Дочь княжеская. Книга 2. Часть 2 (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна
— Обещаю, — твёрдо сказала Хрийз. — Вы поможете?
— Я посмотрю, — уточнил сТруви.
Он не стал объяснять, что если решения не будет или оно будет слишком затратным, то Ели Снахсимоле не придётся даже проснуться. Но Хрийз верила, что справится. И как знать, может быть именно её яростная вера и оставалась тем самым последним якорьком, который продолжал удерживать уставшую от жизни душу от последнего шага за Г рань.
Следующие несколько дней не происходило ничего стоящего. Хрийз училась, старательно вникая в предметы лекций. Стандартно мало что получалось на уроках у лТопи. Стискивала зубы и учила, до посинения.
А по ночам вновь бродила по мёртвому городу и умирала от ужаса, не умея проснуться. Очень не любила появляться на улице. Ей казалось, будто защитный флёр сковывал душу будто цепями, и сосал жизнь. Она не умела объяснить то, что чувствовала, словами. Но ощущала, что жизнь уходит не из неё одной. Сосновая Бухта медленно, но неотвратимо превращалась в призрак из ужасных снов.
Хрийз попыталась было поговорить об этом с лТопи, в конце концов, он был одним из тех, кто создавал этот, трижды проклятый, Флёр Девяти. Ожидаемо её не поняли. Нашла к кому обращаться…
— Вы не знакомы с теорией защитных флёров, ваша светлость, — говорил Лае с обычным для него презрением, титул в его исполнении звучал как издевательство. – Проще говоря, ничего в них не понимаете. И при этом вы утверждаете, что структура флёра нарушена. На том основании, что вам что-то там кажется.
Хрийз молча слушала. Она могла бы сказать, что на катере тогда, когда упёртость Лае едва не стоила ей жизни, ей тоже всего лишь казалось. Но в конечном итоге кто был прав тогда? Именитый маг или глупая невежественная девочка? Но Хрийз молчала. Лае не убедить и помощи от него не дождёшься. Извинения — да, принесёт. Потом. Когда всё закончится.
— Я могу идти? — спросила она, уже не слушая его рассуждений.
Лае смотрел на неё с подозрением. Спросил:
— Всё ли вы поняли, что я вам говорил?
— Всё, — не стала она спорить.
— Вы уверены?
— Уверена, господин учитель.
Он хмурился, чувствуя, не умея опознать некий подвох с подставой.
— Идите, — разрешил он наконец.
Хрийз кивнула и вышла из аудитории.
Во внутреннем дворике мореходной школы тихо осыпались с деревьев последние, побуревшие от сырости, листья. На мокром асфальте змеились тонкие трещины, и сквозь трещины проглядывали вялые листья каких-то мелких сорняков, и среди них внезапно нашёлся росток гранитной линии, Хрийз узнала его по характерным прожилкам на тугих, ещё зелёных, несмотря на позднюю осень, листиках. Сколько их она высадила по городским клумбам в бытность свою работником Службы Уборки!
— Эх, ты, — сказала девушка упрямому растению. — Затопчут же!
Ей показалось, будто от лилии пришёл ответ — полувопрос, полумольба:
«помоги»…
— Да как тут поможешь… — растерянно ответила Хрийз, не замечая, что говорит вслух.
Озарило внезапно — что, если набрать земли из-под деревьев… да хоть в карман собственной куртки… и аккуратно подкопать растеньице… да хотя бы руками… Хрийз оставила сумочку рядом с трещиной, из которой торчала лилия, и отправилась к газону.
Задача оказалась не из самых простых. Прежде всего, из-за асфальта, его надо было как-то выломать. В дело пошёл наградной нож, с которым Хрийз не расставалась и ощущала его, как собственную кожу. Девушка немного сомневалась, можно ли использовать боевое оружие в качестве лома, но нож как будто бы не возражал. И асфальт легко отваливался в стороны. Наверное, он давно уже пришёл в негодность, иначе чем было объяснить такую нехарактерную для дорожного покрытия хрупкость.
Спасённую лилию Хрийз воткнула в кружку из-под счейга — на время, пока не найдёт подходящую кадку, кружку поставила вначале на подоконник, потом вспомнила про Яшку, и перенесла на свой письменный стол. На стол Яшке лезть было запрещено категорически под угрозой потери перьев, и дурная башка, убедившись, что Хрийз не шутит, решил больше с хозяйкой не спорить: перья как-никак ближе к телу, чем удовольствие от очередной пакости.
Только подумала о Яшке, как он возник тут же и начал с истошными воплями носиться по комнате. Хрийз хмурилась, не понимая, что ему надо? Она чувствовала, что сийг разоряется не просто так, но что случилось?
Яшка от избытка чувств на лету уцепил её за ворот и попытался потащить за собой. Само собой, у него не получилось, но он не оставил попыток, а уж орал так, что наверное, мёртвые, будь они здесь, поднялись бы из гробов своих, чтобы придушить окаянную птицу..
— Хочешь, чтобы я пошла за тобой? — догадалась Хрийз. — Куда?
Яшкин крик звенел в ушах тревожным набатом. Что-то случилось. Случилось что-то страшное, такое, с чем отважный сийг не мог справиться, и потому закономерно прилетел за помощью к старшему в паре. К человеку…
— Ладно, — Хрийз раскрыла шкаф, дёрнула с вешалки куртку. — Пойдём, веди.
Яшка радостно рванулся рванулся на улицу.
А там их обоих поджидал туман. И снова казалось, будто что-то осторожно идёт сзади, скрадывает, как на охоте, прячется, стоит только обернуться. Краем глаза не раз улавливались какие-то зловещие чёрные тени. Хрийз понимала, что это всего лишь игра воображения, что так действует странная и страшная магия, составляющая собой флёр. Но ничего не могла с собой поделать: боялась.
Яшка летел впереди, возвращался, торопил, кричал тоскливо и обречённо, транслируя самую настоящую панику. Жаль, словами он не мог рассказать, что там стряслось у него. И картинки внятной воспринять не получалось. У Хрийз ментальный контакт с фамильяром всегда шёл крайне туго, в спокойном состоянии Яшка способен был передать более-менее чёткую картинку, но сейчас он носился, как в задницу укушенный, и там не то, что картинки, связной эмоции не получалось. Только дикая, неописуемая, нечеловечески жуткая паника…
Через некоторое время Хрийз поняла, что город закончился. Теперь ей приходилось идти по дикому неухоженному пляжу, перелезать через толстые валуны, очень внимательно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться о наполовину занесённые песком камни, мёртвые, полурасколотые, панцири каких-то крабов, выброшенных на берег последним штормом, прибитые к берегу морем полуистлевшие брёвна. Туман жадно, жарко дышал в спину, азартно надеясь, что девчонка сейчас всё-таки споткнётся и упадёт. Набьёт себе синяков, а того лучше, сломает руку или ногу. И можно будет тогда полакомиться её отчаянием и болью…
«Тьфу», — мотала головой Хрийз, гоня от себя жуткие мысли. — «Ну, что тебе в голову лезет, балда ты такая…»
А у самой живот скручивало в тугой холодный скользкий комок и пальцы на ступням поджимались сами.
Ей как будто слышалось позади вкрадчивое скрежетание костомарьих когтей по камням: шкиррр, скшрир… Обернётся, и будто мелькнёт в тумане оскаленная пасть.
Мелькнёит и тут же исчезнет, гадай, плод ли это твоего воспалённого воображения или же реальная костомара.
Где-то над туманом валилось на закат зелёное солнце, прошивая серую муть золотисто-изумрудным светом, как бы говоря: я ещё здесь, я рядом. Поспеши. Хрийз спешила, стараясь прыгать по камням аккуратнее. А вот и впрямь сломает она здесь ногу… Будет весело.
Яшка завертелся возле скалы, выступающей из тумана подобно килю корабля-гиганта, выброшенного на сушу чудовищным штормом в совсем уже седые времена.
Вон как оплыли обводы, как заросли они мхом, покрылись извилистыми следами, проеденными в крепкой древесине вездесущими короедами. Воображение дорисовало из линий, уходивших туман, гигантский остов и упавшие набок мачты, истлевшие остатки парусов, черепа павших, врагов и команды…
Хрийз встряхнула головой, и всё стало на свои места. Скала, туман, сошедший с ума Яшка. К голосу которого добавился крик второй птицы. Девушка подняла голову и окаменела от ужаса.
Гнездо держалось на скале каким-то чудом. Опасно накренившееся, разлохмаченное, оно упрямо не желало сваливаться в пропасть. Но упрямству подходил предел, и Хрийз это чувствовала. Но как взобраться по почти отвесной скале?
