Драконьи булочки (СИ) - Лариса Петровичева
Домовичка даже раскраснелась от такого комплимента: никто в столице, даже слепой, пьяный и душевнобольной, не назвал бы ее леди.
— Элли из дома Черники, — с достоинством ответила она и сделала книксен. — Я домовая.
Народ в пекарне зашумел и заговорил, поражаясь такому диву в наших краях. Алпин тем временем собрал на большую тарелку круассаны с шоколадом, пирожные с кремом и треугольные сэндвичи с ветчиной, сыром и маринованными огурцами и ослепительно улыбнулся.
— Ваш кабинет по-прежнему вас ждет, госпожа Джина! — произнес он. — Кофе сейчас сварю.
Вот и замечательно. Я обошла витрины, направляясь в сторону лестницы на второй этаж, где был мой кабинет и несколько комнат, и бросила взгляд в основную часть пекарни, где стояли печи. Большой Джон Ибхардссон, гном из Подгорья, по-прежнему работал с хлебом: сейчас он как раз выкладывал на противни новые батоны, чтобы отправить их в печь. А за отдельным столом стоял незнакомый мужчина и месил тесто для круассанов.
Я замерла — потому что это было все, что угодно, но не работа с тестом.
Магия. Любовь. Страсть.
Он был высоким и стройным, вьющиеся темные волосы прятались под тонкой полупрозрачной шапочкой, которую всегда надевают повара и кондитеры. Узкое лицо с прямым носом, острыми скулами и внимательными черными глазами выглядело сосредоточенным и напряженным. Идеально белая рубашка и такие же белые штаны мягко окутывали тело — а руки, сильные и в то же время нежные… да, как я и заметила, руки месили тесто.
И делали это так, что я смотрела и невольно представляла себя на месте теста.
Потому что незнакомец прикасался к нему так, как мужчина, всей душой погруженный в любовь, прикасается к своей женщине.
То легко, почти невесомо. Трепетно. С восторгом, который заставляет волосы подниматься дыбом.
То с той силой, которая пронзает все тело обжигающей сладкой судорогой.
Невозможно было смотреть на эти руки и не думать, как они могут обнять. Как они скользят уже не по тесту, а по твоему телу.
— Это еще кто? — спросила я, стараясь говорить спокойно и безразлично. Большой Джон поставил поднос в печь, обернулся на мой голос и поднял руку, приветствуя.
— О, госпожа Джина вернулась! — улыбнулся он. — Как ваше ничего?
Незнакомец и бровью не повел, словно вообще не услышал ни моего вопроса, ни слов гнома — он продолжал работать с той вдохновенной сосредоточенностью, которая окутывает художников и поэтов. Зато Алпин смущенно кашлянул и произнес:
— Как раз о нем я и хотел с вами поговорить.
Мы поднялись на второй этаж, я вошла в свой кабинет и с нескрываемой радостью поняла, что он не выглядит покинутым и заброшенным. На темной мебели, которую купил еще мой прадед, не было ни пылинки, ковер был идеально чист, окна вымыты, а шторы выстираны. Алпин поставил поднос на стол, и Элли тотчас же сцапала сэндвич. Я села в кресло, довольно вытянула ноги и только сейчас поняла, как сильно устала.
Вчерашний вечер и ночь в дороге выпили из меня все силы. Сейчас Кевин, должно быть, уже получил сообщение о разводе и разделе имущества. И он, разумеется, рвет и мечет — потому что развод из-за супружеской неверности это то, что способно разрушить не только мою репутацию.
Кто захочет иметь дело с человеком, способным на предательство? Это женщинам положено понимать и принимать — а партнеры отнесутся настороженно и на всякий случай станут избегать.
Ладно. В Пекло Кевина, у меня началась новая жизнь, и с ней надо разбираться.
— Так вот, его зовут Оран Боллиндерри, — сказал Алпин. — Педха уволилась, у нее дочь вышла замуж и родила тройню, ну и она рванула на родину, помогать с внуками… А тут этот парень. Я его нанял и не пожалел, но… вы только поймите меня правильно, госпожа Джина, от него же сплошной доход и в выпечке он не просто мастер, он бог!
— Этот круассан тоже он пек?
Я разломила круассан. Нежнейшее воздушное тесто, шоколадный крем, плотный и щедро положенный — это и правда столичное лакомство. А какой запах! Голова так и плывет.
— Да, — кивнул Алпин. — Вся сладкая выпечка это его работа, сюда за ней приезжают и из Бри, и из Хапфорта, и даже из Эшфорта заглядывают. Но… в общем, госпожа Джина, вы только не бойтесь, но… он дракон. И на нем проклятие.
* * *
Я вопросительно подняла бровь.
Дракон это явно не тот, кто будет печь круассаны в пекарне на пустошах. Они владеют банками и торговыми сетями и почти не общаются с людьми, потому что считают людей пылью на своих ботинках. Гордые, властные, заносчивые — все это о них, о драконах. И то, что один из них сейчас месил тесто внизу, было чем-то неправильным. Противоестественным.
Такого не могло быть, потому что не было никогда.
— Вы, наверно, обратили внимание, — продолжал Алпин. — Он странный парень, не от мира сего. Лепит пирожные, как автоматон, а мыслями где-то… я не знаю, где, и есть ли там какие-то мысли.
Да, я заметила, что Оран был погружен в работу так, что ничего не видел и не слышал. Но в нем я не заметила ничего от автоматона, механического человека, который стоял у станка на фабрике. Оран был охвачен вдохновением. Он искренне наслаждался тем, что делал.
Круассан в его руках был как маленькая картина.
— Ты сказал о проклятии.
— Верно, он проклят. Я не знаю, что там у него случилось с драконами его дома, Оран ничего не сказал. Он вообще не слишком-то разговорчив. Но вот тебе факт: его прокляли и изгнали. Когда он приехал в Шин и пришел в пекарню, я вообще решил, что это юродивый. Грязный, тощий, трясется… ну я, как положено, помог человеку. Накормил его, напоил, дал пару монет, а он попросился на работу.
Дракон с проклятием. Кажется, мои неприятности только начинаются.
Драконья магия особая, она не такая, как у людей или гномов — очень заковыристая, злобная и темная. Они проклинают тех, кто нарушил какое-то правило, изгоняют их — и беда в том, что ты никогда не знаешь, как проклятие заденет тех, кто находится рядом.
Испепелит. Превратит в лягушку. Покроет тело незаживающими язвами.
— И ты, сволочь такая, взял на приготовление еды дракона с проклятием?! Да тут все пустоши вымереть могли! — я так разволновалась, что даже хлопнула ладонью по
