Патриция Маллен - Повелители камней

Сина слезла с единорога, на котором сидела за спиной у Бема Гриппона — главы Почетной Великанской Стражи. Отойдя в сторонку, она быстро скинула свой коричневый дорожный плащ и надела небесно-голубой балахон причастной к Магии. Потом она помогла Фаллону переодеться. А потом смотрела, как чародей распушает бороду, дабы она красиво лежала на груди. Затем отряд снова уселся на единорогов и поехал к Обители.

Чувства Сины от волнения обострились. Каждая волна четко выделялась в растревоженном дождем море. Величавая поступь единорога, запах сырой шерсти великана и вид огромного замка сливались в один восхитительный праздник. На башнях развевались флаги, а на крепостных стенах собрались гвардейцы. Мост через ров был опущен. Когда Ур Логга и Фаллон повели отряд во двор, в воздухе разлилось звучное пение великанских рожков. Слуги эйкона и последователи Новой Веры расступились перед процессией. Сина не видела столько народа в одном месте с тех пор, как уехала из Кровелла. Она прекрасно понимала, что за ней следит множество глаз, и держалась гордо, глядя прямо вперед.

Впереди бок о бок ехали Ур Логга и Фаллон. Пони чародея казался совсем крошкой рядом с громадиной единорогом. За ними плотным строем, словно армия победителей, следовала Почетная Стража. Вступая в бастион Новой Веры, триумфальная процессия прошла по двору мимо множества лиц: одни из них наполняла ненависть, другие — презрительная надменность.

Посреди двора, между замком и храмом, процессия остановилась. Отзвучала последняя нота рожка, наступило молчание, и только эхо медленно носилось между башнями. Эйкон Глис стоял на невысоком крыльце замка. Ур Логга и Фаллон остановились напротив. Великан вежливо склонил голову, почтительная улыбка обнажила его клыки. Сина очень удивилась, увидев, как гордо выдвинул вперед подбородок и плечи Фаллон. Толпа молчала, наблюдая. Эйкон медленно и неохотно сошел с крыльца. Он склонил голову и опустился на колени.

— Я приветствую вас, — сказал он хрипло, — Мастер Магии. Добро пожаловать.

— Я здесь не один. — Слова Фаллона хлестнули, как хлыст, эхом отразившись от каменных стен замка.

Сина решила, что эйкон задохнулся.

— И его высокоуважаемое величество, великанского короля, — выдавил эйкон.

— Скажите и ему что-нибудь, — напирал Фаллон.

Слова вылетали из уст эйкона неохотно, будто его заставляли глотать вонючее варево.

— Я рад видеть его в Обители Эйкона.

— Премного благодарны, Глис. — В голосе Фаллона звучал легкий сарказм. — Давно бы пора выучить! Восемнадцать лет, а ты все никак не запомнишь свою роль в нашей церемонии! И то, как надо себя вести! Или, может, твоя память ослабела с годами? Но мы ведь не хотим, чтобы кто-нибудь подумал, будто у тебя мозги усохли, не так ли?

Эйкон, напоминая выброшенного на берег грузного тюленя, с трудом встал.

— Годы не смягчают тебя, Фаллон, — заметил он.

— Пожалуй, что так. Я становлюсь острее, — сухо отозвался Фаллон. — А ты уж точно раздаешься вширь.

Великаны вежливо отвернулись и уставились вдаль, всем своим видом словно торжественно заявляя, что ничего не слышали. По толпе слуг и вассалов эйкона пробежал смешок.

Официальные приветствия заняли еще несколько минут, а затем сенешаль повел Сину и чародея в отведенные им комнаты. Сине была выделена отдельная спаленка с видом на море, рядом с покоем Фаллона. Серый день заглядывал в маленькое окно, освещая гобелены на стенах. Яркие, красочные, они изображали сцены из Писания Новой Веры, в которых Ворсай уничтожал своих врагов (которые показались Сине подозрительно похожими на великанов и гномов). Со вздохом девушка поставила свою сумку рядом с узкой кроватью. Ей было хорошо в этой комнате наверху, ей нравилась настоящая кровать, и даже символы Новой Веры не омрачали радости. Став на колени на покрывающую пол тростниковую циновку, Сина погрузилась в молитву, прося Китру о помощи и руководстве. В дверь постучали.

— Кто там? — спросила Сина. Услышав знакомый голос, она бросилась открывать. — Ньял!

Он подхватил ее и кружил по комнате, пока у Сины не закружилась голова. Смеясь, она взмолилась о пощаде. Ньял остановился, не выпуская ее из объятий.

— Ньял!

Он был чуть выше ее ростом. Его плечи стали шире, а волосы потеряли золотой блеск, подаренный летним солнцем. Они падали на лоб темной волной, но не могли скрыть здоровенного синяка. Сина ахнула.

— Что ты с собой сделал? — побранила она Ньяла. — Опять свалился с лошади? — Она усадила Ньяла на кровать и рукой опытной целительницы прикоснулась к его лбу. Синяк был устрашающих оттенков лилового и зеленого и идеально сочетался с цветами куртки Ньяла.

Сина порылась в своем мешке и извлекла сундучок с травами — подарок Ур Логги. Сделанный из розового дерева, сундучок был меньше, чем у Фаллона, но отличался изысканной резьбой, имел кожаную ручку для переноски и множество маленьких отделений внутри. Тонкие пальцы Сины двигались аккуратно, доставая только то, что нужно. В углу комнаты разместился маленький очаг. Сина подбросила дров в огонь, чтобы вскипятить воду. Ньял поудобнее устроился на узкой кровати и, улыбаясь, наблюдал за работой возлюбленной.

— Ты бы взглянула на Руфа Наба, если будет возможность, — сказал он. — Ему хуже, чем мне.

— А что случилось?

— Какой-то человек напал на нас по дороге. Руф пострадал, спасая мне жизнь.

— Какой ужас! А где был отец? Другие лорды?

Ньял рассказал о переходе через брод.

— Они должны скоро приехать.

Сина приложила ко лбу Ньяла примочку из цветов арники. Ньял дернулся.

— Сиди спокойно, а то всю постель закапаешь, — велела ему Сина. — Знаешь, столько всего странного происходит… — Оковы Молчания мягко сжали ее грудь. Она отвернулась к окну.

— Странно то, что этот подлец не убил нас, хотя мог. И похоже, он знает, кто убил Телерхайда. Он сказал, что мне нужно дозреть, чтобы потом умереть так же.

— Ньял, будь осторожен.

— Со мной все будет в порядке. Однако я бы предпочел не встречаться с тем типом снова один на один. Он силен, как единорог. У меня до сих пор правая рука ноет.

Сина прогнала ненужные мысли, дышать стало легче, и она снова повернулась к Ньялу. Примочка закрывала половину его лица, но левый глаз серьезно смотрел на девушку.

— Ньял, я должна сказать тебе кое-что. Насчет Брэндона. Я много думала о его смерти. О том, как он умирал, и о том, что я ничем не помогла ему.

— Сина, ты не могла ничем помочь.

— Да, ничем. Фаллон объяснил мне, что даже самый великий Целитель не в силах вылечить всех. Но я все равно продолжала думать о том, что случилось.

Ньял поправил примочку и прислонился к стене, внимательно слушая.