Лиза Смедман - Вкус Яда

И блуждание по коридорам без конвоя служило для этого отличной причиной.

Юноша призвал кинжал и осторожно двинулся вперёд.

Первая комната, в которую он заглянул, оказалась уменьшенной копией только что покинутой; мастер верёвок разглядел на полу скатки для сна. Те, что оказались в поле зрения Арвина, были пусты, но из глубины помещения доносились звуки человеческого голоса. Кто-то с низким голосом пел заупокойный гимн.

В комнате ярко горел фонарь, заливая коридор светом. Дверной проём занимал всё пространство от пола до потолка, и юноша не видел способа прокрасться мимо, не попадаясь на глаза тому, кто находится внутри помещения. Если он не сидит к нему спиной, разумеется.

Пригнувшись, молодой человек опустил кинжал почти к самому полу и медленно подвёл клинок к дверному проёму. В узкой полоске железа Арвин сумел разглядеть отражение того, что происходило в помещении – размытое, неясное, но, безусловно, свидетельствующее о том, что Тимора по-прежнему на его стороне. Мятежник и впрямь сидел спиной к двери. Он склонился над чьим-то телом, лежащим на низкой кушетке; мгновение спустя до псиона донёсся слабый женский стон. Сгорая от любопытства, юноша рискнул заглянуть в помещение.

На кушетке лежала Кайла. Её лицо покраснело, спутанные волосы были влажными от пота. Девушка лежала на спине и металась в лихорадке, тихо постанывая.

От увиденного у Арвина кровь застыла в жилах. Что если Кайла заразилась от рябого культиста – или подхватила ещё боле страшную хворь? Груда плоти, с которой она сражалась, представляла собой гигантский тюк, наполненный заразным гноем, которым та забрызгала девушку с ног до головы – возможно, именно это стало причиной лихорадки девушки.

Как бы там ни было, за ней присматривал жрец — мужчина, который сидел спиной к Арвину. Однако, несмотря на церковное одеяние, мастер верёвок не смог точно определить его веру: чёрная рубашка и длинный серый килт, подпоясанный красным кушаком. Подле его ног на полу лежали чёрные кожаные перчатки. Тёмно-каштановые волосы священнослужителя были заплетены в свисающую вдоль спины косу. Одной рукой он сжимал ладонь Кайлы, вторую поднял высоко над головой. Закатанные рукава обнажали испещрённые сеткой бледных шрамов предплечья. Отметки походили на следы ожогов.

– Повелитель Трёх Громов, – пел жрец, опуская руку и касаясь лба кайлы. – Избавь эту женщину от лихорадки. Исцели её, дабы она могла жить и нести в мир твою божественную справедливость.

Целительное заклинание было почти завершено. В любой момент жрец мог обернуться и увидеть Арвина. Псион поспешно проскользнул мимо двери и продолжил путь по коридору.

Остальные двери на пути оказались закрытыми. Юноша почти дошёл до поворота, за которым до выхода на поверхность оставалось рукой подать. Арвин не был уверен, каким образом сумеет открыть люк в полу беседки, но справедливо полагал, что проблемы нужно решать по мере возникновения.

Проходя мимо комнаты, где волшебник экспериментировал с зельем, юноша услышал доносящиеся из-за закрытой двери голоса. Обладателя одного из них узнать не составило труда – Гонтрил. Он инструктировал членов Раскола относительно проникновения в какое-то здание. Арвин остановился и прислушался, от волнения его сердце забилось быстрее. Вполне вероятно, что мятежники планировали нападение на убежище Оспы – псион наконец-то мог узнать, где прячутся сектанты. Но как ни старался, юноша не мог понять, о каком здании говорят в комнате. Ясно было лишь одно: Раскол собирается атаковать в полночь.

Неважно. Арвин может притаиться где-нибудь в саду, а потом последовать за мятежниками. Придя к таким выводам, он продолжил путь.

Стараясь не шуметь, юноша приблизился к закрытым створкам ворот из кованого железа. Комната за ними была едва освещена; фитиль свисающего с потолка был обрезан до минимума. Арвин слегка надавил на ворота. Как и ожидалось, они оказались заперты. Приказав кинжалу исчезнуть, мастер верёвок расстегнул пояс. Сунув ноготь в щель возле язычка застёжки, он вытащил изогнутую металлическую полоску. Сунув отмычку в замок, юноша принялся её крутить, прислушиваясь к доносящимся из механизма звукам: щелчок... спустя секунду, ещё один... третий...

Молодой человек торжествующе улыбнулся — замок был открыт. Арвин попытался открыть ворота...

И не смог пошевелиться.

Воле не подчинялся ни один мускул. Он продолжал моргать и дышать – хоть и не так глубоко, как хотелось бы – и сердце гулко билось в груди. Но в остальном псион стал подобен статуе. Понимая, что попал под действие заклятия, Аврин напрягся, старясь его преодолеть. Пот выступил на висках и потёк по щекам, но юноша по-прежнему не мог сдвинуться с места.

Глупец. Каким же он был глупцом, решив, что мятежники позволят своему пленнику уйти. Надо было прислушаться к внутреннему голосу, подсказывающему, что всё слишком просто.

Меж тем из-за двери продолжали доноситься голоса. Похоже, Гонтрил заканчивал собрание. В любой момент дверь может распахнуться – и Чорл получит долгожданный повод убить Арвина.

Псион мог слышать голос лысеющего мятежника:

– Я за, – рычал он. – Это даст чешуйчатой сучке понять, что она нигде не может чувствовать себя в безопасности.

Другой голос – Арвин не знал его обладателя – высказал возражение:

– А я считаю, что мы должны заманить его в засаду на улице.

– Он будет настороже, – ответил Гонтрил. – Особенно после того, что произошло с надзирателем.

– То были простые воры, надеющиеся поживиться чем-нибудь в старой башне, – заметил ещё кто-то.

– Простые воры, убившие юань-ти, служившего королевской семье, – отозвался лидер. Гонтрил вздохнул, и Арвин представил, как он качает головой. – Единственное место, где он теперь отпускает телохранителей – его собственный дом.

– Это самоубийство, – проворчал другой член Раскола. – Нам никогда не удастся проникнуть внутрь.

– Удастся, – заверил Гонтрил. – Один глоток этого состава, и мы сможем проскочить мимо охраны. Они ничего не заподозрят, решат, что мы – принадлежащие ему питомцы, возвращающиеся домой. У нас даже будут правильные метки.

Внезапно над самым ухом Арвина раздался шепот:

– Полагаю, ты слышал достаточно.

Если бы юноша мог, он бы подпрыгнул от касания руки по его плечу. Но будучи скованным магией, ему оставалось лишь гадать кто, во имя Девяти Кругов, сумел столь к нему столь бесшумно подкрасться.

Псион услышал тихий напев, и на мгновение ощутил головокружение и понял, что стоит уже в другом помещении – в ярко освещённой комнате возле кушетки, на которой лежала Кайла. Глаза девушки были закрыты, грудь вздымалась в спокойном дыхании. Лихорадочный румянец пропал.