Лора Вайс - Весна

- Прости, Судимир дурака окаянного, - тихо молвил Благомир. – Злой дух видать попутал.

- Знай, охотник, есть звери на коих ходить богами позволено, а есть запретные, их духи берегут. Молись теперь, каждый день молись, чтобы простил тебя Велес и не пришел по твою душу.

- Молюсь, Судимир.

И тогда старейшина сменил гнев на милость, положил могучую руку на плечо охотника:

- Ладно, ладно. Крепчай, сил набирайся, ты и семье нужен, и деревне. Светех стар уже, ему бы только молодых словом учить, ты же можешь делом помочь.

- Благодарствую за заботу и за советы мудрые, - Благомир положил поверх его руки свою.

- Ну, бывай, охотник.

Судимир, кряхтя, поднялся и уж к двери направился, но вдруг остановился:

- Чуть не запамятовал, - посмотрел он лукавым взглядом на Благомира. – Мой Отай-то вернулся, теперь невесту ищет. И знаешь, кого себе в жены прочит?

- Никак Весну? – усмехнулся охотник.

- Ее, голубушку, ее.

- Ну, коль девица не супротив будет, породнимся.

- Твоя дочка норовом обладает, упрямая, лихая. От нее полдеревни молодцев чуть ли не плачет, - засмеялся Судимир. – Ты уж с ней построже, девушка она хорошая, добрая, но ей отеческое слово нужно. Так и в девках остаться можно, негоже это.

- Согласен, - покивал Благомир.

Судимир ушел, а как дверь за ним закрылась, к отцу подошла Весна. Она села рядышком, накрыла его теплой шкурой и запела. Любил охотник песни предков, а петь Весна умела, да так, что даже слезы лились от голоса столь чудодейственного.

И опять потекли дни, месяцы сменяли друг друга, вот уж и первый снег выпал, за ним стужа пришла. На сей раз, Весна сдержала обещание когда-то данное Отаю, она вышла погулять с ним, после они стали видеться чаще. Искра радовалась за дочь, Благомир тоже не противился их свиданиям. Пусть молодые радуются жизни, глядишь, по весне и свадебку сыграют.

Отай хорошим парнем оказался, возлюбленной угождал, заботой окружил. Весне нравился молодец, но счастья она не чувствовала, не хватало ей леса, охоты. Да зима еще выдалась снежная, морозная и в лес-то не сунешься. Но все же выгадывала девушка деньки, седлала гнедого и уезжала в поля, там можно было на какую-нибудь птицу поохотиться, али на зайца. Вот тогда ее сердце радовалось, душой Весна отдыхала. Возвращалась всегда с добычей, отец дочку хвалил да нацеловывал, а мать сетовала, мол хватит уже не девичьими делами заниматься, пора и о свадьбе задуматься.

Весне Отай пришелся по душе – умный, красивый, силой наделен богатырской, чего еще боле желать? Не жених, а отрада. Но девица не торопилась давать согласия на союз, боялась свободу потерять. Ведь кто знает, как новоиспеченный муж себя после свадьбы поведет? А вдруг дома за веретено посадит? И такое бывало с девицами, обещались женихи во всем потакать, а как мужьями стали, то и позабыли все обещания, укротили жен, те и помалкивают, гневить не хотят. К тому же Отай тоже характер имел непростой, а что будет, ежели рядом с костром вместо кадки с водой, соломы положить? Мигом вспыхнет! Того Весна и опасалась.

Своими переживаниями она всегда с отцом делилась, но Благомир ее успокаивал, все-таки он тоже по молодости горячим был, а как встретил Искру, так и позабыл про все на свете. Жена умела его успокоить, покуда женщиной была мудрой. Вот и Весна должна уметь влиять на мужа, не разжигать ссор, а наоборот - гасить на корню, тогда оба познают счастье. Девица же слушала, кивала, но в уме свое держала. Характером ее Боги наделили особенным, воинственным, поэтому не верилось девушке, что сможет она совладать со своим норовом, какой уж там еще и мужа успокаивать, самой бы не сгореть Финистом.

Но было еще кое-что, что терзало душу девичью – чудище, которого отец повстречал на охоте. Кем оно было? Богом? Духом? Но ежели духом, то каким? Кому оно служило, кому подчинялось? Весна уже давно мучилась от незнания, ей хотелось вызнать у отца хоть что-нибудь о той роковой ночи, но дева боялась бередить воспоминания. Тем более, с той поры Благомир очень плохо спал, мучили его дурные сны, отчего он кричал, а после вскакивал в холодном поту и оставшееся время ночное приходил в себя. Однако желание пересилило страх, и Весна как-то вечером подошла к отцу:

- Отец? – несмело обратилась она.

- Слушаю, доченька.

- Я давно уж хочу спросить у тебя, - она мялась, глаза прятала.

- Не бойся, спрашивай, - погладил ее по голове Благомир. – Неужто отца боишься?

- Не тебя боюсь, а за тебя.

- Давай-ка, говори скорее, не топчись как конь на одном месте.

- Поведай о той битве с чудищем, - выпалила Весна и аж ухнула в конце.

- А-а-а-а, вон оно что… - с грустью в глазах протянул охотник. – Чего ж не поведать, ты и сама охотница, а значит, должна знать.

Весна тогда забралась на лавку с ногами, укрылась теплой шалью и приготовилась, в такие моменты отец в ней видел ту самую маленькую девчушку, коя с открытым ртом слушала охотничьи сказания. У Благомира даже на душе потеплело:

- Ну, слушай, голубушка. Шли мы со Светехом по лесу долго - три дня и три ночи, чаща все сгущалась, деревья попадались все выше, кусты колючие стеной из земли подымались, но мы не останавливались, медвежье место совсем уже близко было. И вот, ступили на священную землю. Медведи проворнее нас, они и днем, и ночью охотятся, в темноте видят все до камушка, до листика, посему человеку надобно быть всегда настороже. Порою случалось, что охотник выслеживал одного медведя, а за ним по пятам уж шел второй. Вскоре я заприметил траву пологую у ольховника, на коей клочки шерсти лежали, видать хозяева как раз по лесу бродили в поисках добычи. И тут вдруг Светех мне рукой замахал, недалеко от нас медведица у ручья крутилась, а поодаль медвежата ее. Знамо дело, на мать идти опасно, она злее любого медведя - потомство свое бережет, но мы понадеялись на удачу. Хотели медвежат согнать, чтобы отвлечь ее. Шкура у той медведицы сверкала в лунном свете, сразу поняли – добротная. И все мы сделали как должно, Светех медвежат погнал, а я запрятался в густой листве и принялся выпускать в нее стрелу за стрелой, цельных седмь всадил в грудь звериную. Та постояла-постояла, потом пошатнулась и повалилась наземь. Тогда я достал нож и пошел к ней, чтобы закончить мучения.

И Благомир вдруг замолчал, сейчас же в его глазах возник страх, лик исказил ужас.

- Что? Что дальше было? – подалась вперед Весна, аж чуть с лавки не свалилась.

- Ощутил я на своей шее дыханье огненное, позади стояло оно. Подумал, никак медведь пришел медведицу свою защищать, ан нет. Я повернулся и остолбенел, на меня смотрело чудище жуткое. Небывалого роста, когти длинные острые, клыки из полураскрытого рта выглядывают, глаза горят пламенем. И что самое страшное, тело человеческое, а шерсть на спине и груди звериная – медвежья. Тут я и попрощался с жизнью, Светех хотел помочь, но зверь оттолкнул его с такой силищей, что отбросило того далече, меня же схватило, а дальше…. И вспоминать боязно, что оно творило.