Андрэ Нортон - Колдовской мир — 2 (Поворот): Бури победы

Тем не менее я сосредоточила мысль на камне и постаралась представить себе лицо Орсии. Амулет, казалось, разбух, но я по-прежнему чувствовала его в руке. Связь с окружающим реальным миром ослабла. Оставался только камень. Орсия! Моя мысль устремилась к ней. Я пыталась использовать ее, как фальконер использует своего сокола. Старалась отыскать наш главный корабль и ту, которая на нем.

Но я не смогла завершить этот поиск. Как ладони на ушах могут приглушить звук, так и мой дар встретил преграду, которая повернула мою мысль назад, ко мне. В результате я словно ощутила удар кинжалом. Я слышала, что в минуты напряжения такое может случиться, однако со мной раньше такого не бывало.

Я сразу прекратила поиск.

Но на поверхности амулета продолжалось движение. Появились очертания головы. И я увидела, что это не та, кого я призывала!

Две темные ямы глаз, нос, рот в мрачной улыбке мертвеца, павшего в битве. Но это не воин. И такой народ мне неизвестен. Оскал улыбки постепенно смягчался, зубы больше не обнажались. Ямы глаз заполнялись, лицо все более и более становилось нормальным. И я увидела перед собой не мертвое, а живое лицо. Глаза на нем прикрыты веками, но медленно открываются. И я заглянула в эти глаза, такие же большие и понимающие, как и мои.

Это женщина. Я чувствовала это и знала, хотя не видела волос над высоким лбом, вообще ничего, кроме самого лица. Губы снова шевельнулись — не для слов, а в улыбке, которая казалась искренней и приветливой.

Ганнора? На короткое мгновение я ухватилась за эту мысль. Но она тут же исчезла. Нет, это не Всемилостивейшая. Но это кто-то обладающий Силой, властью над людьми, как и Госпожа Урожая в своем святилище.

В ее взгляде удовлетворение. Так рыбак смотрит на полную сеть. Я почувствовала беспокойство и попыталась прикрыть амулет рукой. И тут обнаружила, что больше не распоряжаюсь своим телом.

Хотя за моим убежищем темно, вокруг меня свет, золотой свет солнца. От амулета тепло расходится по всему телу. Я осознаю это, но больше для меня ничего не имеет значения. Я жду, как ждет вестник распоряжений военачальника, жду нетерпеливо очень важного приказа.

Потом…

Свет в глазах погас. Его кто-то задул, как пламя свечи. Лицо снова становится похожим на череп — это смерть в жизни. И я держу в руках всего лишь камень, но он все еще теплый. И что-то во мне становится таким же отчетливым и острым, каким было это лицо.

Несмотря на дождь и на то, что оставшиеся чудища могут напасть на меня, я выбралась из своего убежища и стояла под открытым небом. Промокнув, одежда прилипла к телу. Я наклонилась и подняла полоску металла, которую нашла. По крайней мере, в этом тело еще повинуется мне. А что касается остального — я фигура, которую передвигают на доске для игры.

Я поскользнулась и съехала вниз. Скалы покрыты липкой грязью, и по ней скользят обертки ног. Я опасалась привлечь внимание летающих чудовищ, стать их жертвой, но не услышала криков и ничего не увидела, кроме останков раненого чудища, убитого своими же.

Но вот я добралась до самой высокой точки острова. Стало так темно, Что я почти ничего не видела. Но меня привела сюда воля, которой я не могла противиться.

Амулет продолжал светиться. Время от времени я поглядывала на него, ожидая изменений, однако ничего не происходило. Под действием все той же непреодолимой воли я, стараясь не упасть, осторожно повернулась лицом к югу. Остров, на котором я стояла, тянулся в этом направлении, и туда я должна идти.

И я пошла, перебираясь через хребты и перепрыгивая через ручейки между ними. Вода иногда поднималась до колен. Никогда в своих странствиях не испытывала я такого одиночества. Мне кажется, я чувствовала его, потому что действовала по чьей-то воле, которую не понимала. И хотя шла осторожно, тем не менее спотыкалась и падала. А ведь сломанная кость здесь означает смерть.

Я упорно шла вперед. Дважды остров сужался до узкого перешейка, по обеим сторонам которого плескалось море. Островки, которые я больше не видела, здесь словно бусы, нанизанные на нить.

Не знаю, сколько продолжалось это путешествие. Все мое тело ныло, я покачивалась, как в полуобмороке, перебираясь от одной опоры к другой, заставляя себя двигаться. Давление чужой воли становилось все сильнее.

Наконец я упала, и волна перекатилась через меня. Вода попала в нос, я закашлялась, выплевывая соленую воду изо рта. К счастью, упала я не на камни, рукой нащупала песок. Восстановив дыхание, я поползла подальше от воды, на груду песка, и там легла. С огромным усилием поднесла руку с амулетом к больной голове, и тьма сомкнулась вокруг меня, не оставив места ни для чувств, ни для мыслей.

Спала я или лежала в обмороке? Мне ничего не снилось, или, проснувшись, я ничего не помнила. Проснулась я от жара на своих обнаженных плечах и, опираясь на руки, перевернулась лицом вверх.

Тучи и дождь исчезли. На небе светило солнце, и я лежала словно в огне. Я поднялась, осматриваясь.

Вокруг море, покрытое рифами. Я удивилась тому, как слепо выбрала дорогу. Если бы могла видеть окружающее, не пошла бы сюда. Остров, с которого я начала путь, теперь далеко на горизонте.

Вспомнив, я посмотрела вверх. Не видно ни одного крылатого существа. Однако здесь, на открытом месте, я чувствовала себя очень уязвимой, и потому, как ребенок, поползла к каменной стене, которая вздымалась за мной, создавая непреодолимую преграду на пути дальнейшего отступления. Эта стена продолжалась и к западу. Дальше никаких рифов нет, и море плещется прямо у подножия утесов. Я посмотрела на восток. Судя по увиденному, я добралась до той части материка, которая выступает в море.

В животе у меня пусто, руки дрожат. Правая рука разжалась и выпустила амулет, который снова повис на шее. Почему-то я сохранила в другой руке полоску металла, которую нашла в своем первом убежище.

Сейчас самая насущная моя потребность — еда. Недалеко видны лужи. Несомненно, остались после отлива. Я поползла туда. В лужах небольшие рыбы, попавшие в западню после отступления воды.

Прошлое научило меня многому. В том числе умению есть пищу сырой. Потребовалось какое-то время, чтобы поймать рыбу и убить ее заостренным камнем. С помощью камня я содрала с рыбы шкуру и съела до последнего кусочка.

Там, где я находилась, утесы крутые, и я не собиралась двигаться на запад, где они поднимаются из моря. Но к востоку видна темно-серая полоска, и там в утесах есть щели. По-прежнему неуверенно держась на обернутых тканью ногах, хотя импровизированная обувь уже почти совсем изорвалась, я двинулась в этом направлении. Пустой мир окружал меня. Если не считать морских животных в лужах после отлива, здесь нет жизни.