Анастасия Парфёнова - Обрекающие на Жизнь

Эль-ин были гуманоидами — две руки, две ноги, голова. Но при этом они больше напоминали насекомых, чем млекопитающих. Хрупкость сложения. Стремительная угловатость движений. На лицах пылали холодом огромные миндалевидные глаза — полностью затопленные цветом, без намёка на белок и со зрачком столь узким, что, казалось, его нет совсем. А на лбу, в тон глазам, горел камень имплантата. Жуткое зрелище.

Образ холодных и беспринципных чудищ не смазывался даже крупными остроконечными ушами, упрямо выглядывающими из-под буйных шевелюр. Красивые закруглённые когти, которыми заканчивались пальцы, и острые клыки отнюдь не способствовали созданию впечатления мягкости и пушистости. И, разумеется, крылья. Ворон по опыту знал, сколь грозным оружием могут стать на вид эфирные, полупрозрачные всплески энергетического тумана.

Но самое важное — они были чужими. Эль-ин были бесконечно далеки от всего человеческого и не стеснялись демонстрировать это каждым вздохом, каждым жестом, каждым взглядом. Эти твари… эти ужасные, завораживающие и чуждые твари…

Они не были красивы. Они были прекрасны.

И сейчас был неподходящий момент, чтобы рассуждать об этом!

Сразу три эль-лорда. И кажется, достаточно высокопоставленные. Блеск.

Один из них, с золотистой кожей и багряными волосами, вдруг оказался у флаера, коснулся диагностической панели. Издал мелодичную полуудивлённую-полуироничную трель.

— Ого! Ещё пара минут, и мы бы его упустили! Если бы вы и дальше продолжали спорить с леди, эль-Витар…

Тот, к кому были обращены эти слова, спустился из-под потолка, бесшумно коснулся ногами пола, скользнул между двумя остальными и занял позицию чуть впереди их, прямо напротив Ворона. Уши его дрогнули, что, кажется, соответствовало эльфийскому варианту пренебрежительного отрицания.

А у Ворона в глазах потемнело от излучаемого каждым жестом изысканнейшего презрения. Эль-ин редко утруждали себя блокировкой собственных эмоций, считая это просто глупым. На первый взгляд такая самонадеянность давала огромные преимущества любому мало-мальски талантливому эмпату. Вот они, сокровенные мысли противника: читай — не хочу. Но на практике тех, кто пытался слишком углубиться в хитросплетения эльфийской психики, ждали только растерянность и сумасшествие. И вот телепаты, привыкшие в дипломатических переговорах иметь скрытое преимущество перед любым противником, полностью теряли его и вынуждены были сосредотачиваться на глухой обороне собственного разума.

Но то, что происходило сейчас, выходило за рамки обычного. Этот эль-лорд не просто не прятал свои чувства — он излучал их, почти насильственно вдавливая чуждый лёд своего мышления в психику любого оказавшегося рядом. Причём делал это, похоже, неосознанно. И с силой, которой Ворон не ожидал от склонных к тонкому, виртуозному использованию скромных пси-способностей эль-ин.

Ворон попытался защититься от ментальной вьюги полным сосредоточением на внутренней диагностике. Одна за другой, проверки не выявляли в софте следов внешнего вмешательства. Физиологическое состояние нервной системы, как естественных, так и биосинтетических её компонентов, тоже было в норме…

Даже если бы этот бессмертный не выпячивал своё высокомерие так демонстративно, сомнений в его чувствах быть не могло. Поза, едва заметное подрагивание белоснежных крыльев, спокойно переплетённые пальцы рук — всё, казалось, кричало о неудовольствии, которое высокий лорд испытывает, будучи принуждённым общаться с этим…. человеком.

Ворон застыл, наотрез отказываясь начинать разговор первым, хотя его голосовые связки всё ещё были в рабочем состоянии.

В отличие от систем самоликвидации. Плохо.

Он заставил себя расслабиться и начать анализ ситуации. Беловолосый вызывал в памяти тревожное беспокойство. Эль-воин из клана Витар, с белой кожей, белыми волосами и белыми крыльями, чьи глаза холодны, а душа застыла в ненависти… Это мог быть только Зимний. Ворон мысленно выругался. А он-то думал, что хуже быть уже не может…

Фиалковые глаза Атакующего чуть прищурились, его туманные крылья заискрились ледяными молниями. В гневе эль-ин были особенно великолепны.

— Оперативник класса прима Её Императорского Величества Службы Безопасности Ворон Ди-094-Джейсин? — Голос эль-лорда звучал на удивление чисто и мелодично, но перекатывающееся в каждом звуке ледяное презрение оказывало отрезвляющее воздействие. Да, эль-ин будут соблюдать с вами безупречную вежливость, тщательно следуя всем канонам человеческого поведения, но, право же, чтобы облить помоями и осыпать угрозами, отнюдь не обязательно прибегать к площадной ругани.

— К вашим услугам, мой лорд. — Ворон не мог поклониться и потому лишь чуть-чуть склонил голову, стараясь придать движению немного иронии и заодно определяя меру оставленной ему свободы. И кивок, и ирония были встречены лишь изысканно-прекрасным бешенством. Эль-лорд не просто его презирал. Он ненавидел. Ненавидел всеми силами своей бессмертной души. Но даже ненависть его была восхитительна.

Зимний отвернулся от своего пленника, бросил через плечо:

— Прошу, — и отступил на шаг, давая место золотокожему эль-лорду.

Ворон бросил быстрый взгляд на лицо нового собеседника — официальный грим, асимметрично поднимающийся от уголка правой брови, складывался в замысловатый ярко-красный иероглиф. Поиск в блоках памяти дал результат отнюдь не сразу. Наконец символ был идентифицирован как стилизованный вариант отличительного знака замкнутой внутренней касты клана Хранящих. Короткая статья говорила, что переводится этот иероглиф приблизительно как Страж Крови, что носящие его напрямую подчиняются генохранительницам и обладают значительной властью, природа которой не выяснена. Больше о них ничего известно не было.

Золотокожий легко провёл руками вдоль тела пленника, почти касаясь его острыми тёмно-красными когтями. Сделал какое-то сложное движение ушами, смысл которого остался неясен.

— Интересно, — он говорил сен-образами, явно обращаясь к своим спутникам, судя по всему, не считая неподвижного оливулца достаточно разумным, чтобы быть удостоенным беседы. — Система химической адаптации примитивна до невозможности, но есть очень остроумные решения. Вот, например…

— Не отвлекайтесь, Страж.

— А вы не мешайте, эль-Витар. Так. Хм…

Ворон не понимал оттенков смысла, скрывающегося за стремительно мелькающими над остроухими головами эмпатическими символами. Однако он не зря провёл столько лет, занимаясь углублённым изучением своих «повелителей». Потребовались годы исследований, чтобы обнаружить «волны», на которых передавались эти сигналы, и настроить различные биосинтетические сенсорные анализаторы и трансляторы на их восприятие. Нити биооптики собирали полученные сигналы со всего тела и передавали их информационному центру, расположенному в спинном мозге. Там данные дополнялись сигналами экстрасенсорного восприятия, и самообучающаяся лингвистическая программа (должно быть, самая обширная и самая многоуровневая из всех, что когда-либо создавались в лабораториях Оливула) анализировала мешанину образов и понятий, по крупицам извлекая из них смысл. Полученный результат кодировался в бинарной системе и передавался в мозг. Биоэлектроды в нейронах превращали бинарный код в мысль: единица вызывала нейронный импульс, а ноль — нет. Первоначально эта система использовалась для дистантного взлома электронных баз данных, но после долгих усовершенствований Ворон нашёл ей и другое применение. Теперь он мог считать себя одним из немногих людей, способных «слышать» хаотичную речь ругающихся между собой эль-ин. То ещё удовольствие.