Юлия Латынина - Повесть о государыне Касии

Вот Идасси прицелился и спустил тетиву: оба стражника вздохнули и повалились наземь. «А это лучше, чем забавляться с женщиной», – подумал Идасси. Он спрыгнул во двор и, обыскав стражников, нашел у них ключи от обоих ворот. Ворота он отпер, рассудив, что вряд ли кто в это позднее время сунется в ворота дома начальника, а сунется – так ему же хуже.

После этого Идасси положил лук в мешок за спиной, а меч сжал в руке, и обошел усадьбу кругом. Идасси заметил, что одна из дверей на женской половине приотворена. «Наверняка какая-то из служанок ждет любовника», – подумал он и тихонько отворил дверь.

Едва Идасси проскользнул внутрь, как где-то вдали коридора поднялась занавеска, и тихий девичий голос сказал:

– Тсс! Тише, Ямин, а то служанку разбудишь.

Идасси одним прыжком очутился около женщины и приставил ей к горлу меч.

– Пикнешь – убью! – прошептал Идасси. – Говори, сколько народу в доме и где тот юноша-заключенный, которого привели утром?

– Сегодня в доме народу мало, – тихо сказала женщина, – потому что мать моя уехала на богомолье, и с ней – пятеро слуг, а еще четверых отец отпустил в город.

– Так ты дочка хозяина дома?

– Да.

– А где заключенный?

– Он сидит наверху вместе с отцом и его знакомым.

– Как туда пройти?

– Надо сначала пройти направо, а потом подняться вверх по лестнице, – там, слева от лестницы, караулит стражник. От стражника надо идти налево, в голубую гостиную, а потом опять налево, в красную, а за красной гостиной терраса, на которой они сидят.

Едва только девушка кончила говорить, как Идасси вздернул ей голову и ударил точно в горло. Потом он оттащил мертвое тело в кладовую, прикрыл дверь и пошел направо.

Поднявшись по лестнице, Идасси осторожно заглянул за дверь и увидел стражника, который ходил назад и вперед, мимо лестницы и по двум коридорам. Дверь в коридор была отделана сверху дорогим деревом, резанным в виде плодов и листьев. Идасси взобрался поверх двери и стал ждать.

Едва только стражник, напевая, прошел через дверь, Идасси спрыгнул на него сверху и ударил в загривок мечом. Стражник упал и умер, но так как он упал на толстый инисский ковер, шума было совершенно не слышно.

Тем временем судья и Ланна продолжали беседовать с государем Инаном. Они велели принести найденную у юношей мешок с драгоценностями, и, вынув его из корзины, рассыпали украшения на столе. Ланна мечтательно перебирал золото и камни, а судья говорил:

– Я бы очень хотел узнать, у кого ты украл это золото. Ведь если эти люди не подали на тебя жалобы, они не подадут ее и сейчас. Нам же ты укажешь имена, с которых мы еще вполне можем поживиться.

– Эти люди остались в столице, – возразил Инан, – и вряд ли вам с них что-нибудь перепадет.

– Ну хорошо, – сказал судья, – тут ты, может, и прав. Однако, признаться, у нас в городе нет воров такого размаха да еще и с такой внушающей расположение внешностью. Что ты скажешь насчет того, если я укажу тебе имена и дома людей, у которых денег не меньше, чем у лесного щекотунчика, а ты потом поделишься со мной половиной?

Но тут вмешался Ланна, начальник судна. Ему вовсе не хотелось, чтобы мальчишка оставался и сотрудничал с одунским судьей.

– Помилуйте, господин судья, – с досадой сказал Ланна, – ну разве этот мальчик грабитель? Во всем виноват его товарищ, тот, которого мы не успели поймать, – это мальчишка дерзкий, смелый и, судя по его повадкам, из варваров, аломов или вархов. Шон же, несомненно, даже не знал, что в корзине. Не правда ли, Шон?

Инан, потупив глаза, кивнул.

– Великий Вей, – с насмешкой воскликнул судья, – ты посмотри, Шон, как Ланна заботится о тебе. Еще немного, и он скажет, что все драгоценности принадлежали ему.

– Не очень-то он заботится обо мне, – возразил Инан, – коль скоро обвинил меня в краже пояса, который он сам мне дал.

– Ах, маленький Шон, – ответил торговец, – любовь к тебе и тревога за тебя свели меня с ума. Ты же сам знаешь, к каким безумным поступкам способны влюбленные. Я подумал о том, как мы расстаемся, и как ты дальше идешь по земле один, без денег, доступный вымогательствам любого чиновника. И я подумал: обвиню-ка я мальчика в краже, а потом выкуплю заключенного на поруки. Это будет стоить мне, правда, десяти монет, внесенных в казну, и еще некоторой толики подарков моему другу судье, но зато уж теперь ему не придется скитаться одному, без опоры и защиты.

– Что значит – выкуплю на поруки? – удивился Инан.

– Вот видите, – обратился торговец к судье, – если бы этот мальчик был вором, разве он не знал бы столь общепринятых вещей?

И пояснил:

– Каждый заключенный по вынесении приговора становится казенным рабом, однако здесь, в провинции Чахар, действует закон, по которому ответчик может выкупить такого раба в личную собственность.

Тут чиновник услышал, что в дверь кто-то входит, и, решив, что это стражник, недовольно сказал:

– Ну, что тебе?

– Вы приказали разыскать второго вора, – ответил с издевкой юношеский голос, – вот я и разыскался.

Судья в ужасе обернулся, а Ланна хотел было вскричать, но так и не успел: нож, брошенный Идасси, вошел ему в грудь. Ланна булькнул и повалился на ковер.

Судья хотел было встать, но тут Идасси шагнул к нему, и тонкий кончик его меча уперся в горло судье.

– Клянусь божьим зобом, – сказал Идасси, – я не такой дурак, чтобы убивать городского судью, но я клянусь, что съем твою печень, если ты не сделаешь, как я хочу!

Судье очень не хотелось, чтобы его печень кто-то ел, и он, дрожа, произнес:

– Что же ты хочешь?

– Сейчас ночь, – сказал Идасси, – и городские ворота заперты. Во-первых, напиши записку, предписывающую стражникам открыть ворота двоим срочным гонцам.

По кивку Идасси Инан подал судье бумагу и тушечницу, и тот заполнил необходимый документ и приложил к нему печать.

– Собери наши камни, – сказал Идасси Инану, – да положи их в мешок, который у меня за плечами.

Инан исполнил требуемое.

– Эй, – тихо сказал Идасси судье, – а ну-ка вели ему не входить.

Судья испуганно обернулся к двери, желая посмотреть, о ком говорит Идасси, и в этот самый миг молодой варвар размахнулся и снес мечом голову старого судьи.

– Пойдем, – сказал Идасси, беря государя за руку, – здесь в конюшне отличные кони, и к вечеру следующего дня мы будем за границей империи.

Вот Идасси и Инан выехали из ворот судебной управы и поскакали темным городом к северным воротам.

– Как ты думаешь, стражники действительно выпустят нас по этой бумаге? – прошептал Инан.

– Должны выпустить. Тише, слышишь?

И Идасси, осторожно взяв государеву лошадь за узду, свернул в переулок. Едва они это сделали, как мимо них от городских ворот промчались три всадника, – один впереди, и двое, скованных провисшей цепью, сзади. У всадника впереди было желтое знамя, в ознаменование того, что его дело – величайшей государственной важности, и все три всадника промчались посередине улицы, – там, где имел право ездить только государь, буде ему случится посетить Одун, или его курьеры. Всадники промчались по улице и свернули к управе городского судьи.