Феликс Крес - Северная граница

А может, они и в самом деле что-то знают… Вскоре после возвращения первых посланных в Тор гонцов на заставу прислали весьма своеобразный отряд — семь котов-разведчиков. И тут же выяснилось, что коты не ощущают разницы между армектанской территорией и территорией «языка»! Когда легионеры падали духом, засыпали на посту, ленились, коты вели себя так же, как всегда, оставаясь безразличными к влиянию «черных дней», о чем Рават и сам знал, поскольку наблюдал за Дорлотом. Таким образом, Эрва получила семь неоценимых солдат, обследовавших внутренность «языка».

Некоторое время спустя к ним присоединился восьмой — Дорлот. Коту пришлось тяжко, но, когда миновал кризис, он с воистину кошачьей живучестью восстановил прежние силы и темперамент. Вскоре Рават поставил его командиром кошачьего отряда. Благодаря отважным и вездесущим разведчикам подтвердилось множество сведений, полученных ранее… из снов. Именно из снов. Дорлот был не прав, не принимая всерьез знаний коменданта, пусть даже знания эти происходили из столь необычного источника.

Верхушка «языка» приходилась именно на то место, где высился раскопанный алерцами холм, — это подтвердили конные лучники, поскольку точные границы «языка» коты определить не могли. Но именно благодаря восьмерке мохнатых разведчиков Рават узнал, что скрывает в себе холм, гигантскую статую сидящего на подогнутых лапах чудовища. По словам Дорлота, статуя была уродлива и бесформенна: лапы — или ноги — разной длины и толщины; плоская голова со всех сторон выглядит по-разному — то ли змее принадлежит, то ли ящерице, то ли жабе. Также Рават выяснил, что на занятой алерцами местности уже разыгралось несколько крупных сражений серебряных с золотыми. Во всех битвах победу одержали серебряные.

Однако на территории Алера все происходило в точности наоборот. Там побеждали золотые. Комендант Эрвы знал это. Знал из снов. Подобные сны посещали всех, кто некогда взглянул на торчащую из холма голову алерского чудища…

Сквозь дырявое окно в комнату ворвался ледяной ветер, бросив сотника в дрожь. Рават снова поправил куртку, невольно представляя себе небольшую группу всадников, которые сейчас, посреди снежной бури, мечтают хоть о каком-то убежище…

Четвертое письмо, еще не распечатанное, лежало на краю стола. Личное письмо. Рават отложил его в сторону вовсе не для того, чтобы, когда наступит подходящий момент, порадовать себя его содержанием. Напротив. Он узнал этот четкий и вместе с тем необычно мелкий почерк, хотя видел его всего два или три раза. Почерк женщины. Но не жены. И не любовницы (у него никогда не было любовниц). Это было письмо от подруги семьи. Она никогда ему не писала — что могло подвигнуть ее на это? Он боялся строить догадки. Новости не могли быть хорошими. Рават предпочитал сидеть и размышлять об алерцах, лишь бы как можно дальше отодвинуть то мгновение, когда наконец придется сломать печать и узнать… что-то недоброе. В последнем он был абсолютно уверен.

Он осторожно взял письмо в руку.

«Его Благородию Д.Л.Равату…

Дорогой,

В Сар Соа полно желтых и красных кленовых листьев, улицы города словно устланы разноцветным ковром. Как жаль, что ты так далеко! Я смертельно скучаю и охотно бы уехала из города, но мне просто не к кому ехать. Твой дом всегда был лучшим местом, там можно было укрыться, забыть об уличном шуме…»

(«Дальше, дальше!..»)

«… Однако я навестила Линелию. Ты даже не представляешь, как ей тебя не хватает! Даже дом помрачнел, выглядит заброшенным, как будто хозяева отпустили слуг и сами в нем почти не бывают. Иногда мне кажется, что Линелия не в силах вынести царящей там пустоты. Ты должен ее понять, терпеливо ждать нескорого возвращения мужа — на такое способна не всякая женщина…»

Несмотря на мороз, Рават неожиданно вспотел. Он начал быстро проглядывать текст, пропуская некоторые строки.

«…Ходят слухи, в которые невозможно поверить, однако я их повторю, поскольку на скучной военной заставе даже злорадные сплетни — это хоть какое-то развлечение. Впрочем, иногда (пожалуйста, только не смейся надо мной) мне нравится воображать, будто это я жена выдающегося офицера, по которому скучаю и возвращения которого жду, посылая письмо за письмом, а в этих письмах…

…Говорят, будто Линелия — гость в собственном доме. Впрочем, дом она собирается продать (наверняка она поставит тебя в известность, ведь это весьма важное дело!) и, как только найдет покупателя, сразу же…

…Но из-за заложенного имущества полученная сумма будет крайне низкой, так что…

…Его Благородие Л.Т.Хавен, который в твое отсутствие окружил Линелию искренней заботой. Однако попытка признать брак недействительным даст тебе мощное оружие в процессе об имуществе, так как из этого следует, что Линелия продала то, что ей не принадлежит (поскольку брак недействителен). Уже хотя бы по этой причине стоит считать все это обыкновенными сплетнями, не основанными на каких-либо фактах. Да и обычный развод не стоит принимать в расчет, поскольку жена, уходящая от солдата, который исполняет свой служебный долг… Ну, ты сам знаешь. На самом деле я никогда не понимала женщин, которые готовы бросить такого мужчину, как ты. Будь я на месте Линелии…»

Крайне тщательно, медленно Рават свернул письмо и положил на край стола, туда же, где оно лежало раньше. Долго смотрел на сломанную печать, потом встал и подошел к окну, подставив лицо ударам морозного ветра. Смеркалось. Надо придумать, чем загородить свечу. Нельзя же в темноте сидеть…

«…Л.Т.Хавен, который в твое отсутствие окружил Линелию искренней заботой. Однако попытка признать брак недействительным…»

Что ж, пожалуй, это все. Пора начинать новую жизнь…

Какие-то солдаты, сгибаясь под напором ветра, бежали со стороны ворот. Комендант внимательно наблюдал за ними.

«…Из-за заложенного имущества…»

Рават чуть улыбнулся. Кто он теперь? Нищий рогоносец, которого разорила неверная жена?

Солдаты добрались до комендатуры. Тут же раздался стук в дверь. Рават повернулся к окну спиной. В комнате было почти темно.

На пороге стоял дежурный легионер.

— Ваше благородие…

— Впустить.

Облепленные снегом солдаты тотчас же появились перед ним.

— Ваше благородие, стая!

Рават молчал, пристально разглядывая солдат.

— Серебряные или золотые? — наконец спросил он.

— Серебряные! Но немного, видно, сочли, что подсотница увела с заставы большой отряд. Господин, мы здесь пехотой обойдемся! На снегу их вехфеты…