Дева-Смерть (СИ) - Ольга Ружникова
— Тебе? — Ирия качнула головой. Ловя третий летящий лист затылком. Легкое касание шевельнуло волосы.
Получилось.
— Богине, чье имя я помню вновь. Даже если она давно забыла мое.
2
Сонное озеро, ковер из павших листьев, серебристый лик полной луны. Будто прощание.
Не хватает Джека, но его здесь нет. Здесь и уже нигде.
Только озеро, зоркая луна и позднее золото осени. И танцующая Дева-Смерть. И Ирия.
Мягко шелестят, вьются на ветру пышные алые юбки, звенят монисты. Этот мир нарядил Ирию в банджарон.
— Год назад Джек говорил мне… Он имел в виду эту Осень?
— Я не читаю мыслей — ни твоих, ни его. И на ваш разговор меня не пригласили. Тогда я еще летела по лунной дороге — не слыша речей живых. Я лишь научу тебя Танцу Ичедари. Всего одному. Ты — безнадежно стара для настоящего Служения. Ты не училась с раннего детства, и тебя не посвящали вовремя, поэтому — танец всего один. На время. Ты всего лишь его заучишь. И повторишь, пока память свежа.
— Разве можно забыть то, что умеешь?
— Да, если учился с помощью чужой Силы. Ее вообще берут лишь на время. Потом приходится вернуть — как любой долг. В одном Джек прав: эта Осень важна для тебя. Началось всё весной, летом продолжилось. Осень тянулась до последнего, но время истекает. Если дотянем до новой Весны — у подзвездного мира будет шанс.
— Мир спасет воплощение Смерти? — Уже не тянет даже смеяться.
— Да. Последняя Белая Жрица Богини. Бывшая. Но меня учили с детства. Такое Посвящение остается с тобой всегда.
— Бывшая Белая Жрица…
— Бывшая Белая. Отныне Матери служат лишь мужчины, как прежде служили лишь женщины. Подлунный мир изменился за те века, что я промчалась мимо. Но теперь Лунная Дорога позволила мне сойти — значит, всё решится здесь. Так или иначе.
— Но ведь теперь ты — Темная?
— Да, но не так, как те, кто призывают безумный Хаос. Прежде Богине служили и Ночь, и День. Но теперь Ичедари выбирают лишь Тьму и вдобавок спутались с Хаосом. Может, таково мое проклятие — кто знает? Видеть гибель всего, что я пыталась спасти. Видеть разрушение того, чем жили мои погибшие сестры. Увы, отныне Тьма и Хаос смешались, и люди давно разучились их различать. Я — последняя, кто служил Свету и окрасил крылья Тьмой. Последняя, кто помнит, что раньше было иначе. Пока древние реки и моря не вскипели моей волей.
Если они вскипят вновь — сохранится ли это такое родное озеро? А дубовая роща? Тысячи желающих жить листьев. Родятся ли новые — на смену облетевшим? Бывает ли в этом застывшем мире весна?
Останется ли Лингард? Родной замок? Тот зеленый луг, где когда-то по пути из Лютены домой папа поднял в седло смеющуюся Ирию?
— Разве можно служить двум сразу? И Тьме, и Свету?
— Нет. Я же приняла Светлое Посвящение. Но когда сердце моей любви перестало биться, и его кровь окрасила кинжал, мою душу окончательно отвергло солнце и приняли луна и ночь. Но я помню Свет — я была им. Я знаю Тьму — я служу ей. А то, что надвигается сейчас, — ничто. Не-жизнь. Бездна Вечных Огня и Льда. Но хватит моих откровений и воспоминаний. Ирия Лингардская, правнучка Изольды и Корделии, слушай шелест листьев и пение ветра. Шум дождя и дыхание живой земли. Они все кричат — просто вы не слышите. Как и нынешние Ичедари. Как служители безумного Змея — они всегда были глухи и слепы, потому что безнадежно чужды Богине. Стань ближе к ней — насколько сумеешь. Она — Мать. Твоя, моя, всех. Представь, что она — твоя мать.
— Я представлю, что она — Катрин Тенмар.
Ирия прикрыла глаза, чувствуя теплые дорожки слез на лице. И легкого дождя. И скользящее серебро лунного света.
Если прислушаться — вдали гремит прибой яростных волн вечно холодного Альварена. Привычно заныл на плече позабытый порез. Давно заживший.
Сначала Анри, а потом она сама смешали кровь с Альвареном. И их спас общий согрешивший предок. Джек.
Когда-то погубивший древний Лингард.
Шелест умирающих листьев — их уже не поймать. Хоровод смертей не остановишь — если их сотни, а ты одна.
Ложится к ногам шелестящий ковер. Как когда-то — раскаленные волны пепла — к ногам Девы-Смерти. Бывшей Белой Жрицы. Не смеющей заплакать. Обреченной вечно танцевать и учить других одному-единственному танцу. Потому что для других им не хватает обучения и Посвящения. И нет уже никого, кто способен учить иначе.
Еле слышно теплое дыхание живой земли, куда мы все уйдем. Будто совсем тихая песня. И мягко вплетается тихое пение в печальный плач ночного ветра, что унесет в светлый Ирий наши души…
— А теперь — ТАНЦУЙ.
3
— Будь осторожна, — предупредила Дева-Смерть.
Забавно. Она ведь знает, что Ирия вернется. Не может не вернуться.
И кто на нее нападет — при призраке-воине за плечами? И это даже если забыть, кто теперь она сама. Верховный Жрец пытался изменить ее Посвящение древнему Альварену. И в результате ускорил пробуждение древней Силы Лингарда. Так говорит призрак-михаилит. Единственный, кто еще остался рядом — не считая вечно улыбающихся банджарон и красивой подавальщицы.
Ни в чём не виновный михаилит. Тот, кому нечего искупать. И кто сейчас сопровождает Ирию назад. В реальность, провалившуюся в Бездну.
А Ральф Тенмар больше даже не снится. И уже не успеет присниться вновь. Время проснулось и неумолимо отбивает последний час жизни Ирии. Чтобы выжили ее близкие.
Теперь главное — не опоздать. И не только Драконьей племяннице.
— Анри Тенмар слишком далеко, — запоздало вспомнила она. — Он не успеет.
Никто никуда не успеет. Кроме Ирии. Для нее время стояло. Нависло отточенным мечом и ждало.
Что именно не успел тогда сообщить непотопляемый Бертольд Ревинтер? О том, что спасительная армия Анри повернула к тонущему в крови Эвитану? А больше хитрому министру не удалось увидеться с Ирией — ни разу. Как и ее внезапному… другу — его сыну Роджеру. Не говоря уже об Эйде.
А что не нашли Иден и ее новую семью — внезапная радость, а не горе.
Изменила бы уже нежданная весть об Анри хоть что-нибудь?
— Я должна сначала спрятать Эйду и Мирабеллу. Или их убьют.
— Разве Дева-Смерть забыла тебе сообщить? Анри Тенмар достаточно близко, чтобы оказаться здесь.
— Каким образом? Вы сами говорили о трех днях. Или он научился летать?
— А разве ты
