Майкл Муркок - Древо скрелингов

Однако порты, которые прежде считались нейтральными либо спорными территориями, теперь находились под защитой Венеции. Венеция быстро расширяла свою торговлю. Дожи вознамерились отнять у Гуннара его сказочный корабль.

Я узнал, что Гуннар по происхождению был не викингом, а русом.

Изгнанный из Киева, он вернулся к лихому ремеслу своих пращуров скорее из необходимости, чем ради приключений. В остальном он был настоящей загадкой. Ни христианин, ни иудей, ни мусульманин, он никогда не показывал лицо даже своим любовницам. Днем и ночью он носил полированную стальную маску.

– Дьявольски таинственный человек, правда?- сказала аббатиса.- Насколько я знаю, он не болел ни оспой, ни проказой.

Почтенная монахиня была простой земной женщиной и до принятия сана заправляла афинским борделем. Она внимательно следила за событиями в округе. Поддавшись обаянию настоятельницы, я свел с ней дружбу – это было приятно и полезно с политической точки зрения, хотя, боюсь, я показался ей чуть более сверхъестественной натурой, чем она ожидала. Однако, прежде чем мы отправились спать, к нашей компании присоединился еще один образованный и бывалый человек, который по воле случая остановился в монастыре на ночь.

Гость появился здесь за несколько часов до меня. Жизнерадостный мужчина невысокого роста, с широким ртом и рыжими волосами, он вполне мог оказаться родственником моего старого друга Хмурника. Как всегда в подобных сновидениях, мои воспоминания довольно расплывчаты во всем, что касается другой жизни. Этот монах был военным священником; он носил короткую кольчугу под тяжелой домотканой рясой, грозный на вид меч восточного образца в замысловатых ножнах и башмаки из отменной кожи, хотя и весьма потрепанные.

Он представился на греческом, который все еще был самым распространенным языком в здешних местах. Брат Тристелунн был иеронимским отшельником- покуда, по его словам, не вернулся к людям из-за своей природной общительности. Теперь он по мере сил сводил концы с концами, обслуживая свадьбы, похороны, составляя письма и торгуя святыми мощами. К сожалению, для его меча находилось куда больше работы, чем для молитвенника. Крестовый поход разочаровал его. Распространение христианства – благородная цель, сказал Тристелунн, однако ее достигают средствами, недостойными мужчин.

Действуя от имени своего Господа, крестоносцы убивают иудейских старух и детей.

Он знал норвежца, которого я искал.

– Кое-кто называет его Гуннаром Злодеем, но у него есть десятки имен и похуже. Этот капитан настолько жесток, что с ним могут плавать только самые отпетые мерзавцы.

Гуннар был язычником, поэтому его попытка примкнуть к Крестовому походу и разбогатеть была решительно пресечена.

– Даже такой лицемер, ханжа и стяжатель, как Сент-Клер, не позволил бы принять в ряды воинства нераскаявшегося идолопоклонника.

Гуннар славился своим коварством, и не было никакой гарантии, что, оказавшись в Святой Земле, он не перебежит к Саладину. Обратиться за помощью к Гуннару Обреченному мог только тот, кому был крайне необходим хороший мореплаватель.

– Он гораздо опытнее Эрикссона. Гуннар прокладывает курс при помощи волшебных магнитов. Он всегда готов рискнуть и выходит сухим из воды даже тогда, когда погибают все его спутники. Он не только достиг края мира, но и обошел его вокруг.

Брат Тристелунн сказал, что встречался с Гуннаром, когда тот состоял капером на византийской службе. Монаха изумляло то, как в нем уживались острый ум и алчность. Гуннар пытался увлечь Тристелунна своим замыслом ограбления богатого ирландского аббатства, в котором, по слухам, хранился Святой Грааль. Однако применяемые им методы крайне раздражали византийцев, и они изгнали его. Некоторое время он служил турецкому султану, но сейчас опять плавает самостоятельно и готовит новую экспедицию, раздавая налево и направо обещания, что каждый, кто отправится с ним в плавание, получит долю, которой позавидовали бы калифы.

Брат Тристелунн подумывал об участии в походе, но предательский нрав Гуннара был отлично ему знаком.

– Шансы вернуться в цивилизованный мир практически отсутствуют.

У монаха был билет на корабль, которому предстояло через несколько дней отправиться из Омиса на Пиренейский полуостров. Он собирался добраться до Кордовы – там он рассчитывал получить должность переводчика и всласть поработать в великолепной городской библиотеке, разумеется, если калиф по-прежнему благосклонен к неверным.

Как и многие в этих местах, Тристелунн знал меня по имени Иль Пьель Д'Аргент, "Сереброкожий", а мой меч здесь называли Дентануар – "Наводящий страх". Как правило, люди избегали меня из-за моей отталкивающей внешности, однако монаха она ничуть не смущала. Он беседовал со мной, словно старый добрый друг.

– Если вы вопреки уговорам аббатисы решите срезать путь к побережью, то я советую вам ради вашей же пользы остановиться у Предков. Может быть, они пожелают кое-что вам сказать. Они изъясняются кратко, но очень медленно. Услышать их – настоящее искусство. Каждый звук их голоса содержит в себе мудрость целой книги.

– Предки? Ваши родственники?

– Родственники всех людей,- ответил рыжеволосый монах.- Они знали мир еще до того, как Всевышний создал его. Предки – самые древние и самые разумные камни в этой части мира. Вы узнаете их с первого взгляда.

При всем своем уважении к мнениям и суждениям Тристелунна я не обратил на его слова ни малейшего внимания. Я с самого начала собирался проследовать сквозь горы и спуститься к бухте кратчайшим путем, и пропустил предостережения аббатисы мимо ушей.

Я поблагодарил монаха. Я был бы рад продолжить беседу с ним, но он извинился и отправился спать, сказав, что не может задержаться здесь надолго.

Утром аббатиса сообщила, что Тристелунн уехал до рассвета и просил напомнить мне о Предках. Она вновь попыталась отговорить меня ехать через Сад Дьявола.

– Это древнее обиталище зла,- сказала она.- Неестественные пейзажи, тронутые прикосновением Хаоса. Там ничто не растет. Тем самым Всевышний дает нам знак избегать этих мест. Там по-прежнему царствуют языческие божества.- По глазам монахини я понял, что у нее разыгралось воображение.- Пан и его собратья до сих пор высмеивают там откровения Христа.- Она едва ли не заговорщически стиснула мою руку.

Я заверил ее, что никакие проявления Хаоса меня не пугают, но, тем не менее, я буду настороже и постараюсь уклониться от вероломных нападений. Аббатиса сердечно расцеловала меня и сунула мне в руки мешок с едой и бодрящими травами, пожелав, чтобы Господь не оставил меня в моем безумном предприятии. Также она заставила меня принять в подарок драгоценную рукопись, отрывок из священных книг, в котором упоминалась Долина Смерти. Спрятав пергамент под кольчугой, которую я надел скорее ради спокойствия аббатисы, нежели для защиты от нападений в Саду Дьявола, я поцеловал ее на прощание и сказал, что отныне я неуязвим. Она ответила на своем языке, который я почти не понимал. Потом добавила по-гречески: