чём думал? Юли может говорить, что угодно, смеяться, дразнить, пытаясь переплюнуть трех Феофано. Но она — знатная принцесса, а не куртизанка.
Одиннадцать шагов от одной стены к другой. Широки вы — императорские покои. От лиловой портьеры до ореховой двери.
— Юли…
Она замерла всего на миг. Застыла. А затем распахнула огромные глаза, чуть скосив голову. Готовая аллегория насмешки.
— Что такое, почему я не на родной кровати? Эжен, напоминаю: мы уже взрослые. И теперь почти одного роста. Тебе не тяжеловато?
Превращение из несчастной девочки в ехидную, насмешливую львицу — как всегда, стремительно. Но облегчения не приносит.
— Не то чтобы совсем одного. И потом — мне приходилось поднимать Константина, а ты уж всяко легче.
— Ого, какие новости. И часто ты его таскал по спальне — туда-сюда? Ну ладно, если ты решил ночами потренироваться в подъеме живого веса. Но всё же — может, вернешь меня обратно? Если, конечно, тебя не потянуло на игры со мной на весу.
Угу. Посреди ночи. Вместо сна.
Ветер хлопнул побежденной ставней, внес ночную свежесть в спальню. Легкие портьеры вздулись тугим парусом. Лиловым.
Юли в детстве мечтала уплыть на вольном драккаре далеко-далеко. Завоевывать чужие страны, открывать новые земли. Проверить странную легенду, что за дальними морями солнце встает на Западе.
Вдруг за горизонтом лежат новые острова? А то и целый экзотичный материк? С пальмами, диковинными животными, расписными птицами? Сколько сочиненных на ходу карт они в детстве нарисовали…
— Беспокойно сплю? — Юлиана поудобнее устроилась на кровати, приняла бокал. Отпивает первый глоток. Рука чуть дрожит.
— Подогреть вино?
— Не нужно. Мне и так жарко. Ты же меня по самую шею завернуть умудрился. К холодам готовишься? Детство кончилось, мы не в Бьёрнланде.
А одеяло медленно ползет с плеч, приоткрывая грудь. Романа Юли и впрямь только дразнила. Но перед зеркалом наверняка тренировалась долго. Годами. Наедине. Училась пользоваться природным оружием? Почему бы и нет — раз природа одарила им столь щедро? А выбора-то особо нет.
Тогда почему ты плачешь во сне, Юли?
— Тебе лучше?
— Смотря, в сравнении с чем. Я не на дереве, снимать меня не надо, спасибо.
Если, конечно, в этот раз на дерево Евгений не загнал ее сам. За неимением Романа.
— Что тебе снилось?
— Три голых мускулистых варвара в полной готовности, — промурлыкала Юлиана. — Пересказать подробности?
Судя по ее реакции во сне, лучше не представлять, что они делали.
— Друг с другом и без дам? — усмехнулся Евгений.
Самому пить неохота. Даже разбавленное.
— Ну у тебя и вкусы, — фыркнула она.
— Тогда уж у тебя. Это не мне варвары снятся. В полной готовности. И в подробностях.
Аккуратно ложится, не до конца натягивая одеяло. Слегка потерлась щекой о мягкую подушку — где она этому научилась? Отбросила пышные волосы назад. Шелковые, струятся…
Летящий в воздухе бритвенно-острый стилет Евгений поймать успел. Даже не оборачиваясь. И, наверное, впервые за всё время поблагодарил отца. И всю змеиную семью скопом. За слишком жесткие уроки и беспощадные тренировки. Иногда они спасают жизнь. Если ты — мидантиец.
Глава 7
Глава седьмая.
Мидантия, Гелиополис.
1
Заслонил собой Юлиану Евгений инстинктивно. Хоть к ней и нельзя поворачиваться спиной. Уже давно.
Судя по взглядам незваных гостей — точно нельзя. Что она там делает?
Если Юли с ними — это станет роковой и последней ошибкой Евгения.
Он рывком дотянулся до близко оставленной шпаги — и его не остановили. Никто.
Узкие ножны для стилетов аккуратно вшиты сбоку от кровати. Сейчас достанем…
— Ваше Высочество, — сделал морду кирпичом незваный гость постарше. Юлиане. — Вы…
— Величество, — усмехнулась Юлиана. — С некоторых пор я — законная императрица, мать вашу так и отца тоже. Волею нашего императора.
Евгений незаметно перевел дух. Юлиана ему помогла. Тем, что вовремя «от испуга» выпустила одеяло. И, похоже, выпрямилась. Ладно если не во весь рост.
Надо же, даже суровые злодеи в черном ценят женские прелести. Может, потому, что видят их даже реже прочих любителей?
С другой стороны, понять их можно. Юлиану не просто так прозвали самой прекрасной дамой Мидантии.
Юли, не одеваясь, прихватила другой клинок. Красивая, уверенная, бесстыжая… Станет ли она потом плакать ночами, вспоминая, как дымилась ее кожа под их жадными взглядами?
На ходу придуманный Юлианой сон был в руку. Хоть на варваров незваные гости и не похожи.
И плащ на Юли не накинешь. Во-первых — Евгений его сам не прихватил. Недосуг тратить время. А во-вторых, одевать вооруженную девушку — только ей мешать.
Что Юлиане еще оставалось — в Мидантии и в их семье, кроме как ни превратить красоту в собственное оружие? Закаленное и отточенное.
— Ваше Величество, — черноплащники наконец проглотили слюну. Жаль, не захлебнулись. — Если вы и ваша супруга оденетесь, разговор пройдет легче.
— Вы ничего не перепутали? — мягко уточнил Евгений. — Сейчас здесь будет стража, и дальнейший разговор продолжится в тюрьме. С участием палача.
Единственный оратор в компании — явный чистокровный мидантиец без намека на акцент. А вот прочие больше похожи на уроженцев мрачного Мэнда. Причем — коренных.
— Ваше Величество, вы, похоже, не понимаете…
Где вооруженная охрана? Там же, где была и отцовская?
Запросто. Роман свержение готовил не на пустом месте. Точнее, его верные сообщники. Верные своим интересам. Те, кто гораздо умнее самого несостоявшегося правителя.
Если перерезать вон ту широкую темно-синюю портьеру — двоих накроет точно. Но не пятерых.
И для такого нужно бросить два стилета. Желательно — одновременно. С двух рук.
И дворец определенно пора сменить. Тайные двери — жизненно необходимы. Но знать их должен хозяин дома, а не незваные гости. Те, кто в черном, с узкими серпами и ветвистым знаком мэндской змеи.
В конце концов, можно выбрать дворец и поскромнее. Там заговорщики вряд ли подготовились заранее. Все предыдущие императоры роскошествовали вовсю. Да и несостоявшийся Роман отставать не собирался.
— Если вы не хотите, чтобы ваша жена пострадала…
Весело хохочет Юлиана. Почти заразительно:
— Вы страну не перепутали? Или семью? Да ему глубоко плевать, жива я или мертва. Сам убьет, когда наиграется.
— Прискорбно, если так.
Кислое лицо, черный плащ с балахоном. Червем вьется по рукаву змея. Вышитая.
Почему молчат все прочие? Языка не знают? Открывает рот только мидантиец. Предатель. Если
