Людмила Астахова - Теперь или никогда

– Присядьте туда, – скомандовала Вигдэйн и смахнула со скамьи несколько чертежей и книгу. – Если хотите кадфы или эля, говорите сразу. Разговор будет долгим.

Долгим и трудным, о да. И Княгиня дорого дала бы за то, чтобы и вовсе его избежать. Экскурсы в совместную и не столь уж древнюю историю бывают чреваты неожиданными последствиями. Впрочем… на стене у Вигдэйн Яростной всегда найдется местечко для еще одного сизого скальпа, буде возникнет такая необходимость. А то и не для одного.

– Кадфы, пожалуйста, – попросил диллайн. Очень ему хотелось запить столь острые впечатления.

– А тебе эля, Эмрис?

Тот кивнул, соглашаясь.

У очаровательной и предусмотрительной хозяйки все было уже наготове – и спиртовка для кадфы, а эль дожидался в кувшине над очагом. Вигдэйн налила мужчинам попить и уселась в кресло за столом с видом строгой гувернантки или даже деканши.

Эску не по себе стало. Будто его сейчас снова начнут экзаменовать по гносеологии.

– Строго говоря, – начала Вигдэйн свою лекцию, – это были, конечно же, не свитки. Просто называть записи, которые вели посвященные Глэнны, нужно было как-то покрасивей, чем «два сундука хлама, табличек и огрызков». – Ролфийка скупо улыбнулась. – И начало этим… м-м… исследованиям положила не кто иная, как сама Дева Сигрейн. Высадившись на берега Джезима-Сэдрэнси, мы столкнулись с шуриа и их магией, их шаманством. Разумеется, следовало найти способ противостоять ему… Мы искали и кое-что нашли, да… – Голос Княгини упал до шепота, так что казалось, будто она сама пустилась в странствие по воспоминаниям, перенеслась в древние кровавые времена, да еще и слушателей тянет за собою. – Возможно, все обернулось бы по-другому, если б не Сигрейн. Посвященная Глэнны, она должна была стать «земной» Священной Княгиней, супругой Удэйна эрн-Кармэла, но не успела. Шуриа повесили его, сознательно и намеренно лишив посмертия, убили его навсегда! – В расширившихся зрачках Вигдэйн отразилось пламя костров, давно угасших, а в рычании зазвенели битвы, давно отгремевшие. – Они могли убить его сотней изощренных способов, но выбрали именно этот, позорный, безвозвратный… И Сигрейн не выдержала. Она ведь была не только посвященная, но еще и женщина. Она любила его, каким бы он ни был. И сделала то, что сделала. Сознательно и намеренно. Как Удэйн, великий эрн и Священный Князь, один ответил за все, что творил его народ, так и все шуриа должны были ответить за то, что сделали их вожди. Никто не знал точно, как именно она прокляла народ Глэнны. Остались саги, остались легенды… но Сигрейн мертва, а очевидцев не было.

Княгиня сурово поджала губы и припечатала:

– Она ошибалась. Мы очень скоро поняли, чем нам предстоит платить за ее Проклятие, поняли и попытались найти выход, найти способ… Но Сигрейн была мертва, и у нее уже не спросишь, а Глэнна отвернулась и не желала отвечать своим посвященным. Да и посвященных тех становилось год от года все меньше. Шуриа умирали – и так же умирали наши женщины, словно утратив вдруг способность дарить жизнь. Не все, но – многие. Так что записи, эти… исследования, которые велись до Прихода Диллайн, посвящены в основном Проклятию. Неудивительно, не правда ли? – Она усмехнулась. – А потом пришли дети Локки со своими эсмондами и их Предвечным, и не так были страшны пушки и аркебузы, как эта странная, чуждая и нам, и шуриа магия. Если бы не Проклятие, не старая распря и пролитая кровь… кто знает, возможно, ролфи и шуриа объединились бы и… Но мы потеряли богов, а боги – нас, а уцелевшие Третьи начали помогать диллайн, и тогда эрна Лэнсилэйн…

– Мы знаем, что сделала моя бабка, – перебил Вилдайр, покосившись на диллайн.

– Нет, не знаете, – хмыкнула Вигдэйн и молвила нараспев, словно и впрямь рассказывала сагу: – Потому что вас не было здесь, на Скале Ветров, в тот день, когда пал Кинэйд Злосчастный, боги отвернулись от ролфи, а серых волн Мэрддин не видно стало из-за кораблей диллайн, а небо потемнело от порохового дыма, и ночь не наступила, ибо горящий флот ролфи освещал ее, подобно тысяче факелов… – Тряхнув головой, она будто очнулась: – Меня не было тоже. Но я помню, – пояснила, заметив в глазах Эска вежливое недоверие. – Я – не просто посвященная Локки, князь Эск, я – ее воплощение… отчасти. Голоса моих предшественниц не умолкли – и не умолкнут, пока жив хоть один из горевших в костре Беспощадной… Итак, я продолжаю. Лэнсилэйн сказала: «Кровь шуриа станет для них быстрым ядом, а наша кровь – медленным». Так и случилось, верно? Она тоже знала, что делает. И это тоже было записано и сохранено.

К моменту перелома, который теперь зовут Великим Раздором, – помолчав, продолжала Княгиня, – сундуков с архивами было уже не два, а гораздо больше. Разрозненные обрывки, старинные легенды, зловещие тайны. Хранить их становилось все опасней, к тому же – время не щадило древние бумаги, а потому было решено свести все воедино, а первоисточники уничтожить. Переписыванием, зашифровкой и систематизацией занимались посвященные Глэнны, а уничтожением – мы. – И ответила на безмолвный вопрос диллайн резким кивком: – Да. И я тоже.

Посвященных Глэнны было трое, и они создали три документа. Я не знаю, были ли это три идентичные копии одной… книги, или же эрны-хранительницы просто разделили источники на три части. И мне неведомо, что именно было в тех манускриптах. Зато мне известно абсолютно точно, что две из трех тетрадей – или книг, если угодно! – были уничтожены накануне Раздора. Хранительницы сожгли их и погибли сами. И до сего дня я считала, что эта судьба постигла все копии тех древних трудов и всех, кто их хранил. Однако… – Вигдэйн задумчиво прищурилась. – Это ведь были женщины. Если кто-то из них все-таки уцелел… и если родились дети, традиция могла продолжиться. В конце концов, выжившая хранительница могла частично восстановить по памяти уничтоженные записи.

Вилдайр резко выдохнул.

Вигдэйн сверкнула глазами и свирепо оскалилась.

– Да! Ты понимаешь! Ты помнишь. Если так оно и есть, мы найдем эти бумаги, мой волк. Слышишь? Мы их найдем.

– Значит, все сходится, – отозвался Аластар, он настолько увлекся повествованием Княгини, что забыл об остывшей кадфе. – Осталась одна копия. И почти все время она находилась в Эббо. Если уцелела хотя бы одна из переписчиц, то это же логично, чтобы сначала ей пришлось прятаться, а потом во время Великого Раздора бежать в отделившиеся провинции. Последнему владельцу тетради, тому, которого убили, она досталась случайно. Беглый растратчик храмовой казны только и додумался, что отнести бумаги к университетскому профессору – знатоку древних языков. А тот поделился информацией с моим доверенным человеком.