Константин Сергиевский - Цена могущества
Раньше я и не предполагал, что в человеке может быть столько слёз. По крайней мере — во мне. Мне редко случалось плакать. И не только потому, что для мальчика, будущего воина, это недостойное занятие. Когда умер старый граф, наш правитель и сюзерен — плакали не только женщины. Наш оружейник, старый ветеран, и то украдкой смахивал мелкие капли с пышных седых усов.
Просто в моём счастливом мире слезам не было места и повода. Были горькие слёзы обиды, когда по приказу молодого графа вассалы вышли в стремительный бросок на побережье, где пираты атаковали две рыбацких деревни. Меня не взяли, в отличие от этих двух пятнадцатилетних болванов, Тома и Джоя, моих старших братьев. Отец, положив мне руку на плечо, твёрдо сказал: «Кто‑то из мужчин должен остаться охранять дом, сынок…» Мне от этих слов было не легче. Это были слёзы обиды, обиды волчонка, у которого отобрали по закону положенный кусок добычи и славы. Эти слёзы, пролитые полгода назад, были последними слезами моего спокойного и мирного детства.
Наказания? Это вообще не в счёт. Меня очень редко наказывали — только в тех случаях, когда наши с друзьями забавы становились опасны для нас самих… или для окружающих. Тогда отец, выслушав жалобы кого‑нибудь из слуг, осматривал нашу троицу сверху вниз, тяжёлым взглядом. И отрывисто, без всяких интонаций, объявлял вердикт: «На конюшню — все трое!». В нашей семье разницы подходов в вопросах воспитания между собственными сыновьями и детьми слуг, внешне во всяком случае, не делалось. Потом — конюшня. Полумрак и запах сена, лёгкий холодок в животе. Конюх Седрик, выслушивающий наши сбивчивые объяснения. Вытащенная из угла на середину тяжёлая деревянная лавка. Вожжи, снятые со стены. Тут уж — сжать зубы и терпеть! Ни стонов, ни слёз! Одну‑две случайных, помимо воли выкатившихся из глаз слезинки старый конюх тактично не заметит. Зато, ‑ поистине благородный человек, ‑ на вопрос отца потом сухо ответит: «Ваш сын вёл себя достойно». И мои уши, для которых эти слова вовсе не были предназначены, побагровеют, словно от незаслуженной похвалы…
Теперь я знал, что слёз во мне гораздо больше, чем в сотне плаксивых девчонок и молодых вдов. Они безостановочно лились из меня. Хватило бы пары ласковых слов, чтобы остановить этот безудержный поток. Но эти слова сказать было некому.
Колдун меня вызвал вскоре — не помню уже, на какой день. Он объяснил, что пришёл, чтобы выучить из меня великого мага. У меня уже не было сил смеяться или плакать. У меня даже не было сил плюнуть ему в лицо. Коротко, используя неподобающие для юного дворянина слова, я объяснил, как ему следует поступить со своими планами. После этого развернулся и ушёл. Он не сделал попытки меня удержать.
Смерть не приходила ‑ и я потихоньку начал возвращаться к жизни. Жить не хотелось — но разве у меня был выбор?
Мне нужно было что‑то есть. Я довольно быстро выяснил, что могу обходиться как без пищи, так и без воды, но при этом меня будут мучить чувства голода и жажды. Проблема решилась просто — каждое утро на полке в кухне появлялись кувшин с молоком, большой кусок сыра, полкаравая хлеба — свежего и теплого, будто только что из печи. Я научился варить себе немудрёные похлёбки, а когда выяснил, что продукты не портятся, стал варить большой котелок, сразу на неделю.
Я всё же решился перебраться в нашу детскую, которую делил до этого с близнецами. Большие двухстворчатые двери в ней не запирались, но я уже понимал, что удара исподтишка от колдуна мне ждать не следует, а ночные кошмары почти перестали мучить меня.
Я снова начал играть, хотя прежние детские игры — без приятелей, без верного щенка, ‑ больше не приносили мне радости. Я продолжал упражняться с луком и мечом — хотя и не думал, что эти навыки мне когда-либо пригодятся.
В мои немногочисленные обязанности входило готовить еду колдуну. Конечно, я отказался, когда он мне это приказал. Но он пригрозил поднять одну из поварих, и мне пришлось согласиться. Это была отвратительная на вид похлёбка из каких то сухих ягод и неизвестных мне злаков, которые он выдавал мне в тугих шёлковых мешочках. Искушения попробовать приготовляемое мною варево у меня ни разу не возникло. Перед тем, как подать еду колдуну, я неизменно плевал в котелок, и, чего скрывать, один раз даже туда помочился. Но если колдун и замечал эти мелкие пакости, то не подавал вида. Как я теперь понимаю, еда для него была не так уж и важна. Важно было, чтобы я дважды в день появлялся в его берлоге и привыкал к нему.
И ещё одно важное событие. На полке в моей комнате стали сами собой появляться книги. Некоторые — похожие на те, что я читал раньше — в драгоценных окованных медью переплетах, со страницами из тщательно выделанного пергамента. Некоторые — из ранее мною невиданного материала, с тончайшими страницами снежной белизны и яркими картинками. Я не знал языков, на которых они написаны, но почему-то мог их читать.
Многие книги были мне не совсем понятны — я никак не мог поверить в то, что рассказывалось в них. Конечно, мне было известно о множественности миров, но раньше я и представить себе не мог, что могут существовать населённые людьми миры настолько непохожие на наш. Я с интересом читал о совершенно невероятных вещах. О стальных повозках, перемещающихся по городским улицам без лошадей, об устройствах, позволяющих видеть то, что происходит на дальнем конце света, или разговаривать с собеседником, находящимся от тебя в тысяче лиг — и ещё многое другое, чего я просто не мог понять и описать. Причём, из книг было понятно, что всё это происходит без малейшего использования магии. Разумеется, такого просто не могло быть — создать такие вещи не под силу ни самому умелому кузнецу, ни самому искусному механику.
Больше всего мне нравилось читать про миры, которые были похожи на наш — про мудрых королей, отважных рыцарей, коварных магов, благородных разбойников. Конечно, в нашем мире единороги и драконы существовали только в легендах, но, тем не менее, читать о них мне было интереснее и понятнее, чем о войнах планет и скользящих в пустоте и холоде бескрайнего космоса железных, набитых людьми кораблях.
Тогда я ещё почти совсем не разбирался в магии, но не смог не заметить, что авторы многих книг разбираются в ней ещё хуже меня. Описание магических систем не могло вызвать ничего, кроме улыбки. Да и о вооружении и искусстве боя представление у них было очень поверхностное и зачастую неправильное.
Некоторые книги я просто пролистывал и откладывал в сторону, и на следующее утро они исчезали. Другие, те, что понравились — переставлял на правый край полки, где они и оставались. Постепенно моя библиотечка росла. Я жадно впитывал новые знания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});