Александра Якивчик - Не будите в кошке зверя! Последствия бури

— Смотря какой, — хмыкнула демонесса, нехорошо прищурив глаза. Я же спокойно присел на край кровати Алексы, отгораживая её от недовольной Акианы. Госпожа сегодня была не на шутку раздраженна, особенно после того, как я принес в лазарет полуживую кошка. Похоже, это была первая и последняя прогулка Алексы.

— Помнишь, во время нашей последней войны ты использовала один артефакт. Кто тебе его дал?

Этого вопроса мы не ожидали. Всего, что угодно, но не этого.

Алексе снова удалось застать нас врасплох.

— Зачем тебе это? — качнув головой, пытаясь скрыть замешательство, напряженно произнесла демонесса.

— Когда я разглядывала ту преграду, которая убила одного из твоих подчиненных, то одна вещь показалась мне очень знакомой, — спокойно ответила кошка, без труда выдержав мой пристальный взгляд, — Только потом я вспомнила об артефакте со странной божественной силой, который ты когда-то использовала. У меня такое чувство, будто в эту преграду тоже вплетена если ни эта, то очень похожая силовая нить.

Я внимательно смотрел на невозмутимую кошку. Я никак не мог понять, врет она или нет. С одной стороны, Алекса смотрела на нас спокойно и открыто, не скрывая взгляда и свято веря в то, что говорит. Но за это время я успел неплохо изучить некоторые повадки этой кошки. И поэтому сомневался, что она вообще за эти дни хоть раз вспомнила о той сделке, которую заключила с Акианой. И в горы она отправилась не просто для того, чтобы искать источники. Они что-то для неё значили. Что-то очень важно. Но об этом 'чем-то' мы ничего не знали, и это мне очень не нравилось.

— Этот артефакт мне дал Вольф, — хмыкнула демонесса, неопределенно поведя плечами, — И пес мне не докладывал, какой бог приложил руку к его созданию. Такой ответ тебя устроит?

— Вполне, — усмехнулась Алекса, после чего снова потеряла сознание…

И мы с Акианой никак не могли понять, какая была подоплека этого странного вопроса. Хотя, стоит ли?

Устало проведя руками по вискам, я задумчиво посмотрел на Алексу.

У меня к ней тоже было пару вопросов, но пока она не придет в себя, задать их не представлялось возможным. Я никак не мог понять, почему она меня отпустила. Почему не признала своим должником. Ведь тогда она получала бы просто идеального телохранителя и абсолютную гарантию того, что никто из демонов её не тронет. Ведь мне было бы все равно, кем является тот, кто решился бы поднять руку на мою несостоявшуюся госпожу. Даже если бы это была Верховная демонесса, я бы все равно её убил.

Пожалуй, это один из тех немногих обычаев моего народа, переживших правление Акианы, которая все пыталась подстроить под себя. А то, с чем не удавалось это сделать, просто уничтожала. Но уважение к долгу крови было изначально заложено на подсознание каждого демона тем богом или демиургом, который нас создал. Единственная клятва, которую мы никогда не нарушим. Единственное ограничение, которое никто из нас не мог преодолеть.

И Алекса об этом знала. Это было видно по её глазам. Да и не могла кошка, не одно столетия воевавшая с демонами, не знать о врагах то, что можно при необходимости обернуть против нас.

Немного подумав, я вытащил из поясных ножен кинжалы, которыми Алекса сегодня убила птицу, и положил их на стол около изголовья её кровати. Кошка во сне невольно поежилась, почувствовав находящегося на расстоянии удара демона, но почти сразу расслабилась.

— Ты уверен, что это необходимо? — раздался за спиной сухой голос Акианы.

Неспешно обернувшись, я столкнулся с пылающим негодованием взглядом сиреневых глаз. Демонесса безуспешно пыталась сдержать одолевавший её гнев, но пока у неё это не выходило.

Ты настолько её боишься, госпожа? Даже в полуживом состоянии?

— Алекса спасла мне жизнь, — спокойно ответил я, считая это веской причиной для своего поступка.

Несмотря на то, что Алекса отказалась признать во мне своего должника, некоторый дискомфорт я все-таки ощущал. Поэтому подобное решения возникшей проблемы показалось мне единственно верным. И Акиана ничего с этим не могла сделать. Когда демон дарит кому-то свое оружие, это значит, что он выказывает ему высшую степень доверия и все остальные просто обязаны с этим считаться. И что-то изменить другие демоны были не властны.

Похоже, именно невозможность мне помешать и злила мою госпожу.

— Ты ведь понимаешь, что кошка сделала это под давлением обстоятельств? — справившись со своими эмоциями, мягко произнесла Акиана. — Без посторонней помощи она бы оттуда не выбралась…

— Но спорю, — покорно кивнул я, неспешно приближаясь к демонессе. Губы тронула легкая улыбка, — Но кинжалы я ей дарю не поэтому.

— А почему же тогда?

— Я защищал её по твоему приказу, — неспешно начал я, — Это моя обязанность, поэтому кошка мне ничего не должна. Но когда Алекса не дала этой твари меня убить, я стал её кровным должником. Ведь таковы наши законы, не так ли?

— И? — прищурила глаза Акиана, не найдя ответа на свой вопрос в моих рассуждениях.

Я подошел к ней почти вплотную и чуть слышно произнес:

— Она освободила меня от долга, Акиана. Отпустила, несмотря на то, что я — враг.

По мере того, как я произносил эту фразу, выражение лица моей госпожи медленно и почти неуловимо менялось. И я видел, что она не верит ни единому моему слову. Точнее, не хочет верить. Но понимает, что я не вру.

— Это не повод давать ей оружие, — хриплым голосом произнесла демонесса. Ее лицо окаменело, и только змеиные глаза пылали лютым и непонятным мне огнем ненависти к Алексе.

— Может быть, — равнодушно пожал плечами я, направившись к выходу из комнаты кошки. Только на пороге задержался и сухо добавил, — Но я уверен, что Алекса никогда не использует их против демонов. Я ей доверяю.

Уйти мне не дали. Акиана вдруг успокоилась и полным сладкого яда голосом спросила:

— Настолько, что смело ставишь наши жизни под угрозу? Она слаба, но не беззащитна, особенно с такими клинками.

— Да. Настолько.

Демонесса замерла на середине комнаты, изучая меня лукавым взглядом:

— Быстро же ты изменил свое мнение о кошках, Орес. Уже забыл, как эти твари убили твоих братьев?

Никто не знает, каких сил мне стоило сохранить невозмутимое выражение лица. Хотя больше всего на свете мне хотелось утробно рычать.

Это был запрещенный удар. Акиана знала, как тяжело я переживал потерю братьев. Это было во время моей первой войны, и выжил я тогда только благодаря чувству ненависти, неукротимым огнем сжигающей меня изнутри. А потом случилось то, что и должно было случиться. Я чуть не перегорел. Чуть не умер, заживо сгорев в огне собственных чувств. Выжил я тогда только чудом.