Чёрный фимиам (СИ) - Алена Харитонова
Эти люди провели в дороге половину вчерашнего дня, почти не отдыхали ночью и утром тронулись в путь, наверное, даже не дождавшись рассвета. Но сегодня решили, что опасность позади и больше можно не спешить. Однако просчитались. А теперь кляли себя за легкомысленность. Зря… уйти от верховой погони они бы всё равно не смогли. Даже если бы сами ехали верхом. В этом случае их просто нагнали бы позже.
Мечники приблизились и взяли балаган в кольцо, объезжая по кругу. Старик тревожно озирался на вооруженных мужчин, а те рассматривали его и убогую стоянку. Псы рычали, дыбили шерсть на холках, но жались к хозяину — не смели напасть, чувствовали расходящуюся от незнакомцев силу.
Наконец Стиг придержал жеребца и сказал:
— Ночей без тревог, уважаемый. Не ты ли — тот счастливчик, кто дважды поставил в боях на Чужака и получил большой куш?
Старик смотрел на него снизу вверх, кусая губы. Понимал, что лгать не стоит, но при этом не знал, чем обернётся для него правда.
— Истинно говоришь, верный слуга далера, — наконец кивнул он. — Если вы спешитесь и согласитесь разделить с нами скромную трапезу, будет удобнее вести беседу.
Псы тревожно ворчали, поглядывая на чужаков.
— Мы бы спешились, да уж больно грозны твои охранники, — сказал Стиг. — К тому же верные слуги не объедают усталых путников.
Понятливый старик шикнул на собак, загоняя их обратно под телегу. Мечник сделал вид, будто только этого и дожидался, перекинул ногу через луку седла, спрыгнул на землю.
— Мы долго ехали, наши лошади устали, — сказал он. — Если мальчишка, который юркнул в кибитку, поможет вычистить и выгулять их, буду тебе благодарен.
Балаганщик тут же коротко свистнул. На этот свист из ближайшей к мечникам повозки выбрался худенький паренек. Стиг кивнул братьям. Те неторопливо спешились.
— Девушки, что прячутся в кибитке, тоже пусть выходят и ужинают. Невиновные могут не бояться воинов Храма. А теперь расскажи мне, уважаемый, кто ты таков и почему вдруг делал на кругах такие рискованные ставки.
Старик ответил без всякого лукавства:
— Зовут меня Пэйт. Или Старый Пэйт, как будет угодно верному слуге далера. Это — вся моя родня: сестра, племянник и две внучки. Мы кочуем и перебиваемся балаганными представлениями. А ставки я на кругах сделал такие потому, что меня надоумил другой человек.
— Вот как, — Стиг задумчиво постучал себя по голенищу хлыстом. — Что же это был за человек?
Старик замялся, а мечник мягко напомнил:
— Я, как ты правильно заметил, верный слуга далера. И исполняю сейчас его волю. Тебе нечего страшиться, если ты ни в чём не виновен. Но если будешь лгать или отмалчиваться, это будет равносильно презрению воли далера. А верные слуги не прощают пренебрежения.
— Знаю, господин, — почтительно ответил вельд. — Но не знаю, что тебе рассказать.
— Для начала ответь, почему ты так торопливо покинул славный Миль-Канас.
— Дак… — Пэйт почесал затылок. — Куш-то, как ты верно, господин, заметил, мы взяли немалый. Опасались, что отберут. Верные слуги, конечно, следят за порядком, да только ведь Ночные Тени своего не упустят, а у меня защитников — никого, вот и снялись с места, и уехали сразу.
— Ясно. Ну, а теперь про Чужака.
Вельд снова замялся. Тогда Стиг решил немного его подтолкнуть.
— Почему ты поставил на него всё? Уж не ворожба ли подсказала, что он победит? — мечник сделал многозначительную паузу, давая вельду осмыслить крайне нехороший намёк — подозрение в колдовстве.
— Нет, нет, господин! — Пэйт задохнулся от ужаса и торопливо начал рассказывать, как было дело.
Стиг слушал его бесстрастно, хотя с каждым сказанным словом едва не покрывался холодным потом. Чужак каким-то образом чуял дорогу, его боялись собаки и лошади, в пути он спас вельдов, но не спас торговый караван. Говорил, что родом из Вальтара, что был в рабстве, а потом выкупился, но не говорил, как угодил в неволю. Утверждал, что может побить любого, а ещё его будто бы узнал наёмник, но, похоже, с кем-то спутал. Ну и диковинный шрам вдоль хребта. Что это могло быть? Откуда? Услышав же про немую сестру чужака, Стиг едва не взвился. Лишь усилием воли сдержался — не показал своего нетерпения, продолжая расспросы.
По всему было видно: старик не врёт. Но при этом сказанное звучало слишком неправдоподобно.
Наконец, когда Пэйт завершил рассказ, мечник произнёс:
— Верные слуги будут благодарны тебе, уважаемый, если ты вернешься с нами в город. Обещаем вам всем защиту.
Вельд обреченно вздохнул:
— Как будет угодно господину.
— Утром мои братья сопроводят вас в Миль-Канас и проследят, чтобы вы хорошо устроились. Я же теперь вас покину.
Стиг кивнул одному из сопровождающих, тот поклонился, принимая приказ. Через несколько дней они вернутся в город. А вот ему нужно быть там как можно скорее.
Старший мечник отошел от места стоянки, посмотрел на ослепительное небо и воззвал к Безликому.
* * *
Вот уже много лет Эше снился один и тот же кошмар. Он то повторялся каждую ночь, то отступал на месяцы, словно забывал про неё. Но потом возвращался. Обязательно возвращался.
Когда Сингур ушёл, оставив сестру в доме рукодельниц, Эша уже знала, что случится ночью. И не ошиблась.
Раз за разом она просыпалась от беззвучного крика на мокрых от пота простынях, с волосами, облепившими покрытый испариной лоб.
Ей снова и снова снился Миаджан. Она снова и снова видела брата. И гулким эхом отдавался в голове равнодушный голос: «Дитя, это твой брат. Неужели ты не узнаешь его? Присмотрись, это он…»
Эша давилась беззвучным воплем.
«Присмотрись, это он…»
Жрец не лгал. Перед ней и впрямь был брат.
Крик застревал в горле. Казалось, холодный скользкий жабёнок ползёт из груди к открытому рту, пытается протиснуться в гортань.
А нынче Эша сидела на узкой кровати. Рядом на грубой ткани тускло поблескивали тяжёлые золотые монеты. Брат, которого она боялась, продолжал заботиться о ней. Отдал несколько месяцев жизни и заработал деньги, как и обещал.
Весёлая шианка с чёрной, словно уголь, кожей ушла. Она не боялась Сингура. Или пока ещё не понимала, что он такое. Она с обезоруживающей прямотой сказала: «Он меня иметь, что ещё надо для радость?»
Шианка была очень красивая, очень бойкая. Говорила, будто с Сингуром всё хорошо. И, похоже, не лукавила. Хотя сестра никак не могла поверить.
