Глаза урагана. Том I. Другая музыка - Demi Urtch
— Ешь скорее, — подгоняет мама.
Наверняка торопится в комнату уйти.
Энис тихонько вздыхает и вновь утыкается в тарелку.
Еда и правда быстро остывает. Следовало бы расправиться с ней поскорее, но уж лучше сидеть здесь, не без труда разбирать обрывки чужих разговоров и слушать музыку, чем отправиться в скучную тишину комнаты, к переживаниям, наставлениям и предвкушению завтрашнего дня.
Было бы здорово, если б он вообще не настал.
Интересно, если Энис провалит экзамен, мама с папой будут очень ругаться? Наверняка да.
Нет, он не должен даже думать, что не поступит. Все так… надеются на него. Всем будет лучше, если Энис попадёт-таки в этот пансион. Так родителям станет проще, а ему… его ждёт большое будущее.
Энис снова вздыхает.
— Что, малой, не нравится еда? — окликает кто-то вроде бы добродушно.
Энис, вздрогнув, поднимает взгляд на сидящего неподалёку мужчину. Про таких говорят — широкая кость.
Мужчина улыбается, но в этой улыбке то ли взаправду есть, то ли лишь чудится что-то едкое, сводящее добродушие в фальшь. Энис едва удерживается, чтоб не передёрнуть плечами.
— Н-нет, — растерянно отзывается он, от неожиданности — на тарисский манер. Опомнившись, добавляет как может чётко и уже по-темпетски: — Нравится…
Судорожно вспоминает, должен ли сказать что-то ещё для большей вежливости.
— Как-то странно ты говоришь, — тянет мужчина.
— Мы из Тарис, — быстро вставляет мама. Изображает вежливую улыбку пару мгновений. Снова шикает на Эниса: — Доедай.
Он честно налегает на ложку. Мама с папой давно разделались со своими порциями.
— А чего глаза у мальчонки чёрные? — не отстаёт мужчина.
Он, должно быть, захмелел — слышно по голосу. Отсюда и говорливость.
— Карие, — поспешно поправляет мама, хотя это неправда. — Просто свет здесь такой.
Энис невольно оглядывается на папу. Под низко надвинутым капюшоном посторонним не должно быть видно ни чёрных коротко стриженных по местной моде волос, ни столь же тёмных глаз характерной формы. Разве что не по-мужски мягкую нижнюю часть лица — но это, не зная наверняка, можно списать на мнимую юность, папа ведь и не слишком высок. В лице Эниса райсорийские черты пока и вовсе не слишком приметны, хоть и твёрдо наметились.
Хотел бы Энис не иметь их. Взять всё только от мамы.
И не играть на цитре. Тогда ему не пришлось бы вообще ехать на этот экзамен.
Но нельзя так думать. Энис должен быть благодарен.
— Ты мне голову не дури, — внезапно злится мужчина после заминки. — Я что, не вижу, что ли? Чёрные, чёрные и совсем как у этих…
Следующие слова Энис понимает с трудом, то ли из-за своего плохого знания языка, то ли из-за косной речи темпетца. Но догадывается, что это что-то не очень вежливое про папиных родичей.
— Ну-ка…
Мужчина неожиданно быстро поднимается с места и тянет к Энису руку. Но, запнувшись о скамью, неловко опускается на неё, лишь зачерпнув пустоту в локте от лица.
Энис нервно оглядывается. Люди вокруг бросают на них взгляды, но не похоже, чтоб кто-то хотел вмешаться.
— Нам пора, — словно опомнившись, бросает мама и поднимается с места.
Фраза звучит слишком неловко для неё, а пальцы излишне сильно впиваются в плечо, когда мама тянет Эниса за собой.
Он едва успевает опустить ложку, но та всё равно переваливается через край миски, неопрятно падает на стол — в другое время мама непременно отругала б.
— С чего так резво? — неодобрительно пыхтит мужчина. — Будто я сделал чего. Или это тебе совесть не позволяет со мной за одним столом сидеть? После того, как ребёнка от черноглазого…
Энис и этого слова не знает, но тоже догадывается о значении.
Да что такого, что папа — райсориец? Почему кому-то из них должно быть стыдно за это? Папа даже не воевал! И почему все вечно попрекают Эниса чёрными глазами? Он их не выбирал.
Привычно колет обида.
Энис послушно соскальзывает со скамьи вслед за мамой, но, не удержавшись, всё же оборачивается, старается повторить обычный мамин осуждающий взгляд. Попытки уходят в молоко — темпетец уже не смотрит.
Энис мысленно повторяет одно из прочтённых недавно слов, за мгновение понимая, что не будет сейчас ничего хорошего.
Потому что папа уже поднялся на ноги, а темпетец словно нарочно подался вперёд, пытливо заглядывая под капюшон. И не может быть, чтоб он не разобрал папиного лица.
— Ну что, гнида, прочтёшь мои мысли, или мне тебе вслух повторить?
Вопреки тону, темпетец говорит всё это, довольно осклабившись, словно только и ждал. Да он, наверное, затем и прицепился с самого начала! Энис достаточно видел людей, что, напившись, ищут заводки, будто без драки им жизнь не мила. Райсориец рядом — разве не отличный повод?
— Я не читаю мыслей, — бросает папа, делая шаг от стола. — И слушать тебя мне тоже недосуг.
Теперь отчётливо слышен его неистребимый акцент, из-за которого — Энис уверен — папа и не спешил встревать в спор. Уж точно не из смирения. Мама говорит, если б оно у него было, им не пришлось бы столько переезжать — удержало б от ссор с высокородными. Папа добавляет, что ещё, может, и от женитьбы на ней удержало бы.
Наверное, всё-таки к лучшему, что у папы нет смирения, потому что тогда Эниса не было бы.
Но порой всё же досадно.
— Смелый, да? — воодушевлённо рычит темпетец. Словно огонь, в который плеснули керосина. — Мало того, что хватило наглости приехать в нашу страну после всего, так ещё и д-дерзишь? Все вы свысока смотрите…
— Смотрел бы снизу вверх, если б тебя ноги держали, — хмыкает папа.
Темпетец, пожалуй, и правда повыше него будет.
Энис слышит, как мама шипит что-то сквозь зубы. Не дожидаясь папу, она тащит Эниса за собой через зал, пребольно сдавив плечо. Спотыкаясь и часто оглядываясь, всё же приходится волочиться следом.
Почему папа за ними не идёт? Стоит и препирается с этим пьяницей. Люди вокруг уже не то что посматривают, а в открытую пялятся. Кто-то подходит ближе.
Теперь, порядочно отойдя, Энис слышит лишь обрывки громких фраз. Музыка всё ещё играет. И фальшивит, надо сказать. Папа точно сыграл бы лучше. Но из-за таких, как этот темпетец, за полгода
