Nik Держ - Кулаком и добрым словом

— Хм! — озадачился Владимир. — Проблемы нам сейчас не нужны!

Дунай тем временем с жаром продолжал, словно от этого зависело многое:

— Старик Турберн давно наследника хотел, но боги не дали. Зато Настасья выросла настоящей поляницей. Сильная — сила древних богатырей в ней пробудилась, здоровых мужиков наземь, словно тюки соломы, бросает.

— И тебя тоже бросала? — хитро прищурившись, спросил Претич.

— Нет, — потупив взор, ответил Дунай и покраснел до самых кончиков ушей, — не боролись мы с ней. Я опозориться боялся.

— Ты? — не поверил Волчий Хвост. — Ты с Добрыней на равных бился и побоялся, что девка тебя заломает?

— Она при мне стольких богатырей бивала, тех, что из разных земель свататься приезжали. А она: только кто меня пересилит, тому верной женой буду! До сих пор ни одного героя не нашлось!

— Уговорил! — согласился Владимир. — Сватать будем Опраксию. Недосуг мне сейчас ездить с девками биться. Собирайтесь! Возьми с собой десяток хороших бойцов в сопровождение — неспокойно в поле…

— Князь, мне с Дунаем вдвоем сподручнее, да и быстрее будет! — возразил Добрыня. — И литвинов нечего расслаблять, а то возомнят о себе невесть что!

— Добре! — согласился Владимир. Жду только с хорошими вестями!

Настоящему богатырю собраться — только подпоясаться: заскочив домой, Добрыня лишь поцеловал Милену. Та сразу всё поняла. Отвернувшись, она смахнула сверкнувшую в уголке глаза слезинку. Добрыня обнял старого отца. Потрепал по русой голове маленького племяша Борьку, что после смерти сестры остался на попечении Добрыни. Снежок призывно ржал во дворе, перебирая тонкими крепкими ногами. В путь.

Необъятные просторы, теряющиеся за виднокраем. Пыль. Распухший багровый диск солнца над головой, от иссушающего зноя которого не укрыться под благодатной сенью деревьев. Это степь. А по-русски — полюшко-поле. Добрыня полной грудью вдохнул терпкий запах полыни.

— Наконец — то! — шумно выдохнул он, по-мальчишески гикнул и пустил Снежка в галоп.

Серая, выжженная солнцем земля понеслась навстречу. Горячая кровь стремительно побежала по жилам, стряхивая городское оцепенение. Добрыня словно проснулся от долгого сна. Как будто скинул с плеч десяток лет. Сила, переполняющая его крепкое тело, выплеснулась в радостном богатырском кличе. Он визжал словно степняк, сливаясь в единое целое со своим конём, степью и небом. Все проблемы и заботы остались где-то позади, в степной пыли, поднятой копытами верного боевого коня. Он кричал до тех пор, пока черный жеребец Дуная, наконец-то, не нагнал Снежка. Дальше богатыри поехали бок о бок.

— Ты словно из плена вырвался, — удивился мальчишеской выходке Добрыни Дунай.

Добрыня утвердительно кивнул.

— Так оно и есть! Власть, богатство, почет — самый страшный плен!

Дунай в недоумении уставился на побратима.

— Это почему же? К этому стремится каждый нормальный человек!

— А так, — пояснил Добрыня, — что не каждый этот плен увидеть может! Ведь такой плен сладок, и всяк нормальный человек, тут ты прав, к нему стремится. Чтобы его увидеть, нужно подняться над собой. А чтобы стряхнуть с себя тяжкие оковы, так и вообще — на недосягаемую высоту.

— И ты стряхнул? — спросил с интересом Дунай.

— Нет, — грустно ответил Добрыня, — я только увидел. У меня не хватает храбрости, чтобы сделать следующий шаг!

— Тебе? — не поверил Дунай. — Не хватает храбрости? Не верю!

— Здесь не та храбрость…, - Добрыня замолчал, подбирая слова. — …даже не знаю, как тебе объяснить. Представь, ты всю жизнь идешь к намеченной цели, цепляешься зубами за каждую пройденную пядь. Ступенька за ступенькой. Каждый шаг вверх — это годы кропотливого труда, море солёного пота, частенько кровавые сопли и слезы. Или представь еще, что построил ты дом, чтобы жить в нем, а после того, как работа сделана, взять и враз все сломать. Для этого особая храбрость нужна!

— Эх! — вздохнул Дунай. — Сложно ты говоришь, Никитич!

— Ладно, — проворчал Добрыня, — поживёшь с моё, еще не так запоёшь!

— Так это еще не скоро будет! — весело крикнул Дунай, пришпорив своего угольно-черного жеребца Ворона. — Догоняй, старичок!

Ворон обиженно заржал и понес седока навстречу заходящему солнцу, выбрасывая из-под копыт большие комья земли. Добрыня посмотрел вслед быстро удаляющемуся Дунаю, залихватски свистнул, посылая Снежка вдогонку.

Тени седоков удлинялись — солнце шло на покой.

— Ну, что, — окрикнул Добрыня Дуная, — пора и нам на покой! Еще немного проедем и привал устроим!

— Не-а! — отозвался богатырь. — Я эти места хорошо знаю: через пару верст с гаком будет небольшая весь. Там и заночуем.

— А в том гаке еще верст десять? — не удержался и подковырнул побратима Добрыня.

— А нам и двадцать проскакать, раз плюнуть! — не остался в долгу Дунай.

— Ладно, — успокоился Добрыня, — показывай свою весь.

Сумерки уже опустились на землю, когда друзья приблизились к долгожданному поселению. Вокруг стояла поразительная тишина.

— А где же люди? — тихо прошептал Добрыня, осматривая приближающуюся весь издалека. — Ни огонька, ни речи человечьей не слышно. Будто ушли все отсюда!

— Я тоже ничего понять не могу, — согласился с побратимом Дунай.

— Будь начеку! — предупредил Добрыня, привычно поправляя перевязь с мечом.

Со стороны селения подул легкий ветерок. Снежок недовольно захрапел, попятился, прядая ушами.

— Нечисто здесь! — сказал Добрыня, одной рукой выдёргивая клинок, другой пытаясь успокоить коня. Остро отточенная сталь тускло блеснула в сгущающихся сумерках. — Снежок кровь чует!

Дунай с тихим шелестом обнажил свой меч. Готовые к любой неожиданности, они въехали в посёлок.

— Никого! — Дунай выглядел озадаченным.

Доехав до площади, витязи оторопели: недалеко от столба Велесу, потемневшего от времени и крови треб, приносимых суровому богу, высилась груда истерзанных тел селян.

— Это кто ж их так? — не веря глазам, спросил Дунай.

— Не знаю, — ответил Добрыня, — на степняков не похоже. Те налетят скоком, народ посекут, пограбят, девок изнасилуют, но что бы так… словно скот на бойне…выпотрошены…

— Тут на требы похоже, только какому богу?

— Уж не Велесу точно, его столб сухой. Не перепало старому ни капли!

— Вот тебе и заночевали! — горестно воскликнул Дунай.

— Да, — вздохнул Добрыня, — другое место для ночлега придется искать. Только упокоить их надо, — он кивнул в сторону мертвецов. — Краду соорудить.

Дождавшись пока жаркий очищающий костер разгорится, вознося души умерших в ирий, герои выехали из села на поиски подходящего места для ночёвки. Ночь уже вступила в свои права, когда витязи остановились в небольшом овраге.