Джек Вэнс - Сага о Кугеле

Все загадки и парадоксы этого путешествия наконец раскрылись. Выходит, злодейки сыграли на врожденном рыцарстве Кугеля и его чувстве такта, и доверчивость обернулась против него же. Ну ничего, теперь он покажет им, кто умнее!

Звон серебряного колокольчика возвестил, что ужин подан. Кугель немного задержался, чтобы в последний раз окинуть взглядом горизонт. Бриз посвежел, нагоняя маленькие волны, с плеском разбивающиеся о крутые борта «Галанте».

Кугель медленно прошел на корму. Он поднялся на ют, где только что заступила на вахту госпожа Сольдинк, поприветствовал ее кивком, на который она не ответила. Он взглянул на эскалабру — стрелка указывала на юг. Кугель подошел к гакаборту и ненароком взглянул на фонарь. Колпака не было, что, впрочем, ничего не доказывало.

— Хороший бриз даст червям отдых, — обратился он к даме.

— Вполне возможно.

— Курс на юг, точно и не отклоняясь.

Та не удостоила его ответом. Кугель приступил к ужину, который во всех отношениях отвечал его строгим требованиям. Еду подавала ночная горничная, Салассер, которую Кугель считал не менее очаровательной, чем ее сестры. Она сделала прическу в стиле спанссианских корибант и облачилась в простое белое платье, перехваченное на талии золотой лентой. Этот костюм как нельзя более выгодно облегал ее стройную фигуру. Из всех девушек Салассер, пожалуй, обладала более утонченным умом, и речь ее, хотя временами и причудливая, привлекала Кугеля своей свежестью и изяществом.

Салассер подала десерт — торт с пятью ароматами и, пока Кугель поглощал деликатес, принялась стаскивать с него туфли.

Кугель отдернул ногу.

— Я пока останусь в туфлях.

Салассер удивленно подняла брови. Кугель обычно переходил к постельным утехам сразу же, как только доедал десерт. Сегодня вечером Кугель отставил недоеденный торт в сторону. Он вскочил на ноги, выбежал из каюты и поднялся на ют, где застал госпожу Сольдинк за разжиганием огня в фонаре.

— Полагаю, я ясно выразился! — сердито начал Кугель. Он бросился к фонарю и, несмотря на протестующие крики госпожи Сольдинк, сорвал его и выкинул далеко во тьму. Затем спустился в свою каюту.

— Вот теперь, — сказал он Салассер, — можешь снять с меня туфли.

Через час Кугель выскочил из кровати и завернулся в халат. Салассер встала на колени.

— Куда ты? Я придумала кое-что новенькое.

— Я вернусь через миг.

На юте Кугель снова обнаружил госпожу Сольдинк зажигающей несколько свечей, которые она укрепила на фонарном столбе. Кугель схватил свечи и швырнул их в море.

— Что ты делаешь? — запротестовала госпожа Сольдинк. — Я не могу править кораблем в темноте!

— Придется удовольствоваться светом от эскалабры! Это последнее предупреждение!

Госпожа Сольдинк, что-то бормоча себе под нос, склонилась над штурвалом. Кугель вернулся в каюту.

— А теперь, — сказал он Салассер, — займемся твоим новшеством. Хотя я подозреваю, что за двадцать-то эр не много камней осталось неперевернутыми.

— Возможно, и так, — с чарующей простотой согласилась Салассер. — Но это не значит, что нам нельзя попробовать.

— Разумеется, нет, — ответил Кугель.

Новшество было опробовано, затем Кугель предложил небольшое изменение, которое также было признано удачным. После Кугель снова вскочил на ноги и собрался выбежать из каюты, но Салассер поймала его и потянула назад в постель.

— Ты сегодня неугомонный, точно тонквил! Что тебя так встревожило?

— Ветер крепчает! Слышишь, как хлопает парус? Я должен все проверить.

— Зачем утруждаться? — промурлыкала Салассер. — Пусть мама занимается такими вещами.

— Если она пойдет к парусу, ей придется оставить штурвал. А кто занимается червями?

— Черви отдыхают… Кугель! Ну куда же ты?

Но Кугель уже выбежал на среднюю палубу и обнаружил, что парус перекрутился и неистово хлещет по шкотам. Он поднялся на ют и увидел, что обескураженная госпожа Сольдинк покинула свой пост и удалилась в свою каюту.

Кугель проверил эскалабру. Стрелка указывала в северном направлении, а корабль кренился, вращался во все стороны, точно щепка, и дрейфовал назад. Кугель повернул штурвал, нос резко опустился, ветер с оглушительным хлопком завладел парусом, так что Кугель испугался за шкоты. Черви, раздраженные толчками, выпрыгнули из воды, нырнули, оборвали ремни и уплыли прочь.

— Свистать всех наверх! — орал Кугель.

Но никто не отозвался. Он закрепил штурвал и в полной тьме взял парус на гитовы, получив несколько чувствительных ударов болтающимися шкотами. Корабль теперь шел точно по ветру, в восточном направлении. Кугель отправился на поиски своей команды, но обнаружил, что все четыре дамы заперлись в каютах и молчаливо игнорируют его строгие приказания.

Кугель бешено заколотил башмаком в дверь, но только ушиб ногу. Он медленно поковылял назад и постарался все закрепить. Ветер с воем гулял в такелаже, и корабль начал терять ветер. Кугель еще раз побежал на нос корабля и прорычал приказы своей команде. Ответа он добился лишь от госпожи Сольдинк, сновавшей за дверью:

— Дайте нам умереть с миром! Нас всех тошнит!

Кугель в последний раз пнул дверь и, прихрамывая, отправился к штурвалу, где с огромным трудом ему удалось заставить «Галанте», не отклоняясь, идти по ветру. Всю ночь Кугель стоял у руля, а ветер пронзительно завывал, и волны вздымались все выше и выше, иногда разбиваясь о транец белой пеной. В один из таких моментов Кугель оглянулся через плечо и заметил сияние отраженного света. Свет? Откуда?

Совершенно очевидно, свет лился из окон кормового салона. Кугель не зажигал ламп, значит, это сделал кто-то другой, вопреки его строгому приказу.

Кугель не решился оставить штурвал, чтобы погасить свет… Невелика важность, сказал он себе, в такую ночь можно зажечь над морем не то что лампу, а даже целый маяк, все равно никто не увидит.

Часы шли, шторм гнал суденышко на восток. Кугель, едва живой, съежился у штурвала. Ночь тянулась нескончаемо долго, но закончилась, и небо окрасилось тусклым багрянцем. Наконец взошедшее солнце осветило безбрежный океан, по которому катились черные волны, увенчанные белыми барашками. Ветер утих, Кугель обнаружил, что судно снова может идти своим курсом. Он распрямил мучительно затекшее тело, вытянул руки и подвигал оцепеневшими пальцами.

Спустившись в салон, Кугель обнаружил, что кто-то поставил у кормового иллюминатора две лампы. Кугель потушил свет и сменил бледно-голубой шелковый халат на собственную одежду. Он натянул на голову трехъярусную шляпу с приколотым к ней «Фейерверком», приладил ее под наилучшим углом и отправился на нос. Госпожу Сольдинк с дочерьми он обнаружил на камбузе — они завтракали чаем со сладким пирогом. Ни одна не выказывала никаких следов вчерашней морской болезни, все женщины казались по-настоящему отдохнувшими и безмятежными.