Егор Седов - Мир Четырех Лун

Будь это где-нибудь на Земле, такие носильщики враз потребовали бы двойной оплаты за свой труд, после чего успешно удрали бы с деньгами.

Но эти, судя по всему, не представляли, что такое деньги. А если их предки когда-то и представляли, то эти успешно забыли. Коммунизм тут у них наступил.

И, к ужасу дикарей, Вит в очередной раз рассмеялся собственным мыслям.

Глава 9

Шаман

Вит добился своей фразой только одного – когда всех четверых наконец-то притащили в деревню туземцев, его поместили отдельно от прочих. Впрочем, все остальные, включая охотника, еще не очнулись после чудовищной порции наркотического дыма.

Деревня представляла собой ряд хижин, сделанных из веток. Ничего хорошего от нее ждать не приходилось.

«Интересно, куда они нас денут? В местный зиндан или в такую же хижину?» – размышлял Виталий.

Как выяснилось, зинданов тут не существовало. Вероятно, как в племени Скорпиона, тот, кто преступил местные законы, либо изгонялся, либо поедался. Кстати, и поедание вполне могло тут существовать, почему бы нет?

Впрочем, Вит все же рассчитывал если не на милосердие племени, то на здравый смысл шамана. Собственно, больше ни на что надеяться и не приходилось – если местные таковы, как Скорпион (а Вит отчего-то был убежден, что именно таковы, если не хуже), то они просто прикончили бы «поверженных богов».

Но вот шаман сильно отличался от них.

Импровизированные носилки из копий просто сложили на землю, причем сами носильщики не прочь были их не аккуратно положить, а швырнуть. Но тут как раз и вмешался «шаман», что-то прорычал на подчиненных – и те, как прежде, не осмелились его ослушаться.

После этого наступил черед всеобщего любопытства: из хижин появились женщины и ребятишки, но все они стояли в отдалении. Лишь самые смелые из мальчишек постарше решались приблизиться шагов до десяти и тут же отбегали в сторонку – не столько из-за гневных окриков матерей, сколько из-за собственного страха. Видно было, что никаких богов прежде они тут не наблюдали.

А вот охотники постарше из тех, кто не участвовал в экспедиции, подойти все же решились. Один даже наклонился над Витом, желая потрогать то ли его рубашку, то ли его самого – возможно, он хотел убедиться, что бог – это не наваждение.

Виту даже не пришлось орать на него, это опять же сделал шаман. Он разразился настолько длинной и явно многоэтажной фразой, что охотник молча попятился, а потом и вовсе убрался куда подальше.

Остальные стояли, смотрели, лопотали на своем наречии, которое все же было малопонятным для Вита.

Наконец, толпа расступилась, показались два человека, которых на первый взгляд можно было принять за глубоких стариков. Один ходил, наполовину согнувшись, у второго рука свисала, словно плеть, а лицо было покрыто шрамами. Непохоже, что шрамы остались от встречи с человеческим противником – они располагались параллельно, один глаз не открывался. Судя по всему, этот старейшина когда-то перебежал дорожку опасному когтистому хищнику.

«Интересное дело, тут что, могут водиться тигры?» – подумал Виталий.

Почему-то, хотя речь шла о его дальнейшей жизни или смерти, он не чувствовал никакого особенного волнения, глядя на все происходящее вполне отстраненно, как на сцену из голливудского боевика. Возможно, действие шаманского наркотика еще не закончилось. Но скорее всего, дело было даже не в нем, а в мучительной усталости, когда становится уже все равно, что и как будет происходить – лишь бы дали отдохнуть.

Но ни о каком отдыхе пока не шло и речи.

Теперь шаман начал что-то тихо объяснять степенным старцам-инвалидам. Те слушали, задавали редкие вопросы, качали головами. Судя по всему, разговор у них шел вполне на равных, с этими уважаемыми поселянами шаман не общался на крике.

Только сейчас Вит понял, что старейшины – никакие не старцы в земном понимании. Хорошо, если им было за сорок – а скорее всего, даже меньше сорока.

«И это здесь считается старостью?! Вот как оно бывает, когда люди живут на лоне святой матери-природы! То есть спят на чем попало, едят черт знает что, болеют и не лечатся, вечно борются за существование – изо дня в день, изо дня в день. И быстро-быстро проигрывают свою борьбу».

Он с трудом повернул голову, чтобы посмотреть на остальных охотников. Конечно, так оно и есть – редко кому здесь больше тридцати. Да и женщины у них наверняка все такие же – рано начинают рожать, моментально старятся.

Наконец, не слишком старые, но вполне дряхлые старцы указали куда-то в сторону. Шаман отдал команду, носилки снова подхватили (Виталий едва не застонал от боли в затекших ногах) и двинулись в указанном направлении.

Вита несли головой вперед, поэтому он мог увидеть при очередном раскачивании носилок, что за ними следует вся деревня.

Оказалось, что тащили их не слишком далеко – до хижины, стоявшей на окраине этого странного «села». Туда Вита и занесли, уложив на сено и плохо обработанные шкуры животных. Но это было лучше, чем валяться просто на земле.

Сюда же занесли остальных – Юсуф тихо застонал, но так и не очнулся. Джеймса и охотника, глотнувших наибольшую дозу дыма, просто опустили на сено, как самый обыкновенный неодушевленный груз. Вит искренне понадеялся, что передоза этого наркотика не бывает, а уж если и случается, то от него не умирают.

Шаман подошел к нему и присел на корточки.

– Они могут говорить по-человечески? – спросил он.

Так этот вопрос и следовало переводить. Понятное дело, если племена в этих краях называют себя «Настоящими Людьми», то тяги к изучению иностранных языков местные охотники-собиратели не испытывают. Им и так хорошо – по крайней мере, всем, кроме шамана.

– Нет, – ответил Вит.

– Хорошо.

Что в том было хорошего, Вит не понял. Нечто плохое, вероятно, было. Потому что шаман что-то выкрикнул, повернувшись к выходу, снова появились его «грузчики», подхватили Вита…

Этого, пожалуй, было достаточно.

Его голос вполне вернулся к норме, и «грузчики» с шаманом вместе услышали, что значит «говорить не по-человечески». Речь «бога» оказалась долгой и витиеватой. Он упомянул всех предков шамана вплоть до прадеда, сообщив, от каких именно животных и какими именно извращенными способами они появились на свет. Не забыл и саму деревню, и грузчиков, и сам параллельный мир.

Считается, что человек интеллигентный, а уж тем более интеллигентный петербуржец, матом ругаться не может и не должен.

Это, конечно, неправда. Могут все. Иное дело, на матерном наречии нельзя разговаривать. Но уж ругаться – извините, а что поделать-то! И сейчас Вит отвел душу, благо никто ничего не понимал. Если бы туземцы поняли, что именно он говорит, они, наверное, немедленно порвали бы его на куски и приступили к трапезе. Или же сделали бы его своим любимым живым богом. Явно что-то из двух.