Константин Ветошко - Три стороны медали

Но главное, что с земли со стоном поднялся повелитель земли. Ментальный удар, пробивший его щит, всерьез потрепал адепта. По перемазанному землей и сажей лицу из глаз и ушей боевого мага тянулись кровавые дорожки, а голова неестественно дергалась, словно он был марионеткой на веревочках. Казалось, что каждое движение волшебник делает через силу, выдерживая настоящий бой со слабостью и болью.

С трудом выпрямившись, маг оглядел окутанную багровой мглой тумана поляну и зашелся хриплым каркающим смехом.

— А ведь ты это видел, проклятый пророк! Жаль мне уже не сказать, что ты был прав, и не извиниться за разбитое лицо, — непонятно к кому обратился адепт земли и сплюнул кровь. — Ладно, спляшем напоследок.

Боевой маг взмахнул рукой, и по земле прокатилась ощутимая волна дрожи. Губы адепта что-то шептали, пальцы сплетались в каких-то немыслимых фигурах, а в широко распахнутых глазах плескалась тоска и решимость. Но выжившим солдатам было не до разглядывания мага — они шаг за шагом отступали, из последних сил рубя наседающих тварей. Им еще повезло, что многие хищники уже предавались кровавой трапезе и не спешили лезть на их клинки.

— Назад, все назад! — совсем не громкий и не властный голос мага с трудом пробился через вопли умирающих и разномастный рык и крики обитателей джунглей, но ему вторили нарастающий рокот и дрожь земли, и ни у кого не мелькнуло даже мысли ослушаться.

Воспользовавшись некоторым замешательством хищников, с удивлением переминающихся на подрагивающей почве, Торстен отскочил подальше и вовремя. Там, где какие-то мгновения назад кипела отчаянная схватка, по земле побежала вязь быстро увеличивающихся трещин.

Тарн подскочил к магу и что-то спросил, но тот лишь отмахнулся и широко развел руки. Каким-то сидящим глубоко внутри инстинктом Торстен понял, что сейчас произойдет, и когда ладони мага двинулись навстречу друг другу, ринулся вперед. Октат похоже был с ним полностью согласен, потому что тоже кинулся к еле стоящим на ногах пехотинцам. Кель и четвертый гвардеец подхватили с двух сторон Ритала и спешно волокли его прочь от мага.

Торстен закинул на плечо безвольное тело Тайми и позволил себе на секунду оглянуться. Словно непоколебимый каменный столп, боевой маг возвышался посреди тускло освещенной поляны, окутанной туманом. Земля вокруг него ощутимо подрагивала, но сам адепт ни на что не обращал внимания. Он медленно сводил руки, и казалось, что за каждой из них тянется непомерный груз. Словно завороженный Торстен смотрел, как с тихим хлопком ладони мага наконец сомкнулись.

Земля ударила в ноги, а в уши ворвался рев разъяренной стихии. Торстен рухнул прямо на Тайми, всем своим закованным в доспехи телом впечатав хрупкую девушку в твердую глину. Норд взмолился, чтобы он ничего не переломал волшебнице, и с проклятьем попытался встать. Вокруг творилось форменное безумие. Земля ходила ходуном, а на том месте, где еще совсем недавно ярилась орда хищников, и вовсе возник уродливый провал. К ужасу норда, боевого мага, устроившего все это, тоже не было видно.

Огненные шары, освещавшие поляну, сверкнули последний раз и погасли, оставив людей в непроглядном тумане и мраке. Торстен похолодел, пытаясь в темноте разглядеть, цела ли Тайми. Он с трудом различил ее лицо, измазанное чем-то темным, и провел по нему рукой, с ужасом чувствуя хорошо знакомую влагу. Гвардеец сжал зубы от ярости, но уже через пару мгновений сообразил, что это кровь из его собственной распоротой ладони.

Решив, что сейчас не время выяснять самочувствие волшебницы, Торстен вновь закинул ее на плечо и, пошатываясь на бьющейся в агонии земле, двинулся следом за остальными. Тарн поддерживал одного из своих пехотинцев, а второй худо-бедно ковылял сам. Ритала на себе волокли Кель и четвертый гвардеец. Жалкая горстка выживших людей спешила убраться подальше от набиравшего силу землетрясения.

Густой туман быстро рассеялся, но пробираться через окутанные мраком джунгли проще не стало. Тесаков, которыми обычно прорубали путь в зарослях, ни у кого не осталось, поэтому приходилось орудовать не слишком удобными для этого дела мечами. К счастью, выжившие пехотинцы быстро пришли в себя и как могли, помогали гвардейцам.

Изматывающий бег сквозь джунгли отнимал последние капли сил. Кель выудил из так и не брошенного им заплечного мешка толстый глиняный сосуд с маслом, и теперь путь отряду освещала пара наскоро сделанных чадящих факелов. На огонь и запах крови к людям слетелся целый рой ночных насекомых.

Чудом уцелевшие солдаты держались из последних сил. Торстен на ходу замотал левую ладонь тряпкой. Бок еще кровоточил, хотя и не так сильно как раньше. Временами на норда накатывали волны слабости, но он упрямо стискивал зубы и продолжал бежать. Гвардеец не обращал внимания ни на облепивших его насекомых, ни на хлесткие удары веток и лиан. Весь мир для него сузился до одной простой мысли — во что бы то ни стало переставлять непослушные ноги и не упасть.

Один из пехотинцев споткнулся о стелящуюся внизу лиану и ничком рухнул на землю. Тарн было попытался его поднять, но потом без сил опустился рядом с ним и махнул рукой остальным, разрешая привал. Торстен бережно уложил еще не очнувшуюся Тайми и с наслаждением растянулся на земле.

— Подъем! Хоть циновки расстелите, а то полные доспехи насекомых насобираете, — уставший голос Келя заставил норда с тоской поднять взгляд на возвышавшегося над ним друга. — Нужно обработать раны и привести в чувство Ритала и Тайми, а уже там отдохнем.

— Если ты такой живчик может сам все и сделаешь, — просипел Торстен, но дожидаться ответной колкости не стал, а тяжко вздохнув, поднялся с земли.

— Правильно, позаботьтесь о раненых, — подтвердил Тарн, но сам даже не пошевелился. Не высказали желания поучаствовать и его солдаты.

Но у гвардейцев не было сил препираться и они не стали пенять пехотинцам. Кель склонился над Риталом и снял с него шлем.

— А раньше это сделать нельзя было? — удивился Торстен. — Зачем вы его в шлеме волокли?

— Мы бы ему голову раз пять о ветки и землю разбили, да и не до того было, — вяло огрызнулся Кель. — Воды лучше давай.

К облегчению гвардейцев, когда они осмотрели изуродованное лицо товарища, оказалось, что в глаза ему яд не попал. Тщательно промыв жутко смотревшиеся раны, где уже копошились незнамо когда успевшие заползти туда насекомые, они принялись трясти гвардейца, пытаясь привести его в чувство. Наконец Ритал открыл глаза и зарычал от боли.

— Что со мной, — с трудом проскрежетал он и попытался ухватиться измазанными в земле руками за свежие ожоги.