Татьяна Дмитренко - Шаманы (СИ)

Зато он дотошно выспрашивал об отношениях в семьях, о старшинстве, наследовании власти или имущества, о степенях родства. Например, он очень радовался тому, что у орков не бывает брошенных детей, как сплошь и рядом случается у людей. Фахадж поражался тому, что орки никогда не сдаются в плен, каждый воин сражается до конца, и ему неважно, чей именно это будет конец. Каждый орк умирает только в бою, если род не попросит его об обратном. Ценятся драгоценные жизни талантливых наставников, как воинов, так и шаманов. Поэтому таковых оберегают любой ценой, как самое дорогое достояние рода, особенно — сильных шаманов.

…Орка отвернулась от забавного зрелища удивлённого гнома и не стала отвечать. Фахадж давно понял — если Исхаг молчит, то её молчание тяжелее горы и темнее ночи. Бесполезно пытать орка словами. Гному оставалось только следить за скупыми, выверенными возрастом и опытом движениями. Вот протянулась лапа, ухватила крышку котелка, горячая крышка тут же легла на отведённое ей века назад место, длинная ложка лежит рядом… и её место уже сотню веков неизменно, как и деревянная подставка под ложку. Животные никогда не живут в шатрах, собак не допускают в жилища орков, однако, старая Исхаг делает исключение для волков. Ненадолго. И только, если нет возможности согреться. Старый гном вспомнил её рассказ, как в суровые зимы маленьким орчатам клали в постель волчьих щенков, чтобы согреть ноги. И как орке доводилось засыпать в старом шатре, обложившись тремя-четырьмя волками, и всё равно просыпаться утром с примёрзшим к кошме мехом и с ругательствами отдирать себя от пола. Чего другого, а холода орки не боятся уже с двух лет, их система закаливания молодняка сурова, но необходима. И надо признать, что умереть от переохлаждения не дают никому.

Отвар настоялся и Исхаг разлила его по кружкам, помедлила с кувшинчиком настойки огненной ягоды, но всё же влила по половинке ложки в каждую чашку — для пущего аромата. Гном благодарно принял кружку в обе ладони, отпил и зажмурился от удовольствия.

Глядя на его довольное лицо протянула свою кружечку и Исхагор. В её отвар был положен ароматный корень и запах солнечного дня наполнил орочий шатёр. Малышка усердно дула на горячую жидкость, а мать смотрела на очаровательно личико в облаке светлых волос и душа её была покойна и умиротворена.

Гичи-Аум тоже смотрел, не спеша проявляться. Не подобает ему торопиться с непререкаемыми выводами. Пока его, хранителя долины гейзеров, не приняли в эту странную семью, ему не следует протягивать свои… назовём это руками… туда, куда не просят. Старый дух давненько определил для себя основные положения своей… назовём это, опять же, если не жизнью, то бытием. Его собственный опыт гласил — не просят, не делай. Или — поспешай медленно. Или — меньше говори, больше слушай. Исхаг и без подсказок сделает нужные выводы, если уже не сделала. Маленькая полукровка в один миг наколдовала светляка, призвала воздушных духов и приручила младшего духа источника из семьи Гичи-Аума. На языке людей это называется «шустрая девчонка». Да ещё и прокричала это глупое слово «моё» и кому! Гичи-Аум рассмеялся. Да он за прошедший день смеялся больше, чем за весь прошлый год. И виной всему вежливая шаманка, расторопный гном и крошечное дитя, именуемое Исхагор.

Старый хранитель долины глубоко задумался. Разумеется, орка ощущает тот груз ответственности, который она своими же руками возложила на собственные крепкие, пусть и орочьи плечи. Гичи-Аум хмыкнул, мир воистину тесен, любимая ученица шамана Фарги пожаловала в долину! И особенно грела хранителя мысль, что шаманка слышала от наставника и навсегда запомнила, что Отец Долины предпочитает серебро. Орка испросила разрешения поселиться в долине со своим кланом, одарила главного духа долины всем самым дорогим, что у неё хранилось в сундучке. Она спокойно и неторопливо представила Древнему своих родичей и друзей.

Ему по сердцу эти пришельцы, особенно девочка. И не только потому, что она маленькая и красивая, как эльф. В ней дремлет такая странная и незнакомая сила, что у Гичи-Аума несуществующие волосы вставали дыбом на несуществующем загривке. Природу дара девочки дух постичь не мог, это ему не дано, но Древний точно знал, что в этой силе нет Зла. В орке тоже живёт большая и добрая душа, как и в гноме. Даже волки в этой стае не проявляют злобный характер хищников, а напротив, опекают маленького львёнка, как собственное дитя. Вот и сейчас задали щенку трёпку, чтоб спал и не баловал среди ночи. Хищники должны много спать, особенно зимой.

Маленькая Исхагор осушила свою кружечку и незамедлительно полезла на колени к гному — расчёсывать бороду. Старый Фахадж подарил ей специальный гребешок и теперь на собственной бороде учил малышку заплетать косу из четырёх прядей.

Исхаг воспользовалась свободным временем и начала тачать из обрезков кожи и войлока маленькие башмачки для ребёнка по образцу тех, что дала ей Рамала. Не хорошо бегать босиком по не очень-то чистой кошме. Увы, Исхаг упустила время для стирки и сушки своего «пола» в шатре, так что башмачки придутся кстати. Но углубиться в шитьё ей не дали, пожаловали три родовых духа и доложили, что срок копчения оленьего мяса истёк, и пора бы прятать мясцо в холодное место. Гном и орка с кряхтением выбрались на морозец из тёплого шатра, разминая затёкшие ноги, а маленькая Исхагор осталась присматривать за своими духами. Точнее, духам было велено беречь девочку, но вслух речь старой шаманки звучала с точностью до наоборот.

Гичи-Аум явился на помощь и Исхаг не пришлось вызывать ездового духа, хозяин долины сам доставил завёрнутое в мешковину мясо к их «погребу». Откромсав кусок на пробу, гном и орка задвинули дверь-камень пещерки, и нырнули в тепло шатра. Воздух тут же тонко заблагоухал можжевельником, дымом и тем самым не имеющим названия запахом, от которого слюна едва не закапала на кошму. Оба посмотрели друг на друга и рассмеялись, после чего Исхаг вручила каждому по куску — на пробу.

На ночь они устроились поздно, проговорив едва ли не полночи о жизни, о наболевшем за долгую жизнь, о детях, эльфах и, как всегда, о жестокостях последней войны… Малышка спала, но в какие-то моменты Исхаг ощущала, что девочка слышит их сквозь пелену сна и пытается обдумать услышанное своим пока ещё детским умишком.

… Утром гном засобирался в дорогу, он оставил своего жеребца всего на четыре дня в доме старого друга. Так что пора и честь знать. Фахадж поклонился Гичи-Ауму, высказав свою благодарность в немногих, но веских словах, подбросил к потолку шатра радостно вопящую Исхагор, сжал по орочьему обычаю предплечье Исхаг и отбыл, тяжело ступая по осыпающимся камням тропы с почти пустым мешком за спиной. За пазухой грелся кисетик с жёлтыми топазами, в берестяном сосуде покоилась старая карта с пометками. Жизнь явно баловала старого гнома, и он радостно спускался вниз, торопясь на встречу с семьёй.