Семена страха - Татьяна Осипова

— А мне почём знать, — буркнул Мик. — Не видать нам теперь супчика Мариванны. — Он тихо выругался.

— Не верю, — Прыщ поравнялся со старшим товарищем и с какой-то обидой в голосе добавил: — С бабушкой ничего плохого не случится.

— Хорошо, — кивнул Мик. — Надежда пусть и ведёт тебя. Давай, шевелись.

Прыщ не стал ничего отвечать, хотя так и хотелось поспорить. Но ругаться с Миком не хотелось.

До станции дошли без проблем. Хотя в соседнем доме послышался лай одичавших собак. С ними связываться не хотелось. Обычно свора нападала со всех сторон, окружая жертву. Впереди укрепление из «ежей» и сбитых в козлы брусьев. Пришли. Собаки умолкли, видимо сытые, решили спутники. Теперь надо оповестить Михаила Петровича о незваных гостях.

— Петрович вопросы задавать будет, — хрипло усмехнувшись, проговорил Шелест. — А Король тебе тоже о деньгах говорил?

— Да, — кивнул Брокер. — Это странно, я не понимаю, что он выгадает с этого? — Он вынул из внутреннего кармана рацию и настроился на волну станции «Черёмушки».

Глава 3

Крюк

Петрович, высокий и жилистый мужчина лет около шестидесяти. Он хмуро смотрел на прибывших со станции «Маяковская» и перебирал в пальцах кожаный ремешок часов.

— Нам пришлось открыть шлюз, потому что люди кричали и звали на помощь. — Он налил себе из эмалированного чайника кипятка в металлическую кружку и долго молчал, помешивая прозрачную жидкость ложкой. Прыщ облизал пересохшие губы и смотрел как заворожённый на маленький водоворот в кружке Петровича. — Почему ты здесь, Брокер? — Глава «Пушкинской» поднял на коллегу по цеху усталые глаза. — Твои люди искали помощи у меня, а ты сбежал? Некрасиво, друг, — он покачал головой.

— Ты меня стыдить будешь, Михаил Петрович? — Брокер смотрел на мужчину в упор и даже улыбнулся.

Шелест не стал присаживаться н предложенный стул, как и Прыщ. Мик же уселся, расставив ноги и, вынув складной нож, играл им в руках.

— Послушай, Мишка! — Петрович с недовольством даже повысил голос, — навыдумывали себе громких кличек. Толку с них. — Он сплюнул в сторону. — С людьми по-человечески надо, чтобы не случалось так — Брокер в тик, а народ ко мне по шпалам.

— А бабушку не видели? — вдруг подал голос Прыщ. Его рука скользнула к карману с семенами. — Мы ж для наших старались, семена вот взял.

— Не знаю, — буркнул Петрович. — Мертвецы уйдут с вашей станции. Зачистите там всё и забирайте ваших бабушек и кого там ещё. Мне лишние рты не нужны. Итак, делим припасы на всех с трудом. — Брокер сжал губы. Неприятен ему был этот разговор.

— Извини, Петрович, — обратился к главе Шелест. — Мы все в одной лодке. И раз принял людей, то не фиг сейчас вешать всех собак на Брокера. Король со своей свитой мог бы заявиться и к тебе.

— Ты рот прикрой, молокосос! — глава резко поднялся из-за стола. — Много ты понимаешь, щенок.

— Не лечи меня, да и к стоматологу сам сходи, прочисть рот себе. — Шелест сверлил Петровича взглядом. — Работали бы сообща, не случилось бы такое, как сегодня. Мы как-то приняли твои раненых и ничего, не мявкали. Да и ты не особо расшаркивался или гонору много стало? И не думай, если ты мне в отцы годишься, что должен перед тобой кланяться. Не болванчик. Пошли парни, нечего тут делать.

Прыщ дёрнул его за рукав куртки. Не хотелось пацану уходить. Всё думал, не блефует ли товарищ или разозлить главу «Пушкинской» решил окончательно. Микки поднялся со стула, а в глазах Брокера появилась паника.

— Есть у меня нычка, — шепнул Мик главе «Маяковской», — до утра пересидим…

— Ладно, — глухо отозвался Петрович. — Что я вас в ночь выгонять на мороз к мертвякам буду?

— А что нет? — рассмеялся Мик. — Не тебе судить Брокера, мы ж не судим тебя. Чисто по- человечески людям обычно помогают. Мы же не враги. И инфа у нас есть об этой гниде полумёртвой, что Королём называется. Соглашусь с Шелестом, лучше мы свалим. Не хочется ещё одним лишним ртом быть на твоей станции. — Мик сделал ударение на слове «твоей» и сплюнул под ноги.

Прыщ, переминаясь с ноги на ногу тихо проговорил:

— Мне тоже обидно всё это выслушивать, но я не могу уйти. Бабушка единственная, кто остался у меня, и я должен узнать, жива она или нет.

— Оставайся, если хочешь, — отозвался Петрович, выпятив нижнюю губу и скрестив руки на груди.

К удивлению Шелеста уверенного, что Прыщ останется, парень покачал головой.

— Подачки мне не нужны. Извините, если грубо отвечаю, но все мы люди и должны быть на одной стороне.

Пацан повернулся к старшим и кивнул Брокеру:

— Идём, я с вами, парни.

Петрович молча проводил их взглядом, и как показалось ошарашенному Брокеру, ещё немного и готов был согласиться оставить этих дерзких соседей ночевать на станции. Глава «Маяковской» вдруг почувствовал себя гадко. Неужели и его подчинённые считали его трусом. Но ведь так сложилось. В момент нападения мертвяков он ближе всех оказался у выхода. Спасительная дверь могла стать шансом и для других, но кто-то заблокировал её. Она захлопнулась и не открывалась, хотя Брокер стучал в неё до боли в костяшках. Толку нет объяснять сейчас своим парням, что он не сбегал. Это было бы похоже на оправдание своей безответственности и если хотите назвать это трусостью, так тому и быть.

На поверхности глубокая ночь. Шелест поинтересовался у Мика:

— Реально есть какое-то убежище? — он перелез первым через баррикады «Пушкинской». — Или набрехал?

— Есть, — отозвался товарищ. — Тут недалеко. Есть один погребок, но там дед один живёт. Отказался в метро спускаться, сказал, что слишком стар, чтобы жить по чужим правилам.

— Дед, говоришь? — прищурился Брокер. — Любопытно.

— А чё любопытного, — усмехнулся Микки. — Там он сам в ответе за свою безопасность и тепло и еду. Короче пошли. Это вон за тем домом. Там ещё раньше, говорят кафе, было — «Советская пивная».

— Помню такое, — кивнул Шелест и прибавил шаг.

Ветер стих. Серое небо низкое и тяжёлое нависло над городом. Протиснуло пальцы сизого тумана между домами, наблюдало за бездомными людьми. Прыщ, вздыхая, плёлся за Брокером. Тот, сунув голые руки в карманы, поднял воротник, из-под шапки выбились седые волосы. Парень смотрел на главу «Маяковской» и размышлял, сколько же ему лет. «Наверняка много, хотя лицо молодое, может, поседел рано»? В эти непростые времена все выглядели намного старше, чем в прошлые годы. Тогда жили в сытости и достатке. Не все, конечно, но даже нищим было легче, чем людям в общинах под землёй. «К счастью, есть метро, —