Эпопея эпохи легенд - Никита Кокарев

огонь. Ещё бытовала легенда, что однажды гора расколется, и выйдут из неё существа, что обрели сердца. Принесут они стужу и погибель, ежели не дать им боя честного, не вырубить сталь из сердец, да не переплавить в обереги. Но покуда три ледяных сердца бьются внутри горы, остров находится в ладу и покое.

Шаг за шагом, змеелов поднимался всё выше. Его железное творение следовало за ним тенью. Если живые птицы пытались броситься камнем вниз, чтобы нанести удар по голове Нелюба, оно отпугивало их громким дребезжащим криком.

Пик ледяной горы оказался совсем не таким, как полагалось раньше — вместо маленькой каменистой тропинки и крохотной площадки, наверху простиралась заметённая толстым снежным покровом равнина. Лишь осколки скал, поднимавшиеся из него, будто кривые каменные зубы ожидавшего трапезы чудовища, изредка разбавляли унылый пейзаж.

— Осталось немного, и наш путь закончится! Уж вижу я, как покидаю этот остров!

Восходители приободрились. Нелюб, стараясь удержаться на склоне, аккуратно переставлял ноги, но стоило ему добраться до вершины, как проклятие, скелетом наложенное, снова дало о себе знать.

Гора, содрогаясь и рыча, постепенно пробуждалась. Внутри неё расширялись трещины, вода, словно при весенней капели, текла по ним, высвобождая три сердца из многотысячелетнего плена. Ледяные глыбы, однако, не спешили откалываться друг от друга — они скреплялись, двигались, на них, там, где изо льда выплавились лапы с длинными пальцами, появлялись когти острые, готовые рассечь любую плоть. Крепкие ноги давали опору складывающимся телам, позволяли им двигаться. Сзади лёд сложился в могучие хвосты, один удар которых мог бы запросто свалить с ног богатыря, прошедшего множество кровопролитных сражений.

— Держись крепче, я чувствую, что мы упадём! — воскликнул чёрный лют, оскальзываясь и теряя под собой опору.

— Не за что держаться здесь — послали нас жители острова на погибель верную! — могучее тело змеелова рухнуло на склон и заскользило к большой расселине.

Отважный зверь бросился на помощь, ухватил его за ворот и потянул, стараясь вытащить из разверзавшейся пропасти. Не вышло — двое упали в ледяную неизвестность.

Над обжитой птицами горой небо стремительно темнело. Синий облачный мрак поглощал последние солнечные лучи, и, едва погас последний, высоко в небе заворчал первый гром. Здесь, на острове, пропитанном чудесами, словно горячий блин маслом, редкие ледяные грозы служили дурным знамением — они гремели перед тем, как древний глетчер являл то, что долгими веками скрывал под толщей камня, льда и снега в тёмном нутре.

Далеко наверху поднимающийся ветер начинал реветь, словно загнанный в угол зверь, а небо озарилось первыми молниями. Будто бы по колдовскому умыслу, они разили склоны, и не провались Нелюб под лёд, ему бы сильно не поздоровилось.

На дне щели, в которую соскользнул восходитель, оказался широкий блестящий зал. Сперва старцу показалось, что он находится один среди ледяного безмолвия, но затем краем глаза он уловил едва заметное движение. Верный друг, всегда готовый к бою, поднялся на лапы и издал грозный рык.

— Мы здесь не одни. Я чувствую рядом кого-то сильного, древнего и очень опасного!

— Неужто, ещё один рассветный круг? Он бы тут всё растопил и залил нас океаном!

— Нет. Здесь не бывает огня, только мрак, холод и сила молний, которые много лет бьют в гору и плавят лёд. Это место небывалой колдовской силы, а внутри обитали когда-то давно, три хранителя горы! — пояснил лют, — Я же не простой дикий зверь, во мне течёт кровь тех, кто возит упряжку Волчарника, мы хорошо знаем всё о стуже, льде и снежди, какой всегда в студёные дни полным-полно!

— И эти хранители — они изо льда состоят? — спросил Нелюб. Сталкиваться с врагами, ещё и с тремя, казалось ему настоящим безумием — никакие высшие силы не могли знать, вышел бы он живым из такого боя.

— Они не просто изо льда — внутри у них сердца железные, льдом скованные, а на пальцах когти, страшнее, чем у кома лесного! Клыки их любую твердь перекусят, словно пирог! Давным-давно, во времена, когда жизнь только пришла на нашу землю, а четыре хранителя разделили времена года, в которые им править, решил Волчарник сотворить всесильного люта, чтобы он повсюду стужу зимнюю разнёс, и хранитель зимы править мог дольше. Разгневался тогда на него Создатель, послал с неба молнию изумрудную — и изничтожил всё, что Волчарник успел сделать. Осталось лишь три ледяных сердца, каждое силой особенной обуяно — первое, в котором железа больше — болью, в котором больше камня — печалью, а в котором льда — надеждой. Ушёл тогда Волчарник на далёкий остров, обернулся зверем и начал выть так громко, что началась пурга. День и ночь бушевала она, а когда, наконец, стихла, посреди островных лесов из чёрных елей выросла гора. Внутри неё Волчарник и спрятал сердца до лучших времён, чтобы когда подвернётся возможность, вынуть сердца из горы и сотворить самого могучего люта на свете.

— А где эта гора находится? — поинтересовался змеелов. Внутренний голос предлагал ответ, но все же хотелось узнать ответ от того, кто ведает.

— Здесь. Она вокруг нас. На этот остров пришёл Волчарник и призвал бураны. Где-то совсем рядом скрыты сердца, что должны были биться в груди зверя, сотворённого хранителем зимы.

— И неужто они ожить могут? Как же нам тогда с горою биться? — испугался Нелюб.

— С горою биться не придётся, — успокоил чёрный зверь, — Но здесь льда много, он не так прост. Сила из сердец может с ним соединиться, и тогда…

Что будет тогда, объяснять не понадобилось. Те, кого чувствовал помощник старца, явили себя. Подобно наваждениям, они вышли прямиком из покрытых льдом стен. Каждое из трёх сердец пылало, словно звезда. В ореоле света проглядывались чёрные тела порождённых колдовством Волчарника существ. Одно из них опиралось на ручищи, оканчивающиеся продолговатыми дланями. На могучих плечах покоилась голова с узкой вытянутой мордой. Другой щеголял широкими ледяными крыльями, украшенными причудливыми морозными узорами. Третий передвигался на четырёх лапах, словно ящер.

И все трое, словно по чьему-то умыслу, наступали на человека и зверя, оказавшихся против воли внутри горы, в царстве холода и мрака.

— Что нам теперь делать? Живую воду я извёл на рассветный круг!

— Надо вынуть сердца изо льда и разрушить их — иначе нам не победить!

— Но как это сделать? — старец с ужасом смотрел, как когтистая лапа настолько грузно опустилась на покрытый льдом пол, что тот пошёл трещинами. Проверять, что скрывалось под горой, желания не было.

— Они сотворены силой зимы, льда и стужи — если бы здесь нашлось что-то горячее, светлое