Павел Блинников - Шесть Царств
Пашка продолжал говорить, рассказывая, что с ним случилось за сегодняшний день. Он делал так всегда и ждал, что однажды отец ему ответит. Паша носил его часы — командирские, подаренные на службе. Когда часы показали, что он провел палате полчаса, Паша замолчал и, поцеловав отца в лоб, вышел из палаты. И он не увидел, как отец на секунду открыл глаза. Но если бы видел, то поразился бы что из ярко-зеленых они стали совершенно тусклыми. Из его глаз ушли все краски. Он опустил веки и снова заснул.
Юрий Краснов приехал с работы домой, чтобы пообедать. Был час дня и у него перерыв до двух, но Юрий решил задержаться дома подольше. Все равно без Колиной платежки забрать из порта груз бочек нельзя. Да, бедный Коля. Да и детям тоже хреново. Хорошо хоть что денег Коля накопил прилично и теперь детям не приходится голодать. Но ведь Маринке в этом году в институт поступать, а с ее оценками без взятки ей светит лишь ПТУ.
Юра поел борща, разогрев его на плите — жена на работе. Он пошел в зал и присел на кресло рядом с журнальным столиком. На столике беспорядочно лежали всякие бумаги с работы, и несколько журналов «Наука и жизнь». Юра стал просматривать какие-то бумажки, и внезапно его одолела дрема. Глаза сами собой закрылись, и он откинулся в кресле. Из приоткрытого рта послышался храп, но вот, тело вдруг выпрямилось. Голова по-прежнему откинута назад, из открытого рта доносилось урчание и глаза закрыты, но руки начали шарить по воздуху как будто что-то ища. Вот они нашли стол. Движения резкие и суматошные, но рукам все же удалось найти ручку. Потом они стали обшаривать бумаги. Руки проводили по тем, на которых что-то написано и отбрасывали в сторону. Но вот они нашли чистый лист. Ручка замелькала по листу, что-то старательно рисуя. Руки двигались с частотой картриджа для принтера, и вскоре закончили. Руки засунули рисунок в стопку бумаг, и Юра снова откинулся в кресле.
Разбудил его звук собственных часов. Юрины Касио пикали каждый час — это очень удобно, особенно в темноте. Первый сигнал он проспал, но когда часы пикнули, сообщая, что время три, Юра проснулся. В горле пересохло, и он не понял, где находится. Первой мыслью было, что он проспал что-то важное. Ему что-то снилось, и он несколько минут не мог сопоставить реальность со сном, но потом ему это удалось. Он кинул взгляд на часы, коротко ругнулся и пошел одеваться. Встреча с Пашкой через полчаса, а мысли даже не думали приходить в порядок. Он забежал в ванну плеснул воды на лицо — это слегка освежило. Он взял портфель для документов и, подойдя к журнальному столику, обнаружил, что документы валяются там ворохом. Он опять ругнулся и так как времени их разбирать не хватало, засунул в портфель все. Кое-как одевшись, он побежал вниз.
Пашка пришел домой в три. Он успел на автобус, но на душе, как всегда после встречи с отцом, остался неприятный осадок. Скоро должен прийти дядя Юра и надо достать отцовские документы из шкафа. Бумажек у отца действительно много и Пашка разложил несколько стопок прямо на его кровати. Он ждал недолго, без двадцати четыре приехал дядя Юра. Паша увидел, как его машина припарковалась у подъезда, и из нее вылетел взъерошенный дядя Юра. Сверху он показался Пашке очень забавным. Он вообще редко видел взрослых, которые куда-то спешили, или тем более выходили на улицу, предварительно не причесавшись, побрившись, наодеколонившись и так далее. И дядя Юра раньше так тоже никогда не делал. Он носил усы и, несмотря на то, что стремительно лысел, долинные волосы, зачесывая их набок. Якобы это должно скрыть плешь, но получалось, если честно не очень.
В дверь позвонили — Пашка пошел открывать. Один короткий звонок. Так всегда делали незнакомцы или друзья, но не члены их семьи. И он, и отец, и Маринка звонили двумя короткими звонками, и у каждого получался совершенно идентичный сигнал. Пашка открыл дверь. Дядя Юра протянул ему руку.
— Привет Паш. — сказал Юра.
— Здравствуйте. Проходите, я уже разложил все его бумаги на кровати.
— Молодец. Как сам?
— Да ничего.
Разувшись, дядя Юра пошел в спальню. В его взгляде просматривалась какая-то суета и раньше Пашка такого не замечал. Взрослый рылся в бумагах отца, потом открыл свой портфель и стал что-то с чем-то сверять. Суеты взгляде только прибавилось.
— Паш, а у тебя попить есть чего? — спросил дядя Юра.
— Да, сок или вода?
— Да мне бы водички. Жена борщ пересолила…
— Сейчас.
Пашка пошел на кухню, а Юра продолжил сосредоточено копошиться в бумагах. У него действительно пересохло во рту как с бодуна, но вроде когда он ел борщ, тот не показался особенно соленым. Его глаза на секунду закрылись. Казалось он просто мигнул и задержал их в закрытом положении чуть дольше, чем надо. Из соседней комнаты Тим, дремавший в кресле, зарычал. Рука дяди Юры резко устремилась в утробу портфеля, достала из него листок и швырнула под кровать. Юра открыл глаза и продолжил копаться в бумагах. Он ничего не заметил.
Пашка принес стакан воды, дядя Юра выпил его одним залпом. Пить сразу перехотелось. Да и вообще ему, наконец, удалось собрать все мысли в кучу, и он нашел интересующую платежку за пять минут. Он забрал ее, спрятал в портфель, а потом, попрощавшись с Пашкой и сказав ему, чтобы звонил в случае чего, ушел. Паша стал собирать бумаги отца. Он складывал их в аккуратные стопки и прятал в шкаф. Под кровать он так и не заглянул.
Летели недели. Весна, наконец, пробудила жителей Заветов. Они стали чаще появляться на улице, дети иногда выбегали во двор и играли в летние игры. Человек ко всему привыкает и даже к горю. Сестра Пашки боролась с ним, ведя разнузданную жизнь, а мальчик заглушал играми, школой и друзьями.
Истинно повезло человеку, который дружит с одним и тем же человеком с самого детства и проносит дружбу по всей жизни. Хотя таких друзей может быть и много но, как правило, и одного толком не выходит. После школы мы разъезжаемся по университетам, или идем в армию, и там у нас появляются новые друзья новые проблемы и новые интересы. Потом большинство женятся или выходят замуж и забывают старых друзей. Ну, может иногда встретятся, чтобы выпить пивка и вспомнить детство или рассказать свои проблемы, которых хватает. Только годам к тридцати мы понимаем, насколько важна дружба. Тогда хочется восстановить прежние связи, но удается не всегда. Затем идет солидный возраст между тридцатью и сорока годами. Для мужчин это рассвет деятельности. Уже кое-что наработано, имеются связи и какой-то авторитет, да и здоровье позволяет и работать, и получать удовольствия. Но и интересы в эти годы у всех разные. Те кто добился успеха, любит говорить о бабках, тот кто не добился, хулить правительство ну и так далее. В это время мы уже нашли себя, построили свой мир и закрылись от чудес, выстроив плотную стену. Старые друзья в это время нужны, но в основном по делу. Ну там, ты работаешь в банке, он или она в магазине, один помогает взять другому кредит, или хотя бы подсказать что-нибудь. Эти десять лет самые практичные в нашей жизни. После сорока наше сердце уже не способно открыть ворота для нового, и мы вступаем в свою осень. Осень, как в природе, может продолжаться долго или резко прекратиться. Бывают годы, когда не выпадет снег до января, или вообще земля остается голой, а бывает что и в сентябре с неба сыпется небесная седина. Осень жизни продолжается пока не наступает зима. И в конце жизни и в начале, мы приоткрываемся для чудес. Только когда мы юны и еще многого не знаем, или когда стары настолько, что забываем то, что знаем чудо приходит на огонек. А почему и зачем никто не знает.
Пашка дружил со многими ребятами. Он дружил и с одноклассниками, но главными считались дети из двора. Вообще улица Николаева (которую все называли «Николаевка») состояла из нескольких домов, причем в основе своей пятиэтажных. А еще в Заветах служило много военных строителей, и большинство жило как раз в этом районе. А у строителей были дети. И строители имели возможность построить во дворах небольшие деревянные домики, горки, качели, песочницы, чтобы детям было где играть. Ну и дети естественно играли.
Для ребенка мир, это то место где он обитает. Пока кругозор не достаточно широк это место небольшое. И для Пашки миром был двор. Впрочем, для ребят из других домов миром являлись их дворы. И между мальчишками из разных дворов шла нешуточная конкуренция, которая иногда даже перетекла в групповые драки. Николаевка состояла из четырех домов стоящих параллельно друг другу, и пяти стоящих перпендикулярно. Там же находилась и школа и недавно построенная девятиэтажка. Дом Пашки стоял очень удачно. Девятиэтажка стояла напротив и немного ниже — к ней вела горка, зимой приносящая радость детям со всего района. Так же прямо напротив дома сверкали пустыми окнами недостроенные школьные мастерские. Саму коробку мастерских достроили, но отделку не завершили и двери с окнами не вставили. Здесь дети играли в прятки и в сифу, представляя их загадочными лабиринтами. В самом дворе стояли четыре небольших — в рост взрослого человека — домика, и две горки. Так же имелось три песочницы, качели и четыре палисадника. В доме был предусмотрен мусоропровод, но он не работал. Рядом с подъездом отходила небольшая загнутая стенка огораживающая помещение, из которого предполагалось доставать мусор, но теперь там сделали склады для дворнических метел и лопат. Но Пашке и его друзьям повезло, и они прибрали к рукам один из таких закутков. Там у них находился штаб.
