Виктор Никитин - Легенда дьявольского перекрестка

- Ничего не заметят? - продолжал метать громы и молнии купец.

Старик кивнул в сторону отца Гретты, кусок десерта в руке которого по-прежнему осыпался.

- Не заметят. Разве что удивятся, что кусок стал поменьше.

- Гюнтер, немедленно сделайте, как было!

С лица старика медленно сползала надменная улыбка:

- Хорошо. Как скажите. Только должен предупредить, я не верну выплаченных мне денег, и никто из семьи вашей возлюбленной никогда не изменит своего мнения о родстве с купцом Манхегеном. Если такой поворот вас устраивает, все безотлагательно вернется на свои места.

Юноша нахмурился и отступил, понимая, что Гюнтер прав. У Манхегена нет иного способа изменить мнение семьи Гретты, да и такого шанса, как сейчас, вероятно, уже не выпадет.

Гнев исчез из голоса молодого человека, он почти молил:

- Хотя бы Гретту избавьте от этого состояния. Меня пугает ее жуткое состояние.

- По-моему, она очень мила в этой позе, - пожал плечами старик.

- Прекратите вынимать из меня нервы и играть на них, как на арфе. Извольте-ка соблюдать наше соглашение. Оживите Гретту и считайте это приказом.

- Оживить Гретту?! Мне хотелось избежать этой темы. Очень жаль, что не получится, - Гюнтер поцокал языком и всплеснул руками. - Не хочу разочаровывать вас, господин Манхеген, но мне нужно воздействовать и на ее мысли. Очень важно изменить течение ее суждений о вас, о браке с вами. А иначе задуманное нами не будет исполнено в полной мере.

- О чем вы, Гюнтер?

- Взгляните на это милое дитя, - старик подошел к Гретте и склонился так низко, что коснулся носом ее волос. - В эту прелестную головку с пеленок упорно вбивали идею о благородности. Девушка давно усвоила несложный, в сущности, урок, что она - благородная дама, и только человек столь же благородных кровей может быть действительно ее достоин. Допустим, я освобожу ее от оцепенения, а затем без затруднений внушу родителям безмерно положительное отношение к вам. Очнувшись, они непременно согласятся на свадьбу, более того, я не сомневаюсь, что отец и мать сами станут навязывать вам в супруги свою дочь. И Гретта привычно подчинится их воле - в хорошем воспитании, знаете ли, тоже бывают издержки. Только вот в браке таком и речи не может идти о счастье. Она быстро пресытится вами и станет ожидать того, кого сочтет настоящей ровней. С вашими разъездами, рискну предположить, она рано или поздно найдет кого-нибудь куда беднее и глупее вас, но чей статус будет на ступеньку выше, чем у купца Манхегена.

- Что за чепуху вы несете? - спросил молодой человек не столь уверенно, сколь обиженно. - Я ведь общался с Греттой и не один раз. Мне отлично известно, что она любит меня.

Старик отрицательно помотал головой, явно не соглашаясь с последним утверждением юноши, и все же не решаясь высказаться вслух.

- Она всего лишь любопытствует, как всякое невинное дитя, столкнувшееся с неизведанным, - наконец проговорил Гюнтер. - Да, Гретта весьма увлечена вами, однако это не любовь и даже не влюбленность. Посмотрите, как она пробует то дорогое вино, что доставил из Мюнстера повар. Девушка наслаждается новым вкусом, ранее незнакомыми чувствами приятного огня в желудке и легкости в голове. Так же и с интересом к вашей особе. Кстати, в отличие от вас, у вина гораздо больше шансов, что в конце концов Гретта его полюбит.

Как бы ни хотелось Манхегену выступить с отповедью, дескать, все обстоит совсем не так, старик представил невероятное, юноша, тем не менее, понимал, что крыть ему нечем. Резон сказанного Гюнтером был очевиден. Тем больнее стало осознавать верность и предельную логичность неприятных выводов. Сам Манхеген, как бы глупо это ни звучало, не помышлял о том, что Гретта может не любить его. Любовь ослепила его, помрачила рассудок, не иначе.

Покидая столовую, Манхеген велел Гюнтеру приступать. Сидя в полумраке смежной комнаты, молодой человек слышал нашептывания старика, Тот тихим авторитетным тоном обращался ко всем членам семьи с подобием проповеди, в которой вовсю восхвалял юношу, выпячивая его достоинства, а в явных недостатках отыскивая добродетель. Когда Манхегену наскучило разбираться в шепоте старика, он погрузился в личные переживания.

Вскоре отступили горечь и обида, их место занимала уверенность, а Манхеген на минутку заглянул в счастливое будущее, где царили покой, нежность, уют и безграничная любовь. На душе потеплело. Отлегло.

Он повернулся к не до конца закрытой двери, ведущей в столовую. В узкую щель виднелись напольные часы с лакированной передней крышкой, скрывавшей механизм. С некоторым удивлением юноша обнаружил, что в лакированной поверхности отражается происходившее вокруг стола.

Шепча что-то неразборчивое, Гюнтер подходил к матери с подносом в руках. Как показалось Манхегену, на подносе лежало нечто живое и довольно подвижное. Он не мог различить, единое это существо, конечности которого извиваются кольцами, или множество тварей, копошащихся и сжимающихся в тугой комок. Поначалу молодой человек решил, что это обман зрения, рожденный причудливыми бликами на крышке часов. От напряженного вглядывания юноша перестал дышать. Он привстал, надеясь рассмотреть получше, что же так осторожно поднимает с подноса Гюнтер, и увидел.

Тварь смахивала на червя, только была значительно крупнее, в палец толщиной и имела пару тонких лапок возле четко очерченной головы с длинными, будто переломанными усиками. Очутившись у лица женщины, существо принялось бешено извиваться, потом вцепилось в нос и резво вползло через ноздрю. Манхеген набрал полную грудь воздуха, чтобы закричать. Чья-то рука накрыла его руку, и юноша... открыл глаза.

- По всей видимости, мы наскучили хозяину, - хохотал отец Гретты.

Ему игриво вторила мать девушки:

- Бедный мальчик задремал? В годы нашей молодости сил хватало не только отужинать со всеми, а еще и поворковать в уединенном уголке.

Родители смеялись, подмигивая друг другу, их младшая дочь потешно хлопала в ладоши, не понимая сути шуток, а уголки губ Гретты подергивались. Она явно хотела засмеяться и сдерживалась что было мочи, глядя на Манхегена одновременно и с укором, и с любовью.

В первую очередь молодой человек пристально огляделся вокруг и не нашел ничего, внушающего подозрения. Гости доедали десерт, маленькая девочка налюбовалась отражением и заглядывала в чашу с ягодами, выбирая среди них покрасивее, посвежее и посочнее. Те же тарелки, блюда, то же убранство - все на своих местах. Манхеген покачался из стороны в сторону, прислушиваясь и проверяя стул, который почти сломал о стену, однако тот был вполне устойчив и не подавал ни малейших признаков поломки.