Уэлихолн - Торин Владимир

Маленькая сестра Томми отчего-то была неравнодушна к зимним шубам — мама часто находила ее в гардеробном чулане, обгладывающей рукава. Чтобы отвадить Марго, мама все засыпала нафталином. Нафталин сестре не нравился, и она ждала, пока тот выдохнется, чтобы можно было снова забраться в каморку…

«Наверное, здесь тоже где-то висит одежда», — решил Томми и нырнул в проход.

Он прошел по коридорчику едва ли десять шагов и уперся в неплотно прикрытые дверцы. Толкнув их (старые петли тут же заскрипели), Томми сошел, как со ступеньки, на пол. С удивлением он понял, что выбрался из большого шкафа, и шкаф этот стоял вовсе не на чердаке кондитерской лавки.

«Где это я? — испуганно подумал Томми. — На соседнем чердаке?»

Мальчик прислушался. Кругом было тихо, разве что… его собственное сердце лихорадочно колотилось и стучало, казалось, громче любого дверного молотка. Томми попытался приказать ему вести себя потише, но оно, разумеется, не послушалось — для этого мальчик был слишком взволнован.

Томми огляделся.

Нет уж, никакой это не соседний чердак. Да и будто бы не чердак вовсе. Место, в котором он оказался, больше походило на… прихожую?

Как только глаза Томми чуть привыкли к темноте, он разобрал, что возле шкафа, через который он попал в чужой дом, стоит вешалка. На вешалке висели пожухлые потрепанные пальто, которые никто, судя по их виду, не носил годами. От этих пальто исходил мерзкий запах — как показалось мальчику, они пахли людьми, которые уже никогда не смогут их надеть, поскольку давно лежат в земле. То же было и со старомодными башмаками у стены. На обувных полках примостилось не меньше дюжины пар: неимоверно дряхлых, сохранивших грязь неведомых дорог и будто бы оставивших свой блеск в тех временах, когда Томми еще не родился. Каждая из этих пар, мальчик был уверен, хранила в себе мрачную историю и память о чьей-то завершившейся жизни.

Еще в прихожей была дверь, которая всем своим видом напоминала входную дверь дома.

«Ну нет, это же невозможно! — подумал Томми и попытался себя убедить: — Не глупи, ты просто где-то на соседнем чердаке…»

Решив проверить, он, крадучись, двинулся к двери, ступая по обшарпанному дощатому полу, которому определенно не помешала бы уборка. Между тем, если здесь и пользовались метлами, то явно не для того, чтобы мести пол.

Подойдя к двери, Томми встал на пошарпанный круглый коврик и подергал ручку — заперто! Ну разумеется!

«Что дальше?»

Томми обернулся и увидел в дальнем конце прихожей открытую дверь и узкую деревянную лестницу, ведущую куда-то наверх.

Страхи, сомнения, предчувствия — в общем, все то, что сам Томми называл «внутренностями», настойчиво отговаривало его туда идти, советовало залезть обратно в шкаф и убраться отсюда, пока не поздно, но он «внутренности» не послушал и пошагал к двери.

За дверью приютилась крошечная кухонька. Большую ее часть занимал древний ржавый холодильник с приоткрытой дверцей, из-за которой сочилась отвратительная темнота. В углу стояла маленькая плита, а рядом с ней — столик, заставленный стопками пыльных книг с кулинарными рецептами и казанками, в которых давно уже ничего не готовили. Их использовали как цветочные горшки, но все цветы в этих казанках давно засохли и почернели. Рядом высились колонны битых чашек, возле них, странное дело, примостился небольшой автомобильный руль. Повсюду, куда ни кинь взгляд, были развешаны поварешки, огромные ножи, лопатки и другие кухонные инструменты. Скелета повара в фартуке и поникшем полотняном колпаке, к несказанному разочарованию Томми, здесь не оказалось — несмотря на все его ожидания.

Зато в кухне было окно!

Томми глянул в него и проглотил вставший в горле ком. Все его недобрые предчувствия мгновенно подтвердились: он никак не мог быть сейчас на соседствующем с кондитерской лавкой чердаке… потому что это был вообще не чердак!

Место, в котором Томми очутился столь странным образом, располагалось посреди пустыря: кругом, насколько хватало глаз, все поросло бурьяном, в грязи валялся мусор, вдали желтели пятна уличных фонарей, и в их свете можно было различить призрачные очертания домов, которые словно пытались держаться отсюда подальше.

«Это же совсем не Ивовый район, — пронеслось в голове. — Как я здесь оказался?!»

Томми глядел в окно, не в силах поверить в то, что видит. Все это просто не укладывалось в голове…

«И что теперь делать? Вернуться, пока не поздно? Или, как дураку, сунуться вглубь этого черного дома и выяснить, что за чертовщина здесь творится?»

Томми дураком не был, но быть дураком и поступать по-дурацки — не одно и то же. По крайней мере, временами. К тому же как он мог просто уйти и сделать вид, что никакого исчезновения мисс Мэри не было, а проход с чердака кондитерской не вел в дом на пустыре в другой части города?! То, что с ним сейчас происходило, было настолько невероятным — попросту невозможным! — что у него и мысли не возникло взять и сбежать.

Томми прокрался обратно в прихожую и в нерешительности замер у лестницы — лестница эта совершенно не внушала доверия, и подниматься по ней не хотелось…

Он снова пожалел, что рядом нет Чарли. Вместе они уже давно обследовали бы весь дом, попутно раскрыв все тайны и разоблачив всех заговорщиков. С Чарли было бы не так страшно…

Томми боялся. По-настоящему боялся. Не так, как обычно — вполсилы, помня, что у него есть мама, которая скорее сама сделает Томми что-то плохое, чем позволит сделать с ним что-то плохое кому-то постороннему. Сейчас он боялся так, что его спина покрылась холодным потом. Томми вдруг вспомнилась мрачная поговорка, которую как-то сказала ему тетушка Мегана: «Если ощущаешь холод по спине — значит, кто-то прошел по тому месту, где когда-нибудь будет находиться твоя могила».

От этих мыслей стало еще страшнее… И все же Томми сжал зубы и двинулся наверх.

Лестница напоминала тесный рукав из-за близко подступающих со всех сторон стен и низко нависающего потолка. Вспотевшая рука касалась обшарпанных перил. Ступени хоть и скрипели, но как-то тихо, приглушенно.

Томми и опомниться не успел, как оказался на втором этаже. Лестница вела дальше, но Томми вдруг увидел то, что заставило его замереть на месте: на доски пола у дальней стены лился бледный, будто просеянный через ткань, свет. И лился он из щели приоткрытой двери.

Ага, вот и комната!

«И чему это ты радуешься? — раздраженно спросил себя Томми. — Вдруг там кто-то есть? И неизвестно, вдруг этот кто-то проголодался, а питается он такими вот любопытными».

Мальчика вдруг посетило пугающее предчувствие: ему совсем не понравится тот, кого он найдет за этой дверью. Откуда-то он знал, что там отнюдь не мисс Мэри.

Томми на цыпочках подкрался к двери, осторожно приоткрыл ее немного шире и просунул голову в образовавшийся проем.

Комната была не особо большой. Через единственное окно внутрь проникали отсветы далеких уличных фонарей. На стенах в резных овальных рамах висели какие-то пыльные картины — кажется, портреты. Темный пустующий камин, судя по всему, не зажигали уже очень давно. На каминной полке стояли покрытые пылью фотографии в рамочках.

То, что это место — спальня, выдавала громоздкая кровать с резными столбиками и провисшим пологом. На постели, ближе к изголовью, высились пирамиды подушек в ковровых наволочках, все остальное место на ней занимал ворох беспорядочно сваленных пледов и шалей.

В комнате вроде бы никого не было, и, расхрабрившись, Томми переступил порог. Слева от двери разместились небольшой столик и пара стульев. На столике стояли две тарелки с торчащими из них ложками и засохшими остатками — Томми втянул носом запах — тыквенной каши. Помимо тарелок, там была еще потухшая свеча и какая-то бумага с — мальчик прищурился, пытаясь разглядеть, — печатями и витиеватыми подписями.

Томми решил было подойти поближе, как в спальне вдруг раздался хриплый голос:

— Я вижу тебя…

В тот же миг дверь за спиной мальчика с грохотом захлопнулась.