Элеонора Раткевич - Деревянный Меч

– И вообще, – бурчал старик себе под нос, – раньше надо было посоветоваться. Оно конечно – ну что может посоветовать господину воину и будущему великому магу жалкий деревенский знахарь? Господин воин и сами все знать изволят. А только куда годится – к зимовке готовиться, когда зима на носу? Ни снаряжения, ни припасов…

– Перезимую, – уверенно ответил Кенет. – С охотой мне, конечно, трудновато придется, но ведь можно стрелы сделать с костяными наконечниками… силки ставить… ягоды сизянки с кустов только после первых сильных заморозков обирают, иначе кислятина выйдет несусветная. А сизянку я в лесу видел. У вас подснежники водятся?

– Сколько угодно, – ответил старик, поглядывая на Кенета с внезапным уважением. Похоже, молодой господин воин – не просто парень с головой и не только о магии и ратной славе думает. Он и вообще в жизни толк знает. Ягоды сизянки – типично деревенское лакомство. До первых морозов от сизянки попросту скулы сводит, зато потом она становится столь же нежной и сладкой, сколь прежде была кислой и деревянистой. Ягода лесная, и только лесная: в садах она отчего-то ну никак не приживается. Устав от попыток культивировать сизянку, садовники объявили упрямый дичок растением для простонародья. А посему пироги с сизянкой – любимое кушанье сельской детворы. Горожане от них нос воротят, даже не попробовав, а зря: отведали бы – пальчики бы облизали.

С подснежниками и того веселее получается. Занятный гриб – подснежник. Летом для него слишком жарко. И лишь когда землю припорошит первый снежок, лиловато-розовые грибы начинают дружно лезть, взламывая тонкий ледок, к искрящемуся инеем солнечному свету. Самый поздний гриб, настоящее спасение в неурожайную осень. И самый ранний: едва осядет ноздреватый весенний снег, а в первых проталинах уже жмутся зябко первые бледно-розовые грибочки-протальники. Весенний протальник не так вкусен, но тоже вполне съедобен. А подснежник – лакомство изысканное. Ни один сборщик налогов слова поперек не скажет, даже если всю подать выплатить ему подснежниками: он же на этом первый и заработает. Огромными возами отовсюду, где только водятся подснежники, гонят их по первопутку к императорским поставщикам. На дворцовой кухне их выдерживают в сладком маринаде, пропаривают в густых сливках со знаменитыми каэнскими пряностями, и получается нечто невероятное. А деревенские мужики эти самые подснежники попросту, без затей, жарят. Язык проглотишь, до чего вкусно! Вот и получается, что нигде, кроме императорского двора и самых захудалых деревень, подснежники не едят. И откуда господин воин только знает о подснежниках? Что-то не похож он на столичного придворного. Конечно, старый знахарь этих придворных отродясь не видывал, но все равно выглядят они по-другому, голову готов прозакладывать. И уж в любом случае столичный придворный не может знать, где и когда собирают подснежники.

– Беру свои слова назад, – помолчав, сказал старик. – Похоже, господин воин действительно перезимует.

К сбору подснежников Кенет едва успел. Надо было закончить очаг, надо было ущелить мхом стены и крышу. Стрелы с костяными наконечниками старый знахарь Кенету подарил, но пока снег не стал слишком глубоким, они лежали без дела: мясо добыть Кенет всегда успеет, а грибы дожидаться не станут. Собранные грибы Кенет укладывал рядами, пересыпал снегом и поливал водой. Теперь, если ему захочется полакомиться, достаточно будет растопить лед, и грибы будут не хуже свежих. По счастью, год выдался грибной до изумления. Даже не имея никакой другой пищи, кроме грибов, на одних только подснежниках Кенет мог продержаться месяц-полтора. А скоро сизянка пойдет, да еще охота, да старый знахарь обещал, что сыновья его будут к господину воину наведываться, и притом не с пустыми руками. Возможно, зима Кенета ожидает хлопотная, но никак уж не голодная. А похлопотать ему придется, и не только о пропитании. Кенет твердо решил, на что употребить одинокий досуг. Он вплотную займется изучением устава. До сих пор ему так и не удалось прочесть бесценные страницы полностью. То времени не хватает, то люди кругом… А здесь, в его зимнем домике, тепло, уютно и никого нет. Для одинокого жильца даже слишком просторное получилось обиталище. Плошку заячьего жира натопить, фитиль смастерить, запалить – вот и светильник. И читай в тепле и спокойствии, сколько твоей душе угодно. И можно не беспокоиться, что, неловко потянувшись, смахнешь с полки посуду. И уж точно никто не помешает. Кенет только нежно жмурился, как сытый кот, при одной мысли о долгих зимних вечерах, заполненных чтением устава. Ему не терпелось поскорее вновь приступить к осуществлению своей заветной мечты – стать магом. Особенно потому, что из этой мечты сама собой вырастала другая, еще более дерзкая.

После встречи с разбойниками воспоминания об Инсанне вновь начали мучить Кенета. Подумать только, он едва не поддался на улещивания черного мага! Память об этой минуте слабости угнетала Кенета. Он воспринимал свое минутное увлечение как свой вечный несмываемый позор. Как он мог? Как он только мог?! Поверить, поддаться – пусть даже на самое краткое время! Как он мог не почувствовать зла, источаемого его речами? Зла, которое одним своим присутствием едва не убило его побратима – наместника Акейро? Зла, которое пожирало мертвые тела – и превратило старую больницу в тайную бойню? Зла, которое околдовало одного из учеников Аканэ? Зла, ради прихоти своей в единую ночь уничтожившего целую деревню, обрекая на скитания и разбой ее жителей?

Кенет даже не думал, ненавидит ли он Инсанну. Но в своих мечтаниях он теперь упивался дивным зрелищем: как он становится невиданно великим магом и побеждает мерзкого Инсанну. Даже в кружении снежных хлопьев, даже в перекрещениях черных ветвей на фоне светло-серого неба угадывалась эта упоительная картина. Конечно, порой Кенета охватывали сомнения – а сумеет ли он выполнить столь великое дело, по плечу ли ему сражение с самим Инсанной?

– Ничего, – мрачно пообещал себе Кенет в свой шестнадцатый день рождения, – я ему еще уши на нос намотаю.

И с чистой совестью принялся уплетать пирог с сизянкой. День у него выдался трудный: снегу намело почти по пояс, и разыскать, а затем натаскать хворосту оказалось потрудней обычного. Пришлось повозиться дольше, чем всегда. Здраво рассудив, что дальше ему легче не станет, Кенет ухлопал весь остальной день на сбор топлива. Вернувшись, он обнаружил, что сыновья старика наведались в его отсутствие, и его запасы еды существенно пополнились. Изнемогая, едва не падая от усталости, Кенет распихал принесенное по местам и уже за полночь принялся стряпать пресный пирог-завертку со сладкой ягодной начинкой. С куда большим удовольствием он бы лег и заснул, но в день своего рождения человек обязательно должен съесть сладкий пирог, чтобы и весь следующий год его жизни был сладким. Обычай такой.