Андрей Плеханов - Перезагрузка

– Хорошо, я все объясню! – сказала Мила. – Объясню пункт за пунктом, любимый мой Игоречек. Выведу тебя на чистую воду. Слушай. Постулат первый: ты – Игорь, потому что ты креатор! Хадди, насколько ты помнишь, креатором не был…

– С чего ты взяла, что я – креатор?

– Эти компьютеры, – Мила показала пальцем на рабочий стол, – вот эти твои рабочие инструменты, они выдают тебя. Как делишки, Принц Англии? Говоришь, что ты в курсе моих проблем? Я в курсе, что ты в курсе. Спасибо, пластилиновый негр, что спас меня от смерти. Только вот фингал ты мне зря поставил…

– Ну и что – компьютеры? – он пожал плечами. – Я играю в компьютерные игрушки. Не веришь – могу показать счета за вайднет.

– Хадди ненавидел компьютеры! – выкрикнула Мила. – Он что, не сказал тебе об этом?

– Тогда ненавидел, теперь полюбил, – улыбнулся он. – Все в мире меняется, Милочка.

– А в лесу ты как оказался?

– Приехал.

– Не приехал ты, – убежденно сказала Мила. – Ты туда перенесся. Телепортировал, или еще как-то, не знаю, как это у вас, креаторов, называется. Потому что твой джип нашу "Лакшери" догнать не мог. Физически не мог! И, кстати, как складываются твои отношения с ФСБ?

– Никак.

– Ага, стало быть, ты от них успешно скрываешься. Между прочим, когда я искала тебя, то выяснила в твоей фирме, что ты передал все дела своим менеджерам и давно уже находишься за границей – то ли в Швейцарии, то ли во Франции. Это логично – после того, как всех нас троих, убивших гражданина Селещука-Ашшура, начали трясти, ты дал деру. Якобы дал. А на самом деле нелегально живешь в Нижнем, и никто об этом не знает, даже пронырливые спецслужбы.

– У меня есть деньги. Много денег. За деньги можно сделать все.

– Ладно, последний аргумент! Ты меня вылечил.

– Ага. И что?

– Ты плохой конспиратор, – заявила Мила. – Мог хотя бы создать видимость, что лечил меня лекарствами. Сделать пяток уколов в задницу, в вену, чтобы оставить следы – такие маленькие темные пятнышки. Чем ты меня вылечил – таблетками? Человека без сознания, в тяжелом состоянии, без консультации врача – таблетками? Не было там никаких лекарств вообще. Ты использовал только свою креаторскую энергию. Естественно, тебе пришлось потратить этой энергии немало. Знаешь, чем у тебя забито полхолодильника?

– Знаю, – смущенно сказал он. – Ты туда уже слазила, противная шпионка?

– Слазила! Сто тысяч шоколадок! И в мусорном ведре сплошные обертки из-под шоколада. Весьма калорийная диета, смею заметить! Что-то я не вижу, чтобы это отразилось на твоей идеальной фигуре, мой милый. Где твой подкожный жирок?

– Нету жирка, – сказал он. – Без жирка мне больше нравится. И девочкам – тоже.

– У тебя есть девочки?

– Сейчас точно одна есть. Ты.

– Ну давай, колись, любитель шоколада. Хватит тянуть.

– Сдаюсь, – со вздохом сказал он. – Я – Игорь, твой Гошка. Только не называй меня креатором. Тошнит меня от этого слова.

Глава 11

– Я же тебе говорила, что ты – супер-пупер, – сказала Мила, лежа на животе и болтая в воздухе ногами. – Три раза подряд – раньше у тебя так не получалось. Один раз – и все, и хватит. А дальше – ко мне спиной, лицом к стенке, и спать.

– Ну и что? Зато у меня этот один раз всегда очень длинный. Половая конституция у меня такая. Как у даоса. Я в это время медитирую.

– Ага, медитируешь! – Милка засмеялась, погладила Игоря по груди, поросшей черным волосом. – Пыхтишь как медведь.

– А как пыхтят медведи, когда трахаются?

– Громко!

– Соскучился я по тебе, поэтому и три раза, – пояснил Гоша. – Вот сейчас подумаю немножко, и еще разочек что-нибудь изображу.

– Четырежды Герой России!

– Пока трижды.

– Один очень длинный раз – это очень хорошо, – заявила Мила. – А три длинных раза – это в три раза лучше. А четыре длинных раза – это просто обалдеть можно.

– Тогда поехали.

– А ты правда очень по мне соскучился? – спросила Мила.

– Я не говорил слова "очень".

– Ты мерзкий тип! – удар кулачком по твердому, в квадратиках пресса, животу.

– Соскучился, конечно. Соскучился. Разве ты этого не чувствуешь?

– Я не о сексе говорю.

– А о чем?

– Господи, ну как можно с такой сволочью разговаривать? – вздохнула Мила.

– А ты не разговаривай. Вот медведи, к примеру, не разговаривают. Они пыхтят.

– Они еще и ревут, – резонно заметила Милка.

– У тебя это тоже хорошо получается.

– Ты меня любишь, Гош?

– Ага.

– Нет, ты скажи "люблю".

– Люблю.

– Почему ты никогда мне этого не говоришь?

– Сегодня уже пять раз сказал. Нет, теперь шесть. Давай запишем это на магнитофон. Каждый раз, когда нужно, нажимаешь на кнопочку…

– Тебе было легче, – сказала Мила. – Ты знал, что я жива. А я вот думала, что ты умер. Зачем ты все это подстроил?

– Я ничего не подстраивал. Я на самом деле хотел умереть.

– Ты жалеешь, что не умер тогда?

– Пожалуй, нет, – задумчиво сказал Игорь. – Теперь – нет. Все не так-то просто, Милка, не воспринимай все в розовом свете. Все получилось совсем не так, как я рассчитывал. Я очнулся не в раю и даже не в аду. В тюрьме – вот где я очутился. Тогда я сильно пожалел, что не умер.

– Что ты называешь тюрьмой?

– Не что, а кто. Моя тюрьма была живой и называлась она Иштархаддоном. Если до этого мы худо-бедно уживались вдвоем и соперничали за право управлять общим телом, то теперь у меня не оказалось ничего. Совершенно ничего, кроме мыслей. Ах да, к тому же я мог видеть его глазами и слышать его ушами. Но от этого не было никакого толку. Я не контролировал процесс, мне оставалось только с бешенством наблюдать, как другой человек пользуется моим именем, моей девушкой, моей квартирой, совершает поступки, которых я не совершил бы никогда. Хадди даже не подозревал о том, что я существую. Я болтался в его черепной коробке как дерьмо в проруби и совершенно не представлял, что мне делать.

– И как ты справился с этим? Как победил его?

– Кого?

– Иштархаддона?

– Какого Иштархаддона?

– Как какого? – Мила начала выходить из себя. – Того самого!

– Не было никогда никакого Иштархаддона.

– А кто же был?!

– Я. Всегда был я. Только я.

– Но у вас было два тела – у каждого свое!

– Когда это было? Во время моего бредового сна? Это не считается.

– Нет, не только! Когда ты… когда бросился с обрыва и разбился, вас стало двое. Кого же мы тогда похоронили?

– Это побочный эффект бредовой проекции, – Гоша изобразил на физиономии легкую брезгливость. – Стукнулся я головой о землю, и в тот же миг меня стало двое: один живой и один мертвый. А могло стать и пятеро. Наверное, подсознательно я пытался вытолкнуть из себя Хадди, но вместо этого создал и выкинул его культуристское тело, а сам надолго остался не у дел. Тогда я был как птенец, только что вылупившийся из яйца. Этакий необсохший страусенок, который на ногах толком стоять не может, а вот взглядом деревья поджигать – это пожалуйста. Пожалуй, мне даже повезло. Не знаю, каких дел бы я тогда натворил, если бы не ушел в аут.