Марик Лернер - Юность воина

Наклонившись, осмотрела раненого и бросила непонятную фразу Зарко. Тот кивнул, соглашаясь. Через секунду оба черных охранника прижали умирающего, буквально наваливаясь сверху. Резким движением она сорвала повязку с Жирана. От боли тот очнулся и посмотрел мутным взором.

— Воды! — попросил слабым голосом.

Не отвечая, очень знакомо она сжала края раны и замерла. Раненый взвыл и задергался. Чуть не спихнул с себя человеческий груз. Похоже, его всерьез проняло, так что окончательно выплыл из забытья и принялся ругаться слабым голосом.

— Иди в трактир, — тихо сказала Скай, пихая Блора в бок. — Это надолго. Сначала лечение для всех, потом торговля.

Ну что лишние глаза и уши им ни к чему при продаже привезенного, он и так знает. Никакой обиды. Проще говоря, его отсылали. Ну по-любому сразу они не исчезнут, кое-что обещали, и даже не ему, а псоголовым.

— Откуда здесь маг? — недоумевающе прошептал он.

— Это горы. Здесь есть все. Не одни овцы и картофель. Рабы, — она показала глазами на черных, — ковры, табак, чай, орехи, соль, слюда, медь, золото, олово, драгоценные камни.

Маленькая пауза — и:

— Опиум. Ступай. Обыдень с тебя хватит.

«Обыдень» — было достаточно странное выражение, означающее «отрезок времени, не выходящий за рамки одного дня». Смысл и так кристально ясен. Он здесь лишний. Чужой. Дурман повсеместно запрещен в Империи. Ему самому меньше всего хотелось ненароком угодить в свидетели. В суде при поданном иске от лица государства не твою вину доказывали, а ты защищался. Нарушение налоговых обязательств при торговле каралось очень жестко. При серьезных суммах — вплоть до смертного приговора.

Очень ему надо связываться с таким противным делом. Практически отсылая, Скай ему добра желает. Ничего не видел, ничего не слышал. Догадки — дело неподсудное.

Глава 11

Странная купчиха

В трактире после улицы оказалось неожиданно темно. Блор замер, привыкая к тусклому освещению, и двинулся к стойке мимо могучих столов, скроенных из тяжелых плах и скамеек, не менее основательных с виду. Такими в драке не помашешь — пупок развяжется от тяжести. Тем более что смысл присутствует. Где пьют, там и драчуны всегда найдутся.

В зале сидели три группки людей: одна по виду очередные горцы в расстегнутых овчинах, рядом прислоненные к столу секиры, на поясе мечи. Наверняка еще один караван прибыл. Не они одни в эту дыру заехали. Будь он фискалом — непременно заинтересовался бы местной торговлей.

Другая — типичные моряки. Цветные одежки, испитые лица и ножи всех видов и размеров. Когда-то в детстве он собирался в крайнем случае податься к ним, пока не выяснил достоверно, что реальные пираты существуют, но по их Шейбе не бродят. Предпочитают более оживленные трассы.

Правда, на морских судах частенько ходили натуральные ублюдки, не ценящие своей и чужой жизни и готовые пустить нож в ход при любой настоящей и мнимой обиде, но это совсем другое. Реальной вольницы в Длинном море давно не встретишь. Такой же труд, как и любой другой. Ремесленники.

Проходя мимо, он краем уха поймал фразу на морском жаргоне. Так и есть. Это не язык, а смесь кучи разных наречий. В основе — имперский. Он удобен объясняться со всевозможными чиновниками, но хватает пока в мире самых разных языков. Пользуются морские люди при общении своим аналогом языка жестов.

А вот третья — пятеро разных людей из всех концов мира. Самый широкий спектр по происхождению. От виденного на улице узкоглазого — до еще одного не ужасно черного, однако все же странного для здешней земли цвета кожи. И трое промежуточных по внешнему виду. Не то помеси, не то заявились из очень дальних территорий. Причем одеты в здешние вещи, не вчера прибыли, а взгляды острые и оценивающие. И оружие у всех неплохое. Как бы не вторая линия бандитов. Эти в горы не ходят, прямо в поселке промышляют. Еще неизвестно, кто опаснее — те или другие.

У владельца трактира оказалось огромное мускулистое тело, темно-русые волосы, жесткое бесстрастное лицо. Ну для здешних компаний в самый раз. Вежливого толстяка с приятной улыбкой посетители вряд ли спокойно послушаются. Не те личности.

— Пива, — сказал Блор. — Настоящего, не здешней мочи. Знаю я, что горцы употребляют. Качественное пиво со свежей пеной должно удержать монету, не дав коснуться жидкости. Есть?

Кивок.

— Еще яичницу и рыбу. Баранину уже не могу спокойно видеть. Каши пшенной не надо. Ячменя тоже.

— Форель, кумжа, семга, камбала, жареный тунец, сушеная треска, толстолобик, сазан, судак, лещ, сом, чехонь, бычок, жерех, карась, окунь, красноперка, — не изменившись ничуть в лице, отбарабанил длинный список собеседник.

Он говорил тонким голосом, никак не вяжущимся с мощной фигурой.

— Картофель, морковь, горошек, маслины.

— Да, да! Камбалу и овощи на оливковом масле. Хочу! Яичницу тоже! И свежего хлеба!

Показал с ладони кольцо — мол, есть чем расплатиться.

Часть названий Блор слышал впервые в жизни и рисковать не хотел. Может, они дома просто называются иначе, но уж очень хотелось рыбы, и выяснять подробности не тянуло. Форель за все время он ел один раз, а так все баранину и баранину да козлятину. Причем второе от охоты. А свинью, что пару раз притаскивал Возмездие, приходилось после отдавать в семью. Самому оставалось на пару трапез, не больше.

Вежливость превыше всего. А псоголовые упорно трескали баранину во всех видах и не морщились. Хоть кур бы завели, право слово. Как у местных рога еще не выросли, удивительное дело.

— Копье старшего Арневида, — задумчиво произнес писклявый, — кольцо младшего.

— Я не успел спросить имен, — размышляя, не пора ли браться за оружие, ответил Блор. Вдруг нарвался на родственника. — Они очень быстро набегали, размахивая оружием. Да еще в большой компании. Пришлось успокоить.

— Сам?

— Этих — да. Остальных прикончили люди Зарко.

— Туда им и дорога, — все тем же писклявым голосом, без всякого признака гнева или радости, признал трактирщик. — Совсем житья в округе не стало. Уже собирались облаву устроить.

Он замолчал и, не дождавшись правильного поведения, молча протянул руку. Блор вложил в нее трофейное кольцо.

— Два «орла», — подразумевая серебряные монеты, вынес хозяин вердикт после внимательного изучения. Иногда их называли птичками за выбитое изображение, как «быком» — более крупную монету, эквивалентную пятнадцати «орлам». Всего в империале считали шестьдесят «орлов», но были еще двойной и большой, то есть в два и пять раз больше нормального. Такие монеты не столь часто встречались, а отличие от медного «ногтя» стоимостью в одну десятую «орла», постоянно присутствовавшего в мелких расчетах. — Четыре ногтя за обмен.