Майкл Муркок - Древо скрелингов

Эту ночь я провел в естественной пещере, убедившись сначала, что она не занята медведями. По пути я не встретил ни одного поселения людей. В этих местах человеку нечем обеспечивать свою жизнь.

Я встал рано утром, умылся, поел, оседлал Соломона, облачился в доспехи, надев вместо шлема капюшон. Сверхъестественный облик долины вновь потряс меня. У дальнего ее конца виднелось широкое мерцающее озеро.

Пришпорив Соломона, я почувствовал близость других существ, ощутил их запах, их массивность. Я инстинктивно чувствовал уважение к ним, хотя и не сознавал, что они собой представляют. Они находились неподалеку, и их было много. Это все, что я знал наверняка. По всей видимости, они превосходили возрастом офф-моо, которые были свидетелями всех этапов истории Земли. Они хранили память о том мгновении, когда их изгнали из газообразного солнечного Эдема, чтобы начать формирование этой планеты.

Даже звезды в небе этого мира чуть отличались от тех, к которым я привык. Я решил, что будет гораздо разумнее узнать, о чем может поведать мне Сад Дьявола, нежели судить о нем с точки зрения мелнибонэйца. Я почувствовал, что здесь некогда происходила великая битва. Хаос и Закон сражались здесь с невиданной прежде яростью. Я находился в одном из самых старых и недоступных обиталищ сверхъестественных сил в этом мире. Оно сохранилось в неизменном виде. Только теперь я начинал осознавать его таким, какое оно есть. Даже самые значительные события человеческой истории нимало не затронули его обитателей. Это были мудрые существа, повидавшие несравненно больше, чем кто бы то ни было; они были свидетелями тому, как все идеалы людей ниспровергаются их же глупостью. Однако цинизм был совершенно им чужд. Мыслительные процессы этих древних созданий были столь неторопливы, что их практически невозможно было уловить, тем не менее, они сохранились в памяти Земли.

Чтобы произнести свое собственное имя, им требовалось время, за которое сменялись несколько поколений смертных. Посвященные прислушивались к ним с величайшим вниманием. Немногие просили у них совета, хотя почти все знали, как это сделать. Как правило, их ответы приходилось обдумывать столь медленно и тщательно, что вопрошавший мог умереть, прежде чем прийти к какому-либо заключению. Когда они погружались в сон, их покой мог длиться миллионы лет, а просыпались они на считанные секунды. Они никогда не тратили слов попусту. Я начинал понимать, о чем говорил брат Тристелунн.

В пору ученичества я немало времени провел среди таких древних созданий, и все же мне было не по себе. Окажись со мной Хмурник, он непременно выразил бы осторожные опасения, и я высмеял бы его. Но я был здесь один. Я уцелел в доброй сотне кровавых битв, но еще никогда мне не было так страшно, как сейчас.

Я спешился и повел Соломона на водопой к одному из глубоких ручьев долины. Я заметил, что ее стены расступились. Я оказался в амфитеатре с крутыми склонами, кое-где тронутыми зеленью растительности. Там и здесь виднелись редкие цветы, но в общем эта просторная площадка была пуста, если не считать мягкой травы. Она напоминала мне ухоженные пастбища для овец и коз, которые я встречал в иных местах.

Известняковые скалы отделились друг от друга, образуя высокие столбы, похожие на головы и фигуры. Мне чудилось, что я улавливаю их настроение. В этих огромных естественных колоннах чувствовалась жизнь, угадывались разнообразные эмоции. Было совсем нетрудно понять, отчего в этом районе так распространены легенды о великанах.

Старые карты называли это место Тролльхеймом. По верованиям, отсюда происходила едва ли не половина сказочных гигантов Европы. Вспомнив слова рыжебородого монаха, я попробовал найти надписи на скалах. Я бегло читаю на греческом, латинском и арабском и владею еще несколькими языками, хотя и не так хорошо.

Я не нашел надписей. Однако, проводя пальцами по каменным поверхностям, я ощутил явственную, хотя и слабую вибрацию, похожую на рокот. Можно было подумать, что я потревожил сонный улей. Я отдернул руку и отодвинулся на шаг, со страхом замечая лица, проступившие на окружавших меня скалах. Если эти камни разумны и настроены против меня, я не смогу проложить сквозь них путь своим мечом.

Мои чувства острее, нежели у большинства смертных, однако Соломон первым услышал звук. Конь фыркнул и заржал. Потом звук коснулся и моих ушей- низкий, рокочущий, словно идущий из-под земли. Он быстро усилился до тяжелого гудения, и вся долина отозвалась на него.

По склонам пробежала рябь. Камни заплясали и запели. Звук вновь понизился, и я с ужасом почувствовал, как каньон заполняет мощный поток жизненной энергии, как будто сама мать-Земля очнулась от сна.

Соломон, который вел себя на удивление тихо, вдруг громко фыркнул. Я увидел, что его массивные задние ноги затряслись, а глаза дико расширились. Мой храбрый скакун был слишком испуган, чтобы тронуться с места. Ему повсюду чудились враги.

Мне удалось сохранить самообладание, но я никак не мог решить, что делать дальше. Потом долину в мгновение ока заполнило чудесное ощущение милосердия и добра.

Земля содрогнулась от могучего толчка. Это был удар огромного сердца планеты. Вызванные им колебания принесли мне радость и ощущение цели. Моя ладонь соскользнула с рукояти меча, на которой лежала по укоренившейся привычке. Теперь я увидел своими глазами чародея их лица. Я был актером на сцене. Скалы были моими зрителями. Они ряд за рядом возвышались по краям ущелья; их глаза были скрыты в тенях, на губах играли насмешливые улыбки, в которых не было человеческой иронии, но лишь мудрость прожитых тысячелетий. Находясь в газообразном состоянии, они были разумны. Превратившись в жидкую лаву, они обрели интеллект. Став подвижной твердыней планеты, они познали нравственность. Вздыбившись горами, они научились созерцанию. Их разум, медленный и древний, хранил накопленный ими опыт. Вся их жизнь, длившаяся миллионы тысячелетий, была посвящена созерцанию и осмыслению.

Заговорить их побудило нечто, имевшее огромное значение для судеб мультивселенной, их мира и моего. Едва ли ухо смертного было способно услышать хотя бы крохотную часть сказанного ими.

Они произнесли четыре слова, и на это ушло четверо суток; однако наше общение этим не ограничивалось. Величественные головы смотрели на меня, изучая, сравнивая, и, вне всяких сомнений, вспоминая многих других, приходивших сюда за их мудростью. Мой конь успокоился и стал щипать траву. Я сидел и слушал Предков, которые стояли у истоков нашего происхождения, которые в своей огненной юности были оторваны от матери-Солнца и образовали планеты.