Гай Кей - Самая темная дорога

Он ей ответил, поведал свою сокровенную тайну. У нее были причины не отвечать ему, но ни одна не была достаточно веской здесь, где они находились, по сравнению с тем смертоносным дождем, что шел к востоку от них.

— В Кат Миголь, — ответила она и увидела, как горные разбойники замерли и замолчали. Многие машинально сделали охранительный жест против зла.

Даже Дальридан казался потрясенным. Ким увидела, как он побледнел. Он присел перед ней на корточки и несколько секунд набирал в горсть и просеивал сквозь пальцы мелкие камушки. Наконец он сказал:

— Ясновидящая не может быть глупой, поэтому я не скажу ничего из того, что первым просится на язык, но у меня к тебе вопрос.

Он подождал, пока она кивнет, разрешая ему продолжать.

— Как ты можешь пригодиться в этой войне своему Верховному правителю или кому-либо еще, если на тебе будет лежать проклятие крови духов параико?

И снова Ким увидела, как стоящие вокруг люди сделали знак, отводящий беду. Даже Брок с трудом удержался от этого жеста. Она покачала головой.

— Это справедливый вопрос… — начала Ким.

— Выслушай меня, — перебил ее Дальридан, не в силах дождаться ответа. — Проклятие крови — не пустые сказки, я это знаю. Однажды, много лет назад, я охотился на дикого кере к северо-востоку отсюда и так увлекся преследованием добычи, что не заметил, как далеко забрался. Только в сумерках я понял, что нахожусь на границе Кат Миголя. Ясновидящая Бреннина, я уже не молод, но еще не принадлежу к числу тех стариков, которые любят рассказывать сказки у зимнего очага, растягивая правду, словно негодную шерстяную нить. Я побывал там и могу сказать тебе, что проклятие существует, оно действует на всех, кто попадает в это место, навлекает беду, приносит смерть, душа теряется во времени. Это правда, Ясновидящая, а не сказка. Я сам ощутил это там, на границе Кат Миголя.

Ким понурилась.

«Спаси нас», — услышала она. Руана. Она открыла глаза и сказала:

— Я знаю, что это не сказка. Проклятие существует. Но не думаю, что оно такое, каким его себе представляют.

— Не думаешь, Ясновидящая, или знаешь точно?

Знает ли она? Не знает, это правда. Знание о древних великанах уходило так далеко в глубину времен, было недоступно ни Исанне, ни Лорину, ни жрицам Даны. Недоступно даже гномам и светлым альвам. Все, чем владела она, — это лишь собственный опыт: она приобрела его тогда в Гуин Истрат, когда совершала то ужасное путешествие в глубину замыслов Разрушителя, под защитой магии своих друзей.

И когда она ушла слишком далеко, потеряла с ними связь и погибала, сгорая, тогда пришел кто-то другой, из глубин Тьмы, и защитил ее. Тот, другой разум назвал себя Руаной из рода параико в Кат Миголе и умолял о помощи. Они были живы, они еще не умерли, не стали призраками. Вот что она знала, и больше ничего.

Сейчас Ким покачала головой, глядя в тревожные глаза человека, называющего себя Дальриданом.

— Нет, — ответила она. — Я ничего точно не знаю, кроме одной вещи, о которой сказать тебе не могу, и еще одной, о которой я могу сказать.

Он ждал.

— Мне надо отдать долг.

— В Кат Миголе? — В его голосе прозвучала настоящая боль. Она кивнула. — Свой личный долг? — спросил он, пытаясь осознать это.

Она задумалась над этим: подумала о Котле, который обнаружила с помощью Руаны, о его изображении, которое подсказало Лорину, откуда приходит зима. А теперь смертоносный дождь.

— Не только мой, — сказала она. Он вздохнул. Казалось, напряжение его несколько спало.

— Хорошо. Ты говоришь, как шаманы на Равнине. Я верю, что ты та, кем себя называешь. Если нам суждено умереть через несколько дней или несколько часов, то мне бы хотелось умереть, помогая Свету, а не наоборот. Я знаю, что у тебя есть проводник, но я уже десять лет живу в горах и побывал у границы тех мест, куда ты идешь. Ты позволишь изгнаннику сопровождать тебя на этом последнем отрезке твоего пути?

Больше всего ее тронула неуверенность, прозвучавшая в его голосе. А ведь он только что спас их, рискуя собственной жизнью.

— Ты знаешь, во что ввязываешься? Ты… — Она замолчала, осознав иронию. Никто из них не знал, во что ввязывается, но его предложение было сделано добровольно и благородно. В кои-то веки ей не пришлось призывать на помощь, ее не принуждала та сила, которую она носила в себе. Ким замигала, чтобы сдержать слезы.

— Почту за честь, — сказала она. — Мы оба почтем за честь. — И услышала, как Брок что-то одобрительно пробормотал.

Чья-то тень упала на камни перед ней. Все трое подняли головы.

Перед ними стоял бледный Фейбур. Но голос его звучал по-мужски сдержанно.

— На играх Тад Сироне в Тег Вейрене, до того, как отец меня изгнал, я… я занял третье место в стрельбе из лука. Могли бы вы мне позволить… — Он замолчал. Косточки пальцев, сжимавших лук, стали такими же белыми, как и его лицо.

У Ким комок встал в горле, и она не могла говорить. На этот раз за нее ответил Брок.

— Да, — мягко произнес он. — Если ты хочешь пойти с нами, мы будем тебе благодарны. Лучник не бывает лишним.

Вот так в конце концов их оказалось четверо.

К наступлению сумерек того дня, далеко на западе, Дженнифер Лоуэлл, она же Джиневра, прибыла в Анор Лизен.

В сопровождении одного лишь светлого альва Бренделя она накануне утром отправилась на небольшой лодке из Тарлиндела вскоре после того, как «Придуин» пропала из виду в необъятной чаше моря. Она попрощалась с Айлероном, Верховным правителем, с Шаррой, принцессой Катала, и Джаэль, Верховной жрицей. И отправилась в путь вместе со светлым альвом, чтобы приплыть к Башне, построенной так много лет назад для Лизен Лесной. Чтобы по прибытии туда взойти по винтовой каменной лестнице в ту комнату наверху с широким, выходящим на море балконом и, как и Лизен, ходить по этому балкону, смотреть в море и ждать, когда вернется домой ее сердце.

Брендель легко управлял лодкой на спокойном море в тот первый вечер и, проплывая мимо острова Эйвен, где обитают орлы, одновременно восхищался и грустил, любуясь бесстрастной красотой своей спутницы. Она была так же прекрасна, как альвы, у нее были такие же длинные и тонкие пальцы, а проснувшиеся в ней воспоминания уходили так же глубоко в прошлое, и он это знал. Если бы она не была такой высокой, а глаза ее не оставались все время зелеными, она могла бы быть женщиной из его народа.

От этой мысли он погрузился в странные размышления под плеск волн и поскрипывание единственного паруса. Он не построил и не нашел эту лодку, как сделает в конце концов, когда придет его время, но она была изящным судном, сделанным с гордостью, и очень походила на ту, которая ему понадобится. И поэтому легко было вообразить, что они только что отплыли не из Тарлиндела, а из самого Данилота. Чтобы плыть на запад и дальше запада, к той земле, которую Ткач сотворил для одних лишь Детей Света.