Г. Эмар - Гипнотический роман

Но в тот момент, когда он достигнув цели, хотел нажать потайную пружину, скала внезапно повернулась и из отверстия на него накинулась целая толпа вооруженных людей во главе с Дювошелем и Марселеном.

— Изменник! — яростно завопил Флореаль-Аполлон и, подняв свой нож, бросился на Марселена.

Но он не успел привести в исполнение свой замысел: на него набросилось сразу несколько человек и в один миг он был разоружен.

— Не сметь убивать его! — крикнул Дювошель. Солдаты с большим неудовольствием опустили оружие. Тогда плантатор обратился к полковнику Бразье, который тут же находился под охраной двух солдат:

— Вы мой пленник!

— Ошибаетесь.

С этими словами он выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил себе в голову.

— Тем лучше, — пробормотал плантатор.

Между тем, побоище продолжалось. Совершенно растерявшиеся поклонники змеи и не думали защищаться: с другой стороны, разгоряченные солдаты не давали никому пощады.

Пленных было очень немного. Но по странной игре случая, в которой нельзя не видеть перста Провидения, в плен были захвачены именно те восемь злодеев, которые участвовали в убийстве несчастного ребенка. Все они были закованы в кандалы и посажены под усиленный караул.

После битвы, прежде чем дать сигнал к возвращению, президент Жефрар собрал около себя старших офицеров и плантаторов, принимавших участие в битве.

— Господа, — сказал он многозначительным тоном, — запомните хорошенько мои слова! Здесь не было никакого политического заговора. Что подумали бы о нас цивилизованные нации, если бы они хоть на мгновение могли подозревать, что участь всех нас, да и всей страны, впрочем, в продолжение часа зависела только от этих презренных дикарей, убежище которых мы разрушили сейчас?! Наверное, подумали бы, что мы все возвратились к временам варварства, вы понимаете меня? Мы явились сюда только затем, чтобы истребить шайку гнусных людоедов, к счастью, еще незначительную. Я требую, чтобы везде говорили только в таком смысле. Слышите, господа?

Те, вполне убежденные словами президента, обещали беспрекословно подчиняться ему.

Президент продолжал:

— Судебный процесс над этими презренными, захваченными нами в плен, должен вестись именно в этом духе. И без того тяжело будет признать для нашей страны ужасный факт людоедства! О прочем же — ни слова! Пусть эта страшная тайна умрет вместе с нами!

Все присутствующие еще раз обещали повиноваться президенту.

Распустив после этого собрание, генерал Жефрар приказал зарыть трупы убитых, разрушить убежище Воду, а затем велел солдатам возвращаться в Порт-о-Пренс.

Судебный процесс прошел очень скоро и продолжался всего два дня: 4 февраля 1864 года открылось судебное заседание по этому процессу, а 5 числа того же месяца дело было окончено. Все восемь обвиняемых были присуждены к смертной казни. Через несколько дней они были расстреляны.

Заключение

Наш рассказ окончен. Нам остается теперь добавить несколько слов о главных действующих лицах.

Бедная маленькая Мария, которую почти чудом спас Марселен, долго находилась на волоске от смерти, так что ее отец, уже отчаялся на ее спасение. Только благодаря тщательному уходу девочка немного поправилась. Но волнения, испытанные ею в ту роковую ночь, оставили в ее душе неизгладимый след: она впала в меланхолию и с тех пор улыбка никогда не появлялась на ее устах.

В конце мая Бираг женился на Анжеле Колет. Через восемь дней после заключения брака молодые супруги покинули Гаити. Этот край внушал им ужас.

Дювошель последовал за ними на остров Мартинику, где и поселился вблизи их. Его сопровождали Марселен с матерью, но уже не в качестве слуг, а в качестве верных друзей.

Что касается Колета, то он, по-прежнему, остался на острове Сан-Доминго. Гость-француз предлагал ему покинуть страну, с которой соединялось столько грустных воспоминаний, но плантатор с грустью ответил:

— Куда мне деваться? Вы отлично знаете, какое предубеждение против нас существует у белых даже в свободной Америке! Чтобы ни говорили европейские негрофилы, но для белых я всегда останусь человеком низшей расы!

— Но я знаю страну, где подобных предубеждений не существует! — проговорил француз.

— Какую?

— Францию! Там, мой друг, нет ни белых, ни черных, ни красных: там все люди — братья!

— Правда, — с печальной улыбкой отвечал Жозеф Колет, — но это так далеко, а небо тут так прекрасно! Нет лучше я умру здесь!

Друзья крепко пожали друг другу руки и расстались. Надолго ли? Быть может навсегда…

Верналь Фонтениль

Крокодилы

I

Это был странный человек, действительно сумасшедший, несмотря на то, что он не был в сумасшедшем доме и никто за ним не следил. Он жил одиноко, без семьи. Всегда спокойный, в доме, где он занимал на шестом этаже две маленькие комнатки, он не подавал никому повода посягать на свою свободу. Соседи довольствовались называть его чудаком. Но он был сумасшедший. У человека со здравым рассудком не бывает такой бледности. Его движения были похожи на движения автомата, без мускулов и крови, который сделан только из железа или дерева. Но все-таки нужно было признать, что у него были кости, обтянутые лоснящейся кожей. Он мог бы играть роль человека-скелета, если бы не скрывал своей необыкновенной худобы под просторной одеждой, и если бы его черные волосы, его очень большие, немного суровые глаза, его длинный правильный нос не устраняли идеи о курносом, безглазом и плешивом черепе.

Его мансарда служила ему только для ночлега. Целые дни он проводил вне дома, и ни палящий зной, ни проливной дождь не могли его задержать. Он не был спокоен даже в лавке, где он покупал себе хлеб, фрукты или молоко, единственную его пищу, и всегда ел на ходу. Он выбирал улицы и места для прогулок самые многолюдные и посещал их в часы, когда было наибольшее стечение народа. Утром он покидал свое предместье вместе с волнующейся толпой рабочих и направлялся в кварталы, где кипит торговля и промышленность. Часто, около двух часов он подымался, с видом делового человека, по лестнице биржи, выходил на трибуну, топтался там, затем торопливо спускался и отправлялся через предместья и Елисейские поля в Булонский лес. Этот путь изменялся смотря по направлению толпы. Так, по четвергам и воскресеньям публичные гулянья, посещаемые школьниками, манили сумасшедшего своим веселым шумом. Даже в суматохе пожаров, на смотрах и фейерверках, его физиономия выражала удовольствие. Вечером, с толпою усталых рабочих, он возвращался в свое жилище.