Денис Луженский - Воин вереска

Дать врагу оправиться и подобрать оружие — это для благородных дураков. А пробовать объясниться, когда тебя не желают слушать — это просто для дураков. Любого происхождения.

Рэлек прыгнул к тургу, и сталь зазвенела, столкнувшись со сталью.

— Труп! — яростно крикнул степняк, ловко отбивая чужой выпад. И тут же рубанул сам, целя в незащищённую голову противника. Рэлек парировать не стал. В последний момент уклонился, едва не оставшись без носа, и хладнокровно резанул снизу вверх — наискось в подмышку. Тург выпучил глаза, всхлипнул и рухнул лицом в цветущий вереск.

— А-ар-р-р-рх! — последний оставшийся на ногах степняк, зарычав по-волчьи, двинулся впёред. Ногу он заметно подволакивал, при каждом шаге лицо его искажала гримаса боли, но решимости разделаться с проклятым чужаком воину Пустошей было не занимать… пусть даже одним только кинжалом вместо улетевшей куда-то сабли.

Свинцовая гирька звучно хлопнула его в лоб чуть повыше переносицы. Взмахнув руками, воин выпустил оружие из ослабевших пальцев и опрокинулся на спину. Второй раз уже не встал, и Рэлек не стал проверять, дышит ли. Бил он без пощады, как учили когда-то, как сам давно привык. Выдержала крепкая кость степняка — его воинское счастье, не выдержала — авось, найдётся кому предать тело земле или огню. Сам Рэлек заботиться о врагах не собирался. Ни о живых, ни о мёртвых.

Подняв кан, он отхлебнул из него обжигающий душистый отвар. Бегло оглядел поле битвы и сделал ещё глоток. Чем быстрее он покинет это место, тем лучше. Беда без радости не приходит: теперь, по крайней мере, ему не придется топтать пятки до порубежья. Две из трёх лошадей ускакали, но конь седобородого остался. Он переступал ногами возле лежащего ничком турга, испуганно косился на Рэлека и храпел. Но не убегал. Хороший конь, обученный. Раненого хозяина не покинет и просто так в чужие руки не дастся. Ничего, можно и с таким совладать, коли знаешь как. Рэлек знал. И сутки пешего шага до границы Пустошей в его воображении уже свернулись в клубок нескольких часов умеренно быстрой рыси.

Лес — он всё-таки лучше степи. Не беритесь доказывать это коренному жителю бескрайних равнин, но сами рассудите: разве же голая степь сравнится с самой захудалой и маленькой рощицей? С местом, где можно укрыться от жары, где журчит меж древесных корней тоненький холодный ручеёк и поёт на ветке весёлая пичуга. Тому, кто родился и вырос среди еловых шатров и сосновой колоннады, ни к чему столь почитаемый степняками «вольный простор». От воли той только голова идёт кругом и глаза слезятся под солнцем, а на зубах скрипит непривычно сухая и мелкая пыль. И что, скажите на милость, может быть хорошего в пыли?

Рэлек свернул с дороги и устроил себе привал. Нет, усталости он не ощущал, просто невозможно оказалось пройти мимо этого дерева. Могучий чёрный ствол, кора грубая и твёрдая, как камень; листья округлые, плотные и широкие, целиком закрывающие ладонь. Под тёмной развесистой кроной ни ливень, ни полуденный зной не помеха, а в развилке между мощных ветвей можно устроиться на ночь, не боясь из-за малейшего неловкого движения оказаться на земле… Дуб. Он семь лет не видел ни одного дуба. И как, спрашивается, пройти мимо столетнего красавца, которого даже проложенная людьми дорога почтительно огибает стороной?

У самых корней в глубокой уютной впадине скопился толстый слой слежавшихся листьев. Усевшись на этот ковёр, Рэлек оперся спиной о ствол и скрестил ноги по-тургийски. Над его головой раскинулся шелестящий полог, сквозь который едва пробивался солнечный свет. Он прищурился, вглядываясь в игру изумрудных бликов…

Стать бы дубом. Отрастить кору душевного спокойствия, накрыть кроной кусок собственной земли, пустить в него корни поглубже, дать жизнь многочисленному молодняку. Медленно стариться посреди какого-нибудь леса, солидно шелестеть листвой и иногда покачивать ветвями, отвечая на робкие поклоны щупленьких чахлых рябинок и простушек-елей… Эх, стать бы… Да откуда взять незыблемой степенности перекати-полю южного Хеда? По весне оно — приличный, с виду, зелёный куст, а едва ли месяц минет — уже несёт его по степи, подгоняет ветром. Высохшее, вырвавшее неглубокие корни, бесприютное и не знающее, где очутится завтра. Насмотрелся Рэлек на такие. И на настоящие, и на те, что корни пустили в людских душах. Сам-то всё думал, что не таков…

Почему-то вспомнился сон, приснившийся этой ночью. В том сне он увидел себя молодым парнем, просыпающемся в скудно обставленном деревенском доме. Дом был незнаком Рэлеку, во сне же он твердо знал, что живет там от самого рождения. Его разбудил топот копыт за окном, он спешно оделся, выскочил на крыльцо и столкнулся с незнакомыми людьми, уже стоящими на пороге. Кажется, они были вооружены… Лица людей, незнакомые парню из сна, показались странно знакомыми самому Рэлеку, однако, проснувшись, он не смог вспомнить, кому принадлежали эти черты, полные угрозы и недоброй силы. После пробуждения в душе остались крайне неприятные чувства растерянности и беспомощности… Бес его знает, что за сон такой дурной и зачем он сейчас о нём думает…

Из задумчивости его вывело лошадиное ржание. Звук вроде бы мирный, но потревожнее волчьего воя будет, особливо днём. Диких лошадей здесь, небось, отродясь не водилось, а от тех, что под сёдлами ходят, жди беды. Не от лошадей, понятное дело, — от седоков. Неужто, выследили-таки упрямые турги? Эти могут. Даром что незваный гость Пустошей оставил «одолженного» конька на границе с лесом. Даром что в лесу тург — как морская рыба, брошенная в реку. Если в том злополучном разъезде оказался какой-нибудь двоюродный племянничек шада, степняки могут в горячке погони и за рубежную реку уйти, с них станется.

Чуть слышно скрипнуло дерево… потом ещё раз… И пошло ритмично поскрипывать, уже не смолкая. Рэлек немного успокоился. Это ведь не рассохшаяся берёза, это — тележная ось голос подаёт. Значит, точно не турги — те если и гонятся, то только верхами, никак не на возах. Понятное дело, расслабляться рано, но и прятаться он передумал. Так и сидел под дубом, пока из-за пышных кустов орешника не показался небольшой обоз.

Две длинные, основательно гружёные телеги, запряжённые парой мохнатых тяжеловозов каждая. На возах, укрытых рогожами, только возницы, остальные сопровождающие едут верхом. Пять крепкого вида мужчин, все при мечах и арбалетах. Похоже, добро везут ценное, стоящее надёжной охраны… Не зря ли остался он на виду рядом с дорогой? Как бы там ни было, с сожалениями Рэлек уже опоздал — его заметили.

Один из двоих всадников, едущих впереди, поднял руку, и возницы, повинуясь сигналу, натянули вожжи. А верховые — напротив, живо подвинулись к передней телеге, беря наизготовку самострелы. Рэлек медленно поднялся, стараясь не делать резких движений. Мужики, по всему видать, люди бывалые, и это радовало. Такие обычно не начиняют со страху бельтами каждого встречного, не разбираясь, кто он и откуда. Главное — сохранять спокойствие и не дергаться, тогда, глядишь, и договориться выйдет.