Александр Лукьянов - Раб сердец

Наступила недолгая пауза.

— Так победит ли Братство? — задумчиво спросил Яр. — Полагаю — нет. То есть Зазныбье, быть может, мы займём. Поползаевск освободим. Даже, допускаю, что большей частью Рунью овладеем. Мохной, к примеру, — тоже. Возможно, впоследствии подымутся некоторые другие народы Восхода, замордованные лешелюбами. Вполне вероятно, что мы одержим несколько побед. Даже надеюсь на это. Но всё равно в конце-концов проиграем. Откуда взять силы? Когда Братство сочтут по-настоящему опасным, против нас выступят вооружённые до зубов лешелюбы Заката, добровольцы и наёмники. А если этого будет мало, сами лешелюбы прилетят на орлах, забросают мятежников неугасимым пламенем и очистят Наш Мир от «чёрной заразы».

— Ничего себе — настроеньица! — поразился Видимир. — Да такими речами любое войско можно в полчаса разложить. Надеюсь ни с кем подобными мыслями не делился?

— Конечно нет. — усмехнулся Яр.

— Зачем же ты с обречёнными?

— Э, Видимир, — ровно говорил Яр, — Ты пошёл за Браном, как идут к яркой луне посреди беспросветно тёмного неба. Пошёл на свет справедливости и разума. Что ж, так и должно быть: вами, молодыми, движут надежда на лучшее и вера в то, что это лучшее неизбежно. Победа, торжество замыслов и всё такое… А я давно мертв. И только одно держит меня среди живых — ненависть. Ледяная ненависть мертвеца.

Видимир с изумлённым испугом воззрился на Яра. Тот по-прежнему смотрел в тьмяно рдеющие угли костра немигающими глазами, лицо его и впрямь казалось вырубленным из зимнего озёрного льда.

— Ну да… — пробормотал Видимир, пожимая плечами. — О чём речь, все мы ненавидим лешелюбов.

— Нет! — всё так же без выражения отвечал Яр, не отрывая взгляда от окутанной язычками синего пламени ветки. — Я впервые умер, когда у меня отобрали дом, построенный матерью, вырастившей меня без отца. Потом умирать у меня вошло в привычку. Когда лишился работы. Когда меня безработного, беззарплатного и оттого ненужного выгнали жена и дочь. Когда жрал тухлятину и ночевал зимой в развалинах старой бани, где шныряли крысы. О, как я был глуп! Пытался взывать к душе лешелюбов и просил пожалеть — у них не оказалось души! Пробовал обратиться к лешелюбскому уму, доказывая, что могу принести много пользы, как знаток строительного дела — у лешелюбов нет ума! Они даже не насмехались над моей глупостью, нет, просто брезгливо отпихнули, словно дохлого воробья с садовой дорожки. Тогда я умер окончательно. Но мертвец не лёг в могилу, поклялся памятью матери мстить лешелюбам и вот теперь мстит.

— Но ведь ты сейчас в Братстве, вместе с нами, близок Брану. Разве недостаточно?

Яр беззвучно и холодно засмеялся. Пошевелил веткой рдеющие головешки в очаге

— Это много, брат, очень много. Встреча с Браном, знакомство с вами — великая удача. Но мертвец упокоится с миром лишь тогда, когда последний лешелюб будет повешен на кишках предпоследнего. Тогда я закрою глаза и тихо усну навсегда. О, если бы все рабы лешелюбов, чувствовали то же самое… Проклятая власть рухнула бы к завтрашнему утру!

Что-то заболтались мы, меж тем… Всё, ложимся баиньки!

Видимир потрясенно молчал.

Приняв решение о переходе от Кузюзяк к Поползаевску, Бран и его ученики обратились к восставшим, чтобы вдохновить и ободрить ратников.

Отдав приказ покинуть стан у болот и трубить поход, Бран и Ждан оставили Старый Сальный шлях и по труднойу дороге, пролегавшей меж холмов и лесов, вывели отряды к реке Зловунке.

Скорый переход позволил Братству до наступления зари, перебросить войско к Булкино. В версте от городка Ждан разрешил остановиться и отдохнуть в течение нескольких часов.

Булкино, небольшой зазныбский городишко, был расположен на правом берегу Зловунки, омывавшей его окраины. Овладение местечком стало насущной необходимостью для брановцев: он получали возможность господствовать над обоими берегами Зловунки. Расположившись там, повстанцы не дали бы Поползаевску возможности получить подкрепление из Матюкалинска. Поскольку булкинские обыватели, перепуганные внезапным появлением восставших, послали навстречу Брану представителей, почтительно приглашавших его, то врываться силой в городок не понадобилось.

В Булкино стали стекаться жители Зазныбья, прослышавшие о восстании. За неделю Ждан увеличил рать до трёх полков.

Уроки Брана

О Рати Братства

Рать Братства

Полк: 10 дружин, (1111 бойцов) + полковник

Дружина: 10 отрядов (110 бойцов) + дружинный

Отряд: 10 ратников + отрядный.

Глава 6

Зимние сумерки

Стремительный подход Рати Братства к стенам Поползаевска застиг Леня Поползая врасплох. Несмотря на быстро развивающееся старческое слабоумие, он был поражён и напуган. Быстро исчезающие остатки ума с успехом заменялись всегда присущими ему озлобленностью, подозрительностью и беспредельно развитым чувством самосохранения.

Он заявил, что лично возглавит размещённые в городе войска и стражу, что поведёт их в бой, и разгромит «свору трусливых вонючих мятежников» еще на подступах к Поползаевску.

Ошеломлённые воеводы мгновенно представили все жуткие последствия полководческих устремлений «старого придурка», как они за глаза именовали Поползая.

— Это невозможно! — вскричал, бренча наградами тысячник Словуня. — Милостивый господин волостной голова, ваше присутствие необходимо здесь, палатах, дабы все предвидеть, всем озаботиться и распорядиться! Мы рады воевать под вашим мудрым руководством и будем послушно выполнять все ваши приказы и повеления, присланные из города с конными гонцами. Но рисковать драгоценной жизнью господина волостного головы на поле битвы с мятежниками… Нет, нет! Горестная случайность, шальная стрела… Даже думать о таком не хочу.

Остальные воеводы дружным гулом поддержали Словуню.

— Я так же, как наш проницательный и дальновидный господин волостной голова считаю, что есть только одна возможность избавиться от взбунтовавшейся черни. А именно — стеречь и защищать подступы к городу, запереть все ворота Поползаевска и охранять их. Об этом я уже отдал распоряжения.

— Ты предугадал мои намерения, доблестный Словуня. — покровительственно заметил Поползай. Тысячник поклонился, едва сдерживая ядовитую ухмылку.

— Теперь о походе навстречу мятежникам. — продолжил тысячник Словуня. — Можно выставить около восьмисот полевых бойцов. Соединив их с храбрыми городскими стражниками, я мог бы выступить против бунтовщиков, и даже без боя заставить их сдаться на милость суда господина волостного головы. А в случае отказа — уничтожить до последнего.