Михаил Кликин - Малыш и Буйвол

— Что там, Лютый? Ату его! Возьми!..

Все спят. Харим и Рахель сопят дружно под телегой, возле колеса. Земля холодная, трава серебрится студеной росой, а им хоть бы что. Спят без задних ног, словно дома под одеялом. Ничего не слышат. Им в такт подсвистывает носом старый Мирх. Старик постелил себе под спину какую-то тряпицу, закутал босые ноги. Голова запрокинута, острый небритый подбородок указывает в небо. Рот открыт. Морщинистые веки полностью не закрываются, и видны белки закатившихся глаз — жуткие, желтые, с багровыми прожилками кровеносных сосудов…

Лютый стал подвывать.

Зашевелились остальные собаки. Услышали вожака.

Шалрой, повиснув на тяжелом посохе, переждал, пока отойдут ноги. Затем направился к стаду.

Скотина уже проснулась. Животные, путаясь в тумане, щипали траву, не решаясь выходить из окружения овчарок. Завидя приближающегося человека, замычали коровы. Сонные овцы рванулись в сторону, но почти сразу замерли, тараща очумелые бельма на знакомую фигуру пастуха.

— Что там, Лютый? — в который уже раз спросил Шалрой, почти вплотную приблизившись к встревоженному псу. И тот кинулся вдруг вперед и тотчас захрипел, кувыркнулся через голову, взвизгнул. Попытался встать, но не смог, всхрапнул и распластался на земле. Утонул в щупальцах тумана.

Зарычали остальные собаки, вздыбили загривки, оскалили клыки — почуяли наконец то, что тревожило вожака. Оставив стадо, сбились в стаю.

— Лютый… Лютый! — ничего не понимающий Шалрой сделал шаг. Второй. Третий… Наткнулся на пса, едва не наступил на него, присел, ощупывая руками…

Кровь…

В шее собаки торчал какой-то прут. Шалрой не сразу понял, что это стрела. Оперенная боевая стрела.

Вот на кого рычал Лютый!

Вот на кого скалятся остальные собаки. Скалятся, поджимая хвосты и пятясь назад.

Люди!

Кто? Где? Сколько?

Шалрой хотел закричать, но представил, как и ему в горло впивается такая же стрела, и сдержал крик. Он растерянно оглянулся на спящих товарищей. Как их предупредить? Что сделать? Откуда взялась здесь эта стрела? Что за люди?..

В тумане вдруг появилась какая-то размытая тень, словно мгновенно выросла из-под земли. Шагнула к Шалрою.

Человек с коротким луком в правой руке. Колчан, полный стрел, у бедра. Кожаная куртка, обшитая металлическими пластинами. За поясом длинный нож, скорее даже короткий меч.

И еще один силуэт поднялся из травы. И еще…

Две собаки вдруг сорвались с места, ринулись на чужаков. Человек с луком вздернул руку, и стрела уже была зажата в его пальцах. Лязгнула тетива, и одна из собак с визгом закувыркалась в траве. Вторая развернулась и бросилась наутек, увлекая за собой всю стаю. У них не было вожака, и они дважды слышали жуткий предсмертный визг. Этого было достаточно, чтобы обратить их в бегство.

А безмолвные тени быстро двигались в постепенно густеющем поднимающемся тумане. Окружали стадо, замыкали кольцо.

Человек с луком глянул на застывшего Шалроя, усмехнулся. Медленно достал стрелу, наложил на тетиву. Неторопливо поднял руку, выгнул упругую дугу лука. Шалрой словно оцепенел под прищуром холодных глаз чужака.

Между ними было не больше десяти шагов. Босой пастух с посохом и человек с взведенным луком в руках смотрели друг на друга. Один понимал, что сейчас умрет, второй почему-то медлил, и кривая ухмылка его становилась все шире.

Прошла целая вечность.

Стальной наконечник матово блеснул отточенной гранью, тут же щелкнула тетива, и свистнул воздух. Шалрой покачнулся. Правую сторону головы ожгло. Запульсировала горячая боль, привела его в чувство, и он отшатнулся и закричал дико, по-звериному.

Человек опустил лук, ухмыльнулся во весь рот.

Кругом был туман. Небо исчезло.

Тени, окружавшие стадо, остановились, заслышав крик. Не спеша двинулись к Шалрою, постепенно появляясь из тумана, словно проявляясь на белесой мгле. У некоторых в руках были короткие мечи, кто-то держал дубинки — оружие разбойников.

— Он мой! — громко, во всеуслышание объявил человек, облаченный в кожаный доспех. Он поднял лук, потряс им в промозглом воздухе и добавил: — Я пометил его. Пусть уходит. Теперь он мой.

Разбойники молча развернулись.

— Уходи, — сказал ухмыляющийся человек, обращаясь к Шалрою. — Я даю тебе день, чтобы ты спрятался. А потом я начну искать тебя, Меченый.

Шалрой смолк и отступил назад, не опуская глаз, смотря в страшное лицо чужака.

Уйти? А стадо? А товарищи? А старый Мирх? Спят? Или проснулись?.. Две овчарки убиты. Лютый… Уйти? Бежать? А деревня? Люди, которые лишатся скотины. Соседи, друзья, родственники… Если бы не засуха… Если бы не засуха! Без скотины — верная смерть от голода. Уйти?..

Голова гудела, перед глазами все плыло, тошнотворно раскачивалось. Правая сторона черепа нестерпимо саднила. Шалрой осторожно коснулся горячей раны кончиками пальцев и понял, что остался без уха.

Меченый!

День, чтобы спрятаться.

Зачем прятаться?

— Иди, Меченый. Не испытывай мое терпение. Шалрой разомкнул непослушные губы, попытался что-то сказать.

— Что? — не понял чужак.

— Стадо… — прошептал Шалрой, уже почти теряя сознание.

— О чем ты? Не слышу… Помни, у тебя только один день.

Шалрой стал заваливаться назад. Он еще был в сознании и понимал, что падает. Возможно, он мог бы удержаться на ногах, но ему вдруг понравилось падать. Опрокидываться назад, с размаху валиться в мягкий туман, в перину облака. А перед глазами все кружилось, и звон забивал уши… Ухо…

Шалрой потерял сознание, ударившись затылком о землю. Он не видел, как улыбка оставила лицо человека с луком, и как чужак, развернувшись, пошел к стаду. Шалрой не видел, как воры окружили животных и погнали их в сторону гор, не видел, как метались перепуганные овцы, а злые люди пинали их, били дубинками по спинам, кричали, хохотали, издеваясь над обезумевшей скотиной. Он не видел, как вылезли из-под телеги Харим и Рахель, как один вытащил нож, а другой перехватил пастуший посох двумя руками, и как бросились они в туман на помощь животным. Но стрела вонзилась в грудь Хариму, а короткий меч вспорол живот Рахелю. Друзья еще ползли какое-то время по мокрой зеленой траве, вместе, плечом к плечу, мешая росу с кровью, а потом скорчились в одинаковых позах: у одного в руке нож, у другого — кривой посох. Шалрой лежал без сознания и не видел, как два разбойника ловили сивую кобылу Мирха. И как неожиданно, в тот самый момент, когда бандиты уже окружили лошадь, подобрались к ней совсем близко, протянули руки к седой гриве, из слепой мглы выскользнула вдруг худая фигура — живой скелет, ожившее пугало — выхватила из рук ближайшего оторопевшего разбойника меч, махнула клинком, ткнула вора в живот, в лицо, в пах, хрипя что-то неразборчивое, частое, жуткое. Как блеснул кинжал второго разбойника, и старый Мирх рухнул на колени, так и не выпустив из рук вражеский меч…