Хладнокровное чудовище (СИ) - Евгения Александрова
* * *
Сердце успокоилось быстро, в несколько ударов перешло с галопа на размеренный шаг, но дышать Арнеина всё ещё боялась. Вдруг это сон, он снится ей, живой, так близко, как не должен быть.
Арнеина прикрыла глаза, боясь смотреть, зато чувствуя, как вся структура тела приходит в норму, отстраиваясь заново, как расправляются лёгкие, как спокойнее течёт по венам кровь.
Когда она открыла глаза, Сиркх сидел напротив. Он ещё держал свою большую ладонь у её груди, а второй поддерживал под спину: от неё расходилось живительное тепло, наполняющее тело светом, словно солнце.
Пальцы его касались оголённой кожи над краем простыни в верхней части груди, и Арнеина только в этот момент осознала, что под тонким шелковистым хлопком она абсолютно нагая, по голой спине гуляет ветерок, там, где не касается его ладонь, а грудь сквозь ткань согрета теплом его кожи так бесстыдно, что впору заклеймить себя распущенной девой. Да, буквально мгновения назад он видел её насквозь, но теперь захотелось закрыться и сбежать — ведь не должна она была пасть так низко, когда ещё ничего не решено!
Сиркх продолжил смотреть ей в глаза на расстоянии одного вдоха, и в его огромных сейчас зрачках вполне можно было утонуть, как в пучине. Они влекли как колодца по ту сторону жизни. Только самый край небесной синевы оттенял эту бездонность, ещё сильнее подчеркивая неземное происхождение этого человека.
Крупные, резкие черты лица будто смягчились и стали притягательней.
— Вот так, — его губы улыбнулись едва заметно, и бездна отступила.
Он медленно убрал одну руку с области сердца, и Арнеина почувствовала, как мурашки охватили всё тело, как от контраста с его теплом прохлада комнаты напрягла каждый кусочек кожи, заставила затвердеть соски на налившейся тяжестью груди. Она подтянула выше и скомкала простынь, чувствуя себя такой голой и беззащитной.
Но взгляд, брошенный на губы императора, тут же вернул будоражащее воспоминание. Храм. Мрак. Четыре кубка. Горький яд и выдыхающий жизнь поцелуй. Хотела бы она прикоснуться к его губам снова? Сможет ли вынырнуть?
— Что случилось в храме? — прошептала она, не отводя взгляда от его лица.
Они стали уже слишком близки, чтобы соблюдать приличия и бояться.
Сиркх в ответ прошёлся ладонью от её поясницы выше — туда, где сходились лопатки, пальцы легли на кожу с нажимом. Везде, где он проводил ладонью, шла волна тепла и дрожи, и Арнеина не удержалась от шумного порывистого вдоха.
— Она ударила вот сюда, — проговорил он с легким смешком. — Но немного ошиблась. Самую малость. Иначе даже твоей жизни мне бы не хватило.
— Моей жизни? — брови сошлись на переносице, пока она слушала его голос, но вопрос слетел с губ прежде, чем она осознала, о чём он говорит.
Император медленно кивнул, ловя в её глазах понимание.
— Вы спасли жизнь мне… от яда. Не ожидая, что я захочу его выпить, — произнесла одними губами Арнеина, чувствуя, как это кощунственно и неправильно, что по её вине, по её ужасному сумасбродному поступку он был вынужден броситься ей на помощь. Но и не произнести это вслух было нельзя. — И Айдан де Марит… Это она нанесла удар. И вы должны были умереть, ведь её дар так силен, она была слишком близка. Но как…
— Она не учла одного. Я сделал свой выбор до того, как она ударила. Эта связь оказалась сильнее подлости.
— Стало быть, — помедлила Арнеина, чувствуя растущий в груди жар, — вы вернули жизнь мне, а я… вам? Вы убили её, Айдан де Марит?
* * *
Боги. Неужели это происходит с ней в самом деле? Она здесь, в его покоях. Разговаривает с ним, абсолютно раздетая, так просто, как будто он — обычный человек. И они только-только спасли друг друга от гибели… Дико. Странно!
Но сейчас, в это самое мгновение… Нет ничего более естественного, чем дышать и слышать его дыхание, чем быть в его ладонях и смотреть в его глаза.
— Нет, она жива. Я ждал предательства, это был вопрос времени, ведь перед этим показал ей скорое будущее — когда казнил дядю за измену. Она могла отступить. Но была упряма и пошла до конца. И мы её скоро найдем.
— Значит, если бы не я… — начала было Арнеина, но император остановил одним кратким движением ладони.
— Никто пока не знает, мёртв или жив — я. — Сиркх коротко улыбнулся. — Я запер двери, прежде, чем прийти сюда. Надо было остаться в одиночестве и восстановиться. Я ждал, пока ты вернешься тоже. Прошло два дня, и… Скадо было угодно, чтобы я выжил. — Сиркх ненадолго вскинул глаза к потолку, но снова вернулся к Арнеине, внимательно изучая её лицо со странной томительной лаской, провел пальцами от лопаток вверх по шее, вызывая волнение и теплоту, а затем добавил твёрдо: — Теперь весь город гадает, что произошло, затаился, но всё вернется к порядку и покою. Благодаря тебе.
Арнеина ощутила, как легко и незаметно отступила вся боль. И широкая — в половину её хрупкой спины! — ладонь императора, лежащая на лопатках, казалась самой надежной в мире опорой. Тверже земли под ногами. Крепче стали. И горячее лавы в вулкане, ведь сила его магии может проникнуть куда глубже сердца — до самой души.
Будто желая убедиться в этом, Арнеина чуть приподняла голову и откинула назад, глядя в лицо императора снизу вверх. Её распущенные светлые волосы спутались с волосками на его предплечьи, окутали водопадом, но неудержимая сила тянула так, что снова нельзя было дышать. Нельзя, пока он не выдохнет так близко, чтобы…
Сиркх удержал её легко, не позволив упасть, только сильнее привлёк к себе и сам склонился к лицу, овевая своим теплом и безумным, сводящим с ума притяжением. Арнеина еще успела заметить, как дрогнули широкие крылья его носа, вдыхая её аромат. Как нахмурился высокий лоб в болезненном, трепетном порыве.
Мурашки охватили все тело, не оставляя свободного места, заставили напрячься все мускулы, дрожь прошла по рукам, которыми она ухватилась за его каменные плечи, и не было мгновения тяжелей и мучительней, чем сейчас — за вечность до соприкосновения.
Лицо обдало жаром, горела кожа, горели губы — жадно, нетерпеливо, и Арнеина не узнавала сама себя. Куда девалась её выдержка, стойкость, хваленый в семье благородный характер? Нет, она жаждет лишь одного. Чтобы император прикоснулся прямо сейчас и затушил нестерпимый жар.
Каким-то чудом она заставляла себя оставаться неподвижной в ожидании того, как небеса расколятся
