Виктория Угрюмова - Некромерон

— А вкуснямить закуску? — пискнул троглодит.

— Лишнее, — авторитетно заявил Такангор. — Портить закуской благородный вкус напитков — последнее дело.

— Во дает! — ахнул кто-то за соседним столиком.

— Учись у мастера, — без тени издевки посоветовал кобольд. — Истину здесь изрекают не столь часто, как хотелось бы. Ваше здоровье, сударь. — И он поднял огромную серебряную чару в приветственном жесте. — Я пью за вас драгоценный нектар, гордость моей коллекции — знаменитый «Гнев Мунемеи!».

— О, — сказал Такангор, который уже успел приложиться не только к «Плачу дракона», но и до самого дна, так сказать, ознакомиться с грезами ундины, причем при полной луне. Возможно, по этой причине его впечатление оказалось несколько смазанным. — О, а мою маменьку тоже зовут Мунемея.

— Древнее прекрасное имя, — почтительно откликнулся кобольд. — На сей счет в нашей семье рассказывают такую легенду…

— Оставь эмпиреи, — рявкнул кто-то от входа, — забудь о легендарных героях. Обрати свой взор на страждущего странника, который сбег из-под неусыпного надзора дражайшей супруги и имеет всего несколько свободных минут, дабы насладиться чем-нибудь особенным.

— «Глоток свободы», — бухнул кобольд на прилавок огромный кувшин.

— Вижу новенького, — взревел посетитель, в котором Такангор с удивлением обнаружил обычного человека, единственного на всю разношерстную компанию троллей, кентавров, дендроидов, гномов и прочих вкушающих наслаждения в «Расторопных телегах».

Впрочем, насчет обычного — это уж он хватил лишку. Вошедший был просто великолепен: росту для простого смертного — великанского, белокур, синеглаз, хорош собой — словом не то языческий бог, который вжился в образ смертного, не то иной какой бессмертный.

— Здешний кузнец Альгерс, — представился человек. — А ты, значит, и есть тот самый минотавр, который наделал столько шуму в Чесучине?

Такангор солидно кивнул.

— С Карлюзой я уже знаком, — сказал Альгерс.

Троглодит отчаянно захлопал глазами, силясь вспомнить факт знакомства с кузнецом, не смог, но протестовать не стал.

— Можно присесть?

— Прошу, — широко повел рукой Такангор. — Тем более что вас-то мне и нужно было отыскать по очень важному делу.

— Не сомневаюсь, — хмыкнул кузнец. И тут же поинтересовался: — А уж не по вашей ли милости Старостины хряки Бумсик и Хрюмсик так тихонько сидят у входа в бар?

— Бумсик? — не поверил своим ушам кобольд.

— Хрюмсик? — расхохотался чалый кентавр. — Тихонько и послушно? А ты, часом, не заворачивал к Гописсе, не глотнул на посошок?

— Слушай внимательно, лошадиная задница, — тихо и внушительно произнес Альгерс, и в баре все отчего-то притихли. — Если я говорю — сидят тихо и послушно, значит, так оно и есть.

— А я что? Я разве спорю? — виновато развел руками кентавр. — С титанами и их потомством спорить себе дороже. Верно я говорю?

Все закивали, выражая полное согласие на сей счет.

— Так по какому же делу… — начал было Альгерс, но тут в «Расторопные телеги» ворвалось новое действующее лицо.

Лицо было гневное, но прелестное. Странно, подумал Такангор, что при появлении столь милой и хрупкой даже дамы все, кто был в баре, включая самого хозяина, немедленно повалились на пол, закрыв головы руками.

— Дорогая, — заискивающе сказал кузнец, — это совсем не то, что ты думаешь.

— То, — непреклонно отвечала дорогая, уставившись на кузнеца немигающим взглядом.

— Не смотри на меня так. Ну, зашел пропустить стаканчик с приятелями после тяжелого рабочего дня.

— Не дня, а часа, — поведала дама.

— Не отвечай взглядом на ее взор горящий, — прошептал Карлюза, дергая Такангора за руку. — Горгонида она, я вижу.

— Горгонида не Горгонида, а мне надо с кузнецом поговорить, — рассердился минотавр. — Мадам, я понимаю, что все женщины имеют своеобразный нрав, взять хотя бы мою маменьку. Но мы пытались обсудить дела, и ваше стремительное появление нам помешало.

Отдать ему должное, Такангор старался быть галантным настолько, насколько вообще возможно. Но супруга Альгерса не оценила его старания.

— Я своему мужу помешать не могу, — заявила она сердито. — Мы всегда и все вместе делаем, со всеми трудностями справляемся. Дай-ка я гляну, кто это такой недовольный выискался.

Супружество установлено для того, чтобы вместе справляться с трудностями, которых никогда бы не было без супружества.

— Дорогая, — пытался запротестовать кузнец, однако движения его были замедлены, как будто он двигался в толще воды. Видимо, Ианида и впрямь сильно злилась.

Такангор поднял голову. Он не любил, когда с ним разговаривали таким резким тоном. К тому же дама была наряжена в красное платье, а красный цвет всегда действовал на него возбуждающе.

Несколько долгих минут, показавшихся остальным часами, они смотрели друг на друга. Глаза Ианиды становились все больше, зрачки расширялись и расширялись, пока наконец не показалось, что ты заглядываешь в две бездны, в которых клубится мрак.

Обычно к этому моменту все, кто хоть краем глаза видел жену кузнеца, были неподвижны и молчаливы.

Но глаза разгневанного минотавра наливались кровью, их цвет постепенно менялся с рубинового на густой гранатовый, он не шевелился и почти не дышал. И когда встревоженный кузнец попытался было потрясти его, чтобы убедиться, что бедняга все еще жив, Такангор внезапно заговорил:

— У вас прелестные глаза, мадам. Правда-правда, очень красивые. Но все-таки вы нам помешали. Выпьете стаканчик? «Плач дракона» вам сейчас не повредит.

— Охотно, милорд, — смущаясь и краснея, ответила Ианида. — Знаете, это второй раз в жизни я сталкиваюсь с существом, которое не каменеет от взгляда Горгоны.

— Зато другие как всегда, — пролепетал Альгерс. — Что теперь с кентавром делать будем?

Кентавр с раскрытым ртом и кружкой, крепко зажатой в руке, элегически таращился куда-то вдаль и вполне напоминал произведение талантливого скульптора.

— Говорил я ему — падай, ложись, так нет — в героя захотел поиграть, — забубнил кобольд из-за стойки. — Вынесем его ко входу, будет пока стоять в рекламных целях. А недельки две-три спустя оттает.

— Так неудобно получилось, — огорчилась Горгона.

— Как обычно…

— Драконьи зубы принимаете? — спросил Такангор.

— Само собой.

— А поучительная история про принца-лекаря?

— История поучительная, но деньги все равно остаются деньгами, — философски рассудил бармен.