Игорь Пронин - Фэнтези-2005. выпуск 2

Позднее Конрад не раз задумывался: действительно ли он все это услышал, в мелочах и подробностях, или только уловил общую тональность чуткой квизиторской душой? А сейчас он просто кинулся прочь из Черной залы, сопровождаемый дополнительным дуэтом стариков, и понесся, помчался…

Думаете, на второй этаж? В эпицентр катавасии?!

Неверно думаете.

Вылетев из парадного входа на улицу, барон побежал вдоль светлой половины «Приюта», огибая здание, к IV тупику, куда выходили окна квесторских покоев. Интуиция мчалась рядом, одобрительно кивая. Интуиция знала: бежать надо не туда, где ломают, а туда, где бьют.

Она оказалась кругом права.

— Бей ворюгу! Ишь, зараза…

— Под дых ему!

— До печенок!

— Н-на!

Трудовая артель мастеров, ремонтирующих Белую залу, попрыгала в окно, сведя на нет усилия многих часов работы. Теперь они, сгрудившись в тупике, дружно мутузили пойманного сударя. Видимо, за время ремонта насквозь проникшись идеалами добра, мастера только и ждали возможности воплотить их в жизнь.

Пойманный сударь был одет ремесленником, соблюдая запрет на брыжи, буфы и перья; даже фартук на нем оказался таким же, как и на большинстве трудяг. Сей факт лишь удваивал возмездие.

— Оборотень!

— Честных людей позорить?

— Честных людей грабить?

— Н-на!

— Пр-р-рекратить! Бдительный Приказ! Отставить самосуд!

Тяжко дыша, мстители расступились, дав барону пройти к задержанному. Все было ясней ясного. Прикинувшись работником, мерзавец приставил к стене стремянку и втихую забрался в открытое окно. Конрад задрал голову: к Герману лез, скотина! Стащил на пол покрывало, накидал вещичек… «Стратагемы» и те взял, позарился на дорогой переплет. А как спугнули, так и сиганул с добычей через подоконник. Ишь, вцепился в узел: не отодрать. Чуть до смерти не забили, впору молиться, о блаженном пристанище! — нет, молчит и держит мертвой хваткой…

Книга племянника, выпавшая из узла и растоптанная башмаками, окончательно лишила барона хладнокровия.

— Встать! Встать, мерзавец!

— Не могу, — угрюмо буркнул мерзавец. — Ногу сломал. Шиш бы эти, сервы драные, меня догнали, когда б не нога…

Вор поднял разбитое лицо, и Конрад узнал негодяя.

— Теофиль Стомачек? Он же Гвоздила, он же этот… как тебя?.. Беглец-нелегал из Бадандена!

— А то забыл? — Из-за выбитых зубов вор шепелявил. — Фартит тебе, хорт… Ничё, даст Нижняя Мамка, сочтемся…

Из окна ограбленных покоев высунулась сладкая парочка: стряпчий Тэрц и Кош Малой.

— Светлость! Вели хозяину не браниться! Ну, за дверь…

— Я вас предупреждал, ваша светлость! Не к добру!..

— Я злодея ловил! Он заперся, а я ловил… ну и дверь, значит…

— Помяните мое слово!

Глядя на раскрасневшуюся, полную охотничьего азарта физиономию Фернана Тэрца, барон вспомнил дурацкий рассказ стряпчего: «…Ворюге в Бадандене руку публично рубили… А рука возьми и вырасти заново через неделю. У ворюги тень особая была!.. С четырьмя руками, про запас…» Чувствуя себя деревянным болваном, Конрад внимательно посмотрел на вора-неудач-ника. Солнце светило ярко, тень беглеца-нелегала горбилась у ног, стараясь помочь, не дать отнять узел с добычей…

Овал Небес!

Обер-квизитор решил, что зрение играет с ним глупые шутки.

У тени вора было три руки.

Облачко набежало на диск светила. Барон моргнул и обнаружил, что тень превратилась в бесформенное пятно. Словно неизвестный доброжелатель, желая сохранить рассудок Конрада в добром здравии, смял тень в кулаке, будто комок мягкой глины.

— Пошлите за ликторами. — Усталость одолевала, но надо было держаться. — И проследите, чтоб злодей не сбежал. Нет, бить больше не надо… хватит с него…

Мальчишка-служка, посланный в ликторат, вернулся быстро. Ликтор-курьер встретился ему в четырех кварталах от гостиницы, а уличный патруль — возле рыбной лавки «Тридцать три пескаря». Стражники любезничали с пухлой торговкой карпами и угрями. Конрад передал задержанного в цепкие руки правосудия, правосудие уложило вора на носилки, собранные из двух алебард и одного плаща, и унесло в кутузку.

Правосудие не отбрасывало странных теней, и с количеством рук у него все было в лучшем виде.

Временное недоразумение вышло с оформлением задержания. Записав краткие показания свидетелей, барон вдруг обнаружил, что не в состоянии вспомнить имя вора. Вылетело из памяти шустрым воробышком. Чик-чирик… Теофрад… э-э… То-филь Сточек, он же Михель Ловчила… нет, как-то иначе… чик… чирик… Спасение графа ле Бреттэн, битва под фонарем — воспоминания начали мерцать, обнаруживая провалы, белые пятна… Грабителей было двое: крысюк и Сыка Пайдар… Нет, трое!

Конечно, трое! Вот этот сукин сын и был с ними, Трюфель Гнез-дила, он же…

Это от утомления. Бывает.

— Вам пакет из канцелярии Приказа, ваша светлость!

— Давай сюда. — Барон шагнул к ликтору, заранее зная, что скрывается в принесенном пакете. Внезапно память опомнилась, воробышек вернулся, шустро взявшись клевать крошку за крошкой. — Проклятье! Теофиль Стомачек, он же Гвоздила, он же Михаль Ловчик из Бадандена! Вспомнил!

Ликтор, заискивающе улыбаясь, кивал обер-квизитору.

Дескать, вспомнили, вспомнили, чего кричать-то?..

А Конрад не мог отделаться от ощущения, что за углом, куда уволокли Гвоздилу, прячется трехрукая тень — и крутит, хохоча, целых шесть кукишей.

Вернувшись в залу, он схватил бокал рома, заблаговременно принесенный хозяином. Залпом выпил крепкий, отдающий ванилью «Претиозо»; упав в кресло, попытался расслабиться. На счастье барона, внимание честной компании занял Кош Малой: детина хвастался своей выдающейся ролью в поимке злоумышленника. Вынесенная дверь покоев в его изложении превращалась в ворота вражьей крепости, а стряпчий Фернан Тэрц, первым услыхавший подозрительный шорох, — в трубача, который поднял спящий гарнизон на битву.

Граф восхищался, старуха Вертенна саркастически хмыкала, мистрис Форзац молчала.

— А я!.. Флакон под мышку, и айда воевать!.. — в сотый раз начал Кош, но спохватился: — Светлость! Слышь, светлость! Я нашел! Нашел!

Светясь от гордости, он водрузил на столик флакон с перламутровой жидкостью.

— Вот! Нерожуха!

Вежливый граф сделал вид, что ничего не заметил. Карга хрипло расхохоталась. На каменном лице дамы возник слабый насмешливый интерес.

— Вижу, — вздохнул Конрад. — Ну и что?

— Ну и то! Какого рожна сестренке эту пакость таскать?

— Сударыня Вертенна, или вы, мистрис… Не соблаговолите ли разъяснить сударю Малому, зачем совершеннолетние гуртов-щицы таскают с собой некоторые снадобья?