Кирилл Быстров - Я - Гений. Заражение

 – Давай отдохнем. Подниматься очень долго.

 – Если бы ты не бежала как ужаленная, ты бы так не устала.

 Эли лишь пожала плечами и виновато улыбнулась. Впрочем, он тоже устал, хоть и не хотел этого признавать, поэтому ничего против передышки не имел. Гордон присел рядом на землю, радуясь тому, что рядом нет Лили. Она бы обязательно прочитала ему лекцию о том, как вредно сидеть на холодной земле. По мнению Гордона, она вообще слишком много внимания уделяла такой ерунде.

 Бросив осторожный взгляд на подругу, Гордон решил больше не спрашивать у неё про синяки, помня, чем всё это закончилось в прошлый раз. Хотя форма синяков наталкивает на определённые мысли. Например, что Эли может скрывать от Гордона, кто это сделал, чтобы он не влез из-за неё в неприятности. Мальчик был уверен в том, что это не был кто-то из приюта. Может кто-нибудь из городских? Да что гадать? В конце концов, она действительно могла просто упасть. А он тут понапридумывал себе... Кстати говоря, он пока так и не придумал достойную месть для Роузи. Нужно было что-то оригинальное, что-то, что отучит её кидаться тапками в порядочных людей. Какой-нибудь несчастный случай, например. Гордон мысленно потёр руки, и вдруг, неожиданно для себя обнаружил, что уже рассвело. Неужели они гуляли всю ночь? 

 Изнутри маяк был пустой, лишь широкая винтовая лестница, идущая вдоль стен, хоть как то оживляла внутренне пространство. Из проёма сверху, проникали тусклые лучи света. Подниматься по ступенькам было тяжело. Когда-то Гордон даже посчитал их ради любопытства, получилось четыреста двадцать шесть штук. Эли упорно пыхтела сзади, не желая отставать. Обернувшись, он увидел, что она старается держаться как можно ближе к стене, подальше от провала вниз в центре башни, куда не дотягивались ступени. При этом она смешно подгибала коленки и держалась за стену, будто боялась, что сейчас подует сильный ветер и утащит вслед за собой в пропасть. Ну откуда в башне мог взяться ветер? Гордон лишь улыбнулся: он уже успел позабыть, как сильно она боится высоты. Точнее она боялась не самой высоты, а возможности с неё упасть. Но это и не удивительно. У лестницы не было перил, и вообще никаких ограждений, так что сверзиться вниз было проще простого. Хрустнув под подошвой, вниз полетело мелкое крошево из камней, и Гордон, некоторое время, зачарованно наблюдал за их полётом. Через несколько минут они, наконец, добрались до вершины маяка и вышли на круглую смотровую площадку. Пока они поднимались, падающий снег превратился из мелких крупиц в огромные, тяжёлые хлопья. В полном отсутствии ветра он падал сверху, нарочито не торопясь, будто протягивая время своего прекрасного полёта. На радость Эли крышу опоясывала каменная кладка по грудь высотой, и она могла безбоязненно подойти к краю и осмотреть окрестности с огромной высоты. Подойдя к краю крыши и сложив руки на каменном ограждении, Гордон с заметным удовольствием водрузил голову поверх рук. Рядом так же устроилась Эли. 

 Отсюда было видно буквально всё. И приют, и море, и даже отдельно торчащие из-за леса, крыши домов Балтморы. Линия горизонта за снегопадом была почти неразличима, размыта. Возникала иллюзия, будто море уходит вверх, постепенно превращаясь в небо. Все дети из приюта проводили немало времени на этом пляже. Конечно же, не зимой, а в более тёплые дни. Купались, и собирали янтарь. Всё что насобирали, отдавали Лили, она делала очень красивые кольца, серьги, броши и ожерелья. Затем несла всё это в город и продавала. Тем и жили.

 Так было не всегда. Раньше Лили снабжала приют всем необходимым на деньги, накопленные её родителями. Но последние сбережения ушли на покупку физической лаборатории, для Майка. Майк очень любил физику, и у него была предрасположенность к ней. Ну, если конечно это можно было так назвать. Майк никогда не опускался до того, чтобы делать расчёты к своим опытам. Поэтому из подвала (а именно там находилась лаборатория) часто доносились взрывы, треск, свист, грохот и другие звуки, извещающие обитателей приюта об очередном неудачном эксперименте. Гордон предложил свою помощь с расчётами: для него проводить сложные вычисления в уме, было так же естественно как дышать. Взрывов поубавилось, а Гордон с Майком с тех пор стали близкими друзьями. Майк пришёл в приют сам, около года назад. А раньше жил кажется в Оке Ворона. Майк не любит рассказывать, а сам Гордон слышал об этом городе немало интересных вещей. Например, то, что он спиралью уходил вниз, образуя в земле огромных размеров воронку, а с высоты птичьего полёта похож на глаз. Наверное, именно так и придумалось название для города. 

 – И зачем Лили постоянно зовёт из города этих психологов? – посетовал Гордон. – Будто мы психи какие-то. 

 – Ты что не понимаешь? – удивилась Эли. – Это помогает ей понять, кому и чем лучше заниматься. Забыл, что после прошлого обследования Майку лабораторию купили?

 – Кхм, – Гордон закашлялся. – Кажется, прошлое я тоже сорвал. Не так смешно как это, но всё же...

 – Майк прошёл тесты прямо перед тобой, что помогло Лили узнать, чем Майку будет интересней всего заниматься. Так же было и со мной, и с Джоном, давным-давно. Забыл?

 Но после того как Эли сказала об этом, Гордон начал вспоминать. Просмотрев результаты тестов, Лили купила пианино, специально для Эли. Рабочие магазина в тот день чуть не расплакались, когда узнали, куда его нужно доставить. С тех пор Эли училась играть. И пусть она до сих пор играла не слишком хорошо, главное, что ей это нравилось. А Джон увлёкся медициной. Читал много книг, и собирался устраиваться на работу в какую-то больницу. Вдруг до Гордона в полной мере дошёл смысл всех этих тестов, и он почувствовал себя полным идиотом и неблагодарным олухом. Как Лили его вообще терпит? Заметив выражение его лица, Эли улыбнулась и ехидно спросила:

 – Дошло?

 – Отстань, и без тебя тошно, – беззлобно отмахнулся Гордон.

 С огромной высоты они смотрели на приют, где дети, высыпав на улицу под снегопад, радовались неожиданному развлечению. Гвалт детских голосов был слышен даже отсюда. В дверном проёме виднелась высокая фигура девушки, которая сразу бросалась в глаза. Она была гораздо старше остальных. Лили. Она стояла на пороге босиком, в лёгком, совсем не по погоде, платье. Лишь поверх была накинута тёплая короткая куртка. Зябко обхватив руками плечи, она наблюдала за малышами, и хоть отсюда Гордон не мог увидеть её лица, почему-то он был уверен: она улыбается.

 – Как думаешь, она сильно будет сердиться? - обеспокоенно спросила Эли. - Когда поймёт, что мы ушли без спроса. Тем более ты под домашним арестом.

 – Она не рассердится, а скорее расстроится.