drblack - Глупый, денежный мальчик

— У нас нет таких денег, — севшим голосом сказал отец. — Но мы постараемся.

— Я буду ждать вашего решения. В случае согласия Максим будет направлен на лечение в Великобританию, — доктор немного помолчал. — Крепитесь. Когда врач вышел, отец обнял жену и тихонько сказал:

— Марта, не плачь, мы справимся. Слышишь? Продадим квартиру, я продам свой бизнес, немного займем — должно хватить. Мы справимся. Помнишь, когда мы только поженились, я обещал, что у нас будет всё? Я же сдержал слово! И в этот раз будет так же. Мы вытянем, Мартышка ты моя. Он еще долго уговаривал ее успокоиться, тихонько шепча что-то в ухо, что не было предназначено для посторонних. И все это слышал режиссер и его ассистент. Ассистент криво улыбался, а режиссера перекручивало от осознания своего положения, и своей задачи. А особенно от того, что он вынужден был выслушивать все это.

— Подождем, пока они выйдут из здания, — скрипнув зубами, сказал Алексей Сергеевич.

— Как скажете, Алексей Сергеевич, — пожал плечами ассистент.

— И отключи камеры.

— Что?

— Отключи, я сказал. Воцарилась благословенная тишина. В течение десяти минут режиссер мрачно смотрел на свое отражение в потухшем мониторе, потом рывком встал, тут же схватившись за поясницу. В сто два года — ревматизм не шутка, подхватил пачку сигарет и вышел из кабинета. Лифт опустил его на парковку именно в тот момент, когда Марта, размазывая напрочь непригодным платком слезы, садилась в машину. К ее мужу вообще не стоило сейчас подходить, но режиссер подошел:

— Здравствуйте. Андрей Петрович, если не ошибаюсь? Мужчина молча смотрел, ожидая продолжения.

— Меня зовут Алексей Сергеевич Плышевский, вам что-нибудь говорит это имя?

— Сенсорежиссер. Знаменитый.

— Именно так. Извините, но я сильно устал, и потому скажу сразу, без лишних предисловий. У меня к вам деловое предложение. Для вас может подойти. Андрей Петрович захлопнул дверцу машины, выразительно посмотрев на жену.

— Говорите.

— Сто тысяч фунтов стерлингов, — режиссер достал платок и обтер потеющую от напряжения шею. — В качестве задатка, и полное обеспечение вашего сына на время лечения. Отец сощурил глаза:

— Бесплатный сыр?

— Мы с вами взрослые люди. Сделайте выводы.

— Я слышал, что…

— Скажем так, слухи не всегда бывают неверными. Я режиссер известных на весь мир сенсофильмов. Ваш сын — просто самородок. Его ощущения… Вы знаете, не поймите меня превратно, но у меня очень болит спина. Может пройдем в кафе? Тут недалеко, да и ваша жена будет не против узнать детали.

Марта успокоилась на удивление быстро. И поняла всю подоплеку происходящего:

— Вы используете нашего сына. Обычно в таких случаях известный режиссер оскорблялся, говорил какую-то высокопарную чушь и уходил, но не в этот раз. Кажется, он действительно устал. От всего.

— Да. И платим за это.

— Но это… Это ведь низко! И я не позволю…

— Не позволите. И правильно сделаете, только подумайте об одной вещи — ваш сын, даже при удачном лечении, после всех ваших долгов на всю жизнь, может остаться умственно неполноценным человеком. Государство, конечно, не бросит его, определит в соответствующий пансионат. А мы даем вам деньги на его лечение, высококачественное, надо сказать, лечение, и еще останется на обеспечение его будущего. Я уже не говорю об известности.

— Мне не нравится все это, — задумчиво сказал отец, наблюдая за дотлевающим в пепельнице окурком.

— Вам некуда деваться, — жестко добил Плышевский. — Или здоровье сына, пусть такой ценой, или вечная борьба с болезнью.

— Да, некуда. Но мне кажется, что вы чего-то не договариваете. Мы будем разбираться с этой историей, но деньги нам нужны. Очень нужны.

— Завтра прошу прийти по этому адресу для подписания всех бумаг, — Алексей Сергеевич протянул визитку с адресом через стол, и кивнул официантке, чтобы она поднесла терминал оплаты. — До встречи.

На этот раз сигарета не принесла желаемого успокоения, и прямо из кафе режиссер побрел в ближайший бар. Виски. Нет, водка. Бутылка. Это будет в самый раз.

5

Гора притягивала взгляд к своей белоснежной вершине. Максим и еще несколько человек стояли у подножия. Позади надсадно тарахтел мотором старенький грузовик, доставивший их самих и их вещи сюда. Единственный водитель согласился, и то лишь потому, что ему пообещали просто сумасшедшие деньги.

— Кратер Неизвестного! — сказал Максим и повернулся к команде, — двадцать восемь километров высоты. Самая большая вершина на освоенных планетах, пока еще не покоренная. Штатный геолог-разведчик команды хмыкнул в бороду:

— Слышь, командир, хватит базар разводить, пора и поработать.

— Тогда чего стоим? — прикрикнул, смеясь, Максим, — Шмотки на горб и вперед! Базовый лагерь ставим на высоте в километр, не раньше! И они пошли, свистя под нос что-то легкомысленное и исподтишка подглядывая на подступающую высь. Двадцать восемь километров. Дойдем ли? Первый привал, он же базовый лагерь, встретил их ветром, даже несмотря на удачно выбранное место — справа громадный осколок скалы, слева выщерблина в стене, наподобие недоделанной пещеры. В случае камнепада можно будет спрятаться.

Туго натянутая палатка тихонько пела от шквалистого ветра, и даже огонек спиртовки подрагивал немного, беспокоясь.

Они все пили чай, потом как-то плавно появились тугие, пузатые, стальные фляги и чай разбавился спиртом. Они отмечали начало своего сумасшедшего похода на высоту стратосферы, своим ходом. В скафандрах. При полуторной силе тяжести. Максима звали теперь — Роман Марконьев. Историю этого Восхождения теперь изучали в школах, но он не знал, не помнил этого, как и все члены его команды.

А на афишах страны появилась зазывающая реклама: «Новый суперблокбастер «Восхождение»! Спешите видеть! В главной роли — звезда фильмов «Мы воевали», и «Чудеса волшебной страны» Максим Литвинов. Захватывающие переживания, дружба и верность на грани гибели. Триумф человеческого духа! Спешите видеть! Самые сильные чувства столетия!»

Через целую жизнь, через два с половиной часа времени картины, любой зритель мог ощутить это — пустоту достижения цели. Спокойствие целой души, которая только что покорила самое себя, стоя на самой вершине гигантской горы, покрываемая ветрами всех сторон света, и которая не имела смысла жить дальше. Если только не выдумать новую цель, чтобы снова поселилась внутри жажда деятельности, чтобы было чего достигать, чего-нибудь невозможного, неподвластного. И тогда небо, ровно пополам, расчертила полоса, словно граница чего-то неведомого. Будто провели карандашом по листу бумаги. До и После. Есть что переступать…