Михаил Кликин - Малыш и Буйвол

Михаил КЛИКИН

МАЛЫШ И БУЙВОЛ

Миры бесконечны, и всякий Мир бесконечен. Ничтожен лишь человек.

Человек, осознающий свое ничтожество, — ничтожен вдвойне. И ничтожество его безгранично.

Судьба — это груз, который несет человек. Но сбросив его, необходимо найти другую ношу. Иначе пустота оседлает человека.

Свобода есть прорыв в этом мире. Свобода приходит из другого мира, она противоречит закону этого мира и опрокидывает его.

Пролог

Закопченные стены пещеры сливались со мраком. Десятки свечей стояли на алтаре, но только две горели: одна — у ног бога, вторая — в его правой руке. В тишине слышно было, как трещат фитили.

Перед алтарем, склонив голову, опустившись на колени, замер изможденный человек. Четыре долгих часа он ждал, когда отзовется бог. Уже догорали толстые свечи, и слабел аромат сожженных магических трав, а бог все молчал.

— О, Локайох, — прошептал отчаявшийся человек. — О, Повелитель Рока, Творец Судеб. Твой слуга ждет…

И бог явился.

Серая тень скользнула во тьме. Разом погасли обе свечи. Мрак вспрыгнул на алтарь.

Человек закрыл глаза и услышал Его слова:

“Цепь судеб выстроилась. Все готово. Он скоро придет”.

— Как я узнаю его, Творец?

Беззвучный ответ просочился в сознание:

“Тебе незачем его узнавать, раб судьбы. Просто жди”.

— Да, Повелитель. Я буду ждать.

“Совсем скоро”.

— Да.

Человек открыл глаза.

Кругом была тьма.

Бог ушел.

Судьба осталась.

Часть первая

ДИСК

Глава 1

Лето в этом году выдалось жаркое и засушливое. В общем-то и раньше погода не радовала местных крестьян обильными дождями, редко тучи перебирались через горный хребет сюда, в котловину, но в это лето солнце пекло совсем уж нещадно, подземные ключи в округе пересохли, в колодцах осталась лишь грязная жижа на самом дне. Воды едва хватало людям, огороды и поля сохли. Урожай погибал.

Страдала скотина. Трава на пастбищах пожухла, выгорела, сделалась сухой и колючей. Горячая пыль лежала кругом, стоило пройтись по бурому лугу, и целые облака ее поднимались в воздух, пыль забивалась в горло, в легкие, мешала дышать…

Шалрой шел позади стада, закрыв нос и рот плотной повязкой. На поясе у него была фляга с водой, в руке — длинный кривой посох. Широкополая шляпа спасала лицо от жгучего солнца. Он был бос, но не по бедности своей — здесь все так ходили. Простая одежда из грубой самотканой материи — длинная серая рубаха и свободные штаны — тоже ничем не отличалась от одеяний прочих крестьян…

— Харим! — крикнул Шалрой сквозь повязку. — Куда у тебя рябая пошла?! Гони ее назад!

Харим, долговязый нескладный юноша, заругался по-взрослому на отбившуюся корову, догнал ее, огрел посохом по спине, погнал к стаду.

— Рахель! — окликнул Шалрой идущего слева погонщика. — Твой край отстает! Не давай растягиваться!

Вдоль растянувшегося стада бегали собаки, кусали мосластых коров за ноги, басовито брехали, подгоняя, собирая в кучу отстающую скотину. Шалрой подумал, что от собак, пожалуй, пользы больше, чем от этих бестолковых подпасков…

Шалрой, Харим и Рахель гнали стадо к горам. Там, возле подножия хребта, была вода, там зеленели луга, росли деревья. Студеные ручьи сбегали со снежных вершин, питая почву. И исчезали в пересохшей долине, не добежав до селения, что стояло в самом центре котловины.

Они шли уже второй день, а горы были все так же далеки. Животные не желали никуда идти, и пастухи выбивались из сил, заставляя скотину хоть как-то двигаться.

Шалрой был за старшего. Он с удовольствием командовал своими подчиненными, ругался на них, яростно жестикулировал, когда не хватало слов. Харим и Рахель — молодые парни, ровесники, угрюмо молчали и старались не обращать внимания на окрики Шалроя. Но работу свою они делали добросовестно, отлично понимая, что жизнь деревни теперь зависит от них. Скотина — вот единственное, что еще могло помочь выжить крестьянам в это засушливое, неурожайное лето. Молоко и мясо — в пищу, шкуры и шерсть — на продажу…

Стадо шло вдоль пересохшего русла ручья. Горные вершины манили белыми шапками вечных снегов. Высоко стояло жгучее солнце.

Впереди показалась яркая зеленая полоска, отчетливо видная на буром фоне равнины.

— Вода! — крикнул Шалрой.

Но к воде они вышли только через пдлтора часа. Сперва появилась трава под ногами — не жухлая пыльная щетина, а сочная изумрудная поросль. Оголодавшая скотина не желала двигаться дальше. Животные останавливались, щипали траву, не замечая ударов пастушьих посохов и укусов собак.

Прошло немало времени, прежде чем стадо снова тронулось.

В канаве, что была когда-то полноводным ручьем, рос высокий тростник. Местами совершенно высохший, выцветший, он шелестел на ветру, гремел мертвыми острыми листьями. Но кое-где, в бывших заводях и омутах, там, где еще недавно стояла вода, тростник не успел усохнуть, и погонщики спускались на дно канавы, выдирали с корнем долгие побеги, набирая целую охапку длинных стеблей, обламывали ненужные верхушки и шли дальше за стадом, грызя белую тростниковую мякоть, чуть сладкую, сочную и слегка отдающую болотной тиной.

Вскоре среди тростниковых зарослей стали проблескивать лужи. Раскисшая земля на дне пересохшего русла чавкала под ногами. Теперь пастухи не лезли вглубь за мясистыми стеблями, потому что там, в тине и грязи кишмя кишели кровососущие пиявки и мелкие черви-паразиты, заползающие под кожу и вызывающие чесотку…

Животные, утолив голод, пошли быстрей. И горы вроде бы приблизились. Равнина начала полого, почти незаметно подниматься. На пути попадались огромные валуны, остатки древних скал, обглоданные ветрами и дождями. Источенные временем…

— Вода! — крикнул Шалрой. И на этот раз он не ошибся.

Впереди блестело озерцо — раньше в этом месте ручей круто поворачивал, огибая россыпь огромных каменных обломков, и за столетия бурное течение вымыло здесь большую глубокую яму, которая не пересыхала даже в самые засушливые годы.

Коровы заторопились, почуяв близкую воду. Принялись толкаться, лезть друг на друга. Жалобно мычали в давке молодые бычки. Козы, держась в стороне от суеты, тоже спешили к водопою. Только глупые овцы не понимали причины переполоха и безумной тучей метались меж пастухами и собаками, тара-Ща очумелые глаза и раздувая ноздри.

— Пошли! Пошли! — кричали люди. Собаки почти не лаяли, хватали за ноги отстающих животных, гнали к водопою. Псы тоже страдали от жары и жажды, но бросить сейчас стадо они не могли.