Цена двуличности. Часть 3 - Алаис
И мое облегчение от того, что они вроде бы еще живы, быстро сменяется тихим ужасом от неестественной картины происходящего.
— Действительно, как мертварь-кукловод, — цедит Сат, то ли угадав мое состояние, то ли испытывая примерно то же, что и я. — Интересно, будь у твари тело чернокнижника — она бы убила нас сразу возле портала?
— Не исключено, — ровно отзывается Шим. — Чем дальше, тем больше я склоняюсь к мысли, что эта тварюка захватила чужое тело, а не создала его из частей других. А раз так… Будьте осторожны, поняли?
Мой спутник хмыкает, а я молча киваю — хоть и понимаю, что старый лич вряд ли видит мой жест. Но похоже, что этого ему достаточно, так как больше комментариев не было. Вместо этого Шим вытягивает из-за пояса рукоять плети и медленно летит по безлюдной улице к площади.
Снова замыкая цепочку, я осторожно осматриваюсь по сторонам. Дома по обе стороны действительно пусты. В них нет никого живого. Вообще никого. Такое впечатление, будто тварь, собрав всех людей на площади, остальных живых существ в поселке попросту убила. Ни одной кошки на пороге, ни одной птицы на ветке.
Хорошо, все-таки, что животные не становятся зомби.
Когда до площади остается полтора-два десятка шагов, снующие по площади люди вдруг останавливаются и разом поворачивают головы к нам. Шим останавливается, и Сат зависает в воздухе вровень с ним, в паре шагов слева. Глядя на площадь в просвет между ними, я вижу, что далеко не все из людей на ней живы. Ясное зеленое сияние, чуть замутненное грязно-золотистым отливом, перемежается с бурой болотной зеленью восставших — или поднятых — мертвецов. И ко всем ним тянутся сотни полупрозрачных нитей. Их тусклое грязное золото, будто бы измаранное в болотной грязи, пульсирует мелкими прожилками цвета подсохшего гноя.
Я чувствую, как от нахлынувшего отвращения сдавливает грудь, но быстро беру себя в руки. Это дается куда легче, чем могло бы быть при жизни: все-таки, мертвецов хотя бы не тошнит.
Личи передо мной осторожно смещаются вперед. Я следую за ними. Стоящие люди поворачивают головы, наблюдая за нами. Энергетические нити от них тянутся к центру площади. И, спустя пару минут вот такого настороженного продвижения, мы наконец-то видим тварь. Она сидит под высоким и толстым шестом — по нему во время ярмарки, наверное, карабкались бы смельчаки в надежде достать прицепленную к верхушке награду.
Мои руки трясутся настолько сильно, что мне приходится спрятать их в рукава. Я до последнего надеялась на то, что это не Кит. Вот только надежда не оправдалась.
А она расслабленно сидит прямо на брусчатке и улыбается. Так широко, как просто не способны улыбаться нормальные люди.
Пара минут проходит в полном молчании. Мы смотрим на Кит, она смотрит на нас… или сквозь нас. Взгляд девушки кажется настолько же осмысленным, каким он мог бы быть у ожившей тряпичной куклы. Но при этом зомби она почему-то не выглядит.
И в этой гнетущей, вязкой и давящей тишине слышится лишь тихий посвист ветра, порывы которого то и дело треплют мою мантию.
— Итак… — шелестящий голос снова вползает в мой разум вместе с усиливающимся ощущением обжигающей щекотки в висках. — Пока вы… не наделали… глупостей… Есть предложение… у меня.
Я ловлю себя на мысли, что ментальная речь дается твари с трудом. Будто она тщательно подбирает каждое слово. Интересно, не копается ли она в памяти Кит, выискивая подходящие выражения? Это объяснило бы неторопливость и частые паузы.
— Кто ты? — холодно спрашивает Шим.
Видимо, он отказывается от ответа по мыслесвязи, чтобы мы с Сатом знали, в какую сторону дует ветер этих… переговоров. Хотя это и так очевидно. Хотя не менее вероятным может быть и то, что старый лич просто не желает общаться с тварью по ее правилам и созданной им связи.
— Это… не важно… пока… Вам достаточно… знать… я легко… могу… вас убить…
Кит медленно моргает, и в ее глазах я внезапно улавливаю проблеск сознания. Но он тут же исчезает, уступая место пустому взгляду в никуда.
— Кто ты?
Шим повторяет свой вопрос, а я замечаю, как Сат заводит руки за спину. Его пальцы зеленеют и становятся длиннее. Готовится к бою.
За моей спиной возобновляется шаркание ног. Я оборачиваюсь, и едва успеваю увидеть, как люди замирают в прерванном движении. Будто статуи, они смотрят на меня, не дыша и не моргая.
Эти люди уже мертвы. И успели приблизиться на пару шагов, пока я на них не смотрела.
— Мое имя… для вас… бесполезно…
— Значит, мне называть тебя просто бледной тварюкой?
Голос Шима звучит ровно и бесстрастно. И потому его вопрос кажется мне еще более издевательским.
Кит начинает смеяться. Ее резкий и грубый смех заставляет меня вздрогнуть. Я ни разу не слышала, как на самом деле смеется внучка Милеха, но мне почему-то кажется, что совсем не так.
Люди вокруг нас не двигаются, и я бросаю взгляд через плечо, чтобы удостовериться, что все в порядке. Личи парят в воздухе, Кит все так же сидит на брусчатке, только теперь — задрав голову и глядя в небо.
— Многоликий… Отец… Думаю… этого имени… будет… для вас… достаточно.
Я не могу поверить тому, что слышу в своем разуме. А следом — осознать, удача это или катастрофа. Наверное, будет зависеть от того, чем окончится эта встреча.
Осматриваюсь по сторонам. Часть людей еще жива, и они далеко. Пока что.
Нужно любой ценой доставить эту тварь Суртазу.
Правда, теперь мне уже кажется, что лучше ее все-таки убить.
— Шиз, подготовься к массовому упокаиванию, — в моей голове раздается голос Сата. — Она сейчас нападет.
— Пока рано, — возражает Шим. — Тварюка хочет поговорить.
Групповая мыслесвязь. Я улавливаю обрывки чужих мыслей и ощущений. Оба моих спутника насторожены и напряжены до предела. Правда, кому-то из них как-то… нехорошо. И я не могу понять — кому.
— То есть ты собираешься с ней разговаривать⁈
Я улавливаю возмущение Сата. Он явно настроен на скорейшее убийство твари.
— Новый вид, нужно выяснить, что она такое. Или он. Поди разбери этих…
— Старик, я тебя не узнаю.
— Мы не знаем, на что эта тварюка способна. Она кажется разумной — и это очень плохо.
— Поэтому я и предлагаю ее убить прямо сейчас.
— Узнаем, чего она хочет, и убьем.
Сат пытается возражать, но Шим приказывает ему помолчать. А я просто понимаю, что напоминание о взятии твари живой будет сейчас совсем неуместным. Самим бы выжить. Холодок вдоль позвоночника кажется мне почти приятным по сравнению с прикосновениями к вискам раскаленных пальцев. Память услужливо подсказывает заклинание упокаивания — стоит держать его наготове, чтобы прикрыть спины личей от зомби в случае чего.
— И что же за предложение у тебя… Многоликий Отец?
На этот раз Шим допускает в своем тоне нотки сдержанного любопытства. Правда, я почему-то сомневаюсь, что он действительно его испытывает. Мне становится очевидным то, что отголосок странной слабости — от него.
— Я расскажу… как остановить… младших… тех… кого вы называете… бледными тварями.
— Бред, — тут же делится своим мнением Сат.
Шим молчит.
Обжигающая щекотка в висках усиливается. И, будь я живой, мне бы она наверняка показалась невыносимой.
Вот только в посмертии я испытывала вещи и похуже. А отголоски чужих чувств неплохо отвлекают от этого досадного неудобства. Подзабытое чувство.
— Зачем тебе это?
Или мне кажется, или голос старого лича звучит тише обычного? Спросить, все ли с ним в порядке по мыслесвязи, я не успеваю.
— Шим, магический фон… — голос Сата в моей голове звучит как-то странно, болезненно и искаженно.
Отголоски тревожат. Похоже, что старому личу совсем плохо. Неужели, в своем решении разговорить тварь, он не учел, что время может работать против нас? Следом меня осеняет догадка: не мог ли Многоликий Отец сам заставить Шима пойти на разговор? Учитывая то, как старательно что-то — скорее всего, тварь — царапает мои височные кости, а у старика и так проблемы с головой…
— Бей…
Слабый и сдавленный голос Шима тут же смывает прокатившаяся вдоль позвоночника болезненная волна — мыслесвязь разорвана. Остаются только раскаленные пальцы, прижатые к моим вискам.
— У меня… есть… причины… Вы… не… поймете…
В шелестящем голосе я слышу что-то, похожее на усталость и раздражение, и, наконец, бросаю взгляд назад. Сат уже не скрывает своей враждебности — ядовито-зеленые
